Снятие Россией усиленного контроля на границе с Литвой не привело к нормализации отношений между двумя странами. Почему этого не произошло и как конфликт может отразиться на отношениях РФ с Евросоюзом, журналисту КОНСТАНТИНУ ЭГГЕРТУ рассказал глава МИДа председательствующей сейчас в ЕС Литвы ЛИНАС ЛИНКЯВИЧЮС.
Фото: Кирилл Чуботин, Коммерсантъ
— На прошлой неделе Россия объявила о прекращении практики усиленного таможенного контроля товаров из Литвы. У вас есть объяснение по поводу того, что способствовало разрешению кризиса?
— Поскольку у меня нет объяснения того, что способствовало возникновению кризиса, то мне сложно предположить, что способствовало его прекращению. Я думаю, что давно было пора это сделать. И перевести ситуацию в нормальное русло — если все будет так, как объявлено.
— А у вас есть основания думать, что это может не сработать?
— Нет, я просто говорю об этом с осторожностью. Ведь и о вводе каких-либо санкций официально никто не объявлял. При этом автомобили c литовской регистрацией держали на границе до 20 часов. И это все продолжалось больше месяца. И было трудно понять почему.
— То есть официально вы не получали никаких объяснений с российской стороны?
— Были, скажем так, неформальные комментарии, что проводится то ли какая-то специальная операция, то ли замена программного обеспечения. Но не было ответов на ноту или других официальных высказываний.
— Примерно за два дня до официального объявления Россией о прекращении спецпроцедур для литовских товаров еврокомиссар Карл де Гюхт критически высказался в адрес России. Могла ли твердая позиция ЕC способствовать тому, что случилось?
— Я думаю, да. При всем уважении к себе мы понимаем, что Литва не столь уж большое государство. По правилам ЕС вопросы внешней торговли находятся в компетенции Европейской комиссии. Если есть какие-то нарушения (скажем, возможный вред стране—члену союза или дискриминационные меры против нее в области внешней торговли), Еврокомиссия вступает в диалог и защищает интересы этой страны. Раньше я говорил, что все подобные действия Москвы могут навредить не только контактам Литвы и России, но и Евросоюза с Россией. Консолидированный ответ со стороны ЕС, надеюсь, помог выйти из кризиса.
— Вы говорите, что не понимаете, в чем было дело. С другой стороны, в разгар кризиса вы сделали заявление о возможности блокады Калининградской области…
— Надо быть точным. Если посмотрите мое интервью агентству Reuters, то увидите: там я как раз говорил, что мы не обсуждаем такие методы. Но некоторые перевели эту фразу прямо противоположно.
— Сам факт упоминания такой блокады не мог не вызвать определенной реакции в Москве.
— А как иначе, если есть практически блокада (литовского.— “Ъ”) транспорта? Поэтому я такую параллель и провел. Можно теоретически делать то же самое. Но разве это конструктивно, разве это перспективно? Поэтому я сказал: «Это не наши методы, мы блокаду Калининградской области не обсуждаем». Может быть, у кого-то слух такой чувствительный и он услышал нечто другое, но блокада не наш метод.
— С другой стороны, вы же понимаете, что подобные заявления, даже если они гипотетические, в Москве вызывают повышенную нервозность. Особенно когда они исходят от стран Балтии.
— Ну знаете, у нас тоже повышенная нервозность возникает, когда все останавливается на границе. Это должны понять и в Москве, и в других городах России.
— Поговорим о контексте, в котором произошел скандал. Литва начала председательствовать в ЕС и готовится принять саммит Восточного партнерства. Вы не раз говорили, что заключение соглашений об ассоциации с ЕС для Украины, Молдавии и Грузии — это просто выбор этими странами определенных правил игры. А премьер Литвы Альгирдас Буткявичюс в интервью AP сказал, что Россия хочет остановить движение Украины в Европу. Заявления некоторых ваших политиков в Москве воспринимаются именно как политические, в рамках конкуренции за соседей России.
— Я этого интервью не читал. Правда в том, что со стороны Евросоюза нет противопоставления кого-то России или конкуренции c ней. Наоборот, я слышу заявления с другой стороны вроде «мы вам не угрожаем, но предупреждаем о последствиях». «Мы закроем границы, введем визы» — вот это действительно политизированный подход. Мы все время говорим, что ЕС уважает любой выбор. Кстати, среди участников программы Восточного партнерства — одно из государств—членов Таможенного союза, Белоруссия. Армения также заявила, что выбирает путь присоединения к Таможенному союзу. И этот выбор мы уважаем. Но и выбор стран, которые хотят быть ближе к европейскому проекту, мы тоже уважаем.
— Российское руководство хочет развивать Таможенный союз. Украина же, важнейший партнер для России, его членом после подписания Соглашения с ЕС стать не сможет. Как вы объясните, скажем, вашему коллеге Сергею Лаврову, что договор между Киевом и Брюсселем — в интересах Москвы?
