В Петербурге экс-звезда была не в настроении: в первый же день злоумышленники сперли ее роскошную шубу. О прошлом она рассказывала скупо. А жаль.
— Танцу я стала учиться вслед за моей мамой. Мама начала заниматься, когда ей было уже 23 года. Конечно, танцы — занятие не нашего круга. Но после того, как мы уехали из России, это потеряло значение. Первым моим педагогом была Ольга Осиповна Преображенская. Очень подвижная, пикантная, настоящая Коломбина! Потом я попала к Вере Трефиловой. Та была совсем иной: холодная красота. Именно Трефилова превратила мои ужасные руки во что-то путное. Потом — Любовь Егорова. Вне класса я общалась только с Ольгой Осиповной. А так: заходим, reverence, урок, reverence и уходим. Лишь однажды я взяла урок у Матильды Феликсовны Кшесинской. Были у нее в гостях. И вот после нескольких рюмочек Кшесинская и пригласила меня в свой класс.
Два человека осветили мою театральную жизнь: Сергей Лифарь и Рудольф Нуреев. Лифарь никогда ни на чем не настаивал, обращался очень нежно: "Балеринчик, может быть, ты сделаешь так или так?" Мне говорят, что я вдохновляла его даже на то, что он ставил не для меня. Называют музой? К сожалению, верно. Даже неловко. Нуреева я впервые увидела в 1961 году, когда