— Я бы призвал коллег-россиян тоже с уважением смотреть на своих соседей. Если они (бывшие страны СССР.— “Ъ”) выбирают какой-то путь, то пусть выбирают, это их право. У них тоже есть свои принципы, я думаю. Если они решат по-другому, то будет по-другому.
— В России многие воспринимают будущие соглашения об ассоциации c ЕС как попытку Евросоюза закрепить за собой определенные рынки. А все остальные разговоры про расширение пространства свободы и демократии, которые ведет ЕС,— это якобы просто словесная завеса.
— Тогда Евросоюз занимался бы экспансией, уговаривал бы страны вступать, «тащил» к себе, авансом бы что-то делал. А так все наоборот. Договор об ассоциации между ЕС и Украиной — это договор об ассоциации, и не более того. Ведь еще предстоит ратифицировать его в 29 парламентах (государств-членов и Европарламенте.— “Ъ”), а мы уже говорим о соглашении как о чем-то свершившемся. Некоторые другие страны (Турция, например) полвека находятся в кандидатах на вступление в ЕС. А ведь у Турции, согласитесь, тоже большой рынок и большой потенциал. Или, скажем, такие страны, как Республика Македония. Вроде бы нормально все и могли бы начать процесс присоединения. Но не получается пока. А Сербия? Мы надеемся, что в этом году получится начать переговорный процесс, но это зависит от ряда факторов, в том числе прогресса в отношениях с Косово. Так что обвинять ЕС в том, что он занимается экспансией, неправильно. Как раз наоборот. Многие страны сами хотят в него попасть.
— По вашему мнению, станет ли Соглашение об ассоциации для Украины первым шагом на пути к членству в ЕС. Или же это будет чем-то вроде программы «Партнерство во имя мира», в которой страна может находиться вечно, не имея никакой перспективы вступления в НАТО?
— Учитывая то, что страны, подписавшие соглашение, могут начинать внедрять в свое законодательство нормы Евросоюза, не дожидаясь их ратификации, то и такие предположения можно делать.
— Когда смотришь украинское телевидение, возникает впечатление, будто бы страна вступает в Евросоюз. Не опасаетесь ли вы, что эйфория может обернуться массовым разочарованием населения в европейском проекте и разворотом «от Европы»?
— Не стоит гадать, что будет. Одна из обязанностей политических элит — информировать людей. Не пропагандировать, а именно информировать, искренне и правдиво объяснять, что значит договор о свободной торговле, что значит договор об ассоциации, что следует сделать для вступления в ЕС, для безвизового режима. Это, кстати, очень важный процесс для нормальных людей, которые не интересуются политикой. Для них безвизовый режим был бы действительно достижением. Тут Украина имеет возможность перейти с первой фазы так называемого Плана действий по либерализации визового режима на вторую. В Молдавии, кстати, уже завершают эту вторую фазу.
— Означает ли это, что Украина или Молдавия получат безвизовый режим с Евросоюзом раньше, чем Россия?
— Я не знаю. С Россией мы реализуем так называемый перечень совместных шагов. Надо выполнить это домашнее задание. Если будет прогресс, то все будет нормально. Молдавия же может раньше получить безвизовый режим, я лично вижу такую перспективу. В Кишиневе очень серьезно занимаются этим вопросом. Если все будет нормально, то они уже в начале следующего года могли бы получить безвизовый режим.
— Уже в следующем году?
— А почему нет? Не с первого января, конечно. Но теоретически я вижу такую перспективу. Что же касается Украины, то там немножко сложнее все идет, но идет.
— А с Россией когда будет решен визовый вопрос?
— Трудно сказать. Мы подходим к этой теме позитивно и конструктивно. Мы просто хотим, чтобы везде применялись одинаковые стандарты.
— Несколько человек в Европейской комиссии говорили мне, что не исключают возможности вступления Украины в ЕС через 12–15 лет. Как вам такой прогноз?
— Знаете, я мог бы вспомнить нашу, литовскую, историю. Я был постоянным представителем Литвы при НАТО в 1999 году. И мне тогда прямо в глаза многие в штаб-квартире альянса говорили: Литва никогда не будет членом НАТО. Не через 20 лет, а вообще никогда. А мы вступили в альянс в 2004 году, пять лет спустя после этих заявлений. Очень рискованное это дело — давать прогнозы.
«К молочной продукции достаточно жесткие требования по качеству»
Геннадий Онищенко 16 сентября поставил под сомнение качество кисломолочных продуктов из Литвы. Теперь они будут проходить более жесткий контроль на таможне. Публичное предупреждение Роспотребнадзора – вполне обыденная практика, отмечают эксперты, тем более, такие товары пользуются спросом в России. Читайте подробнее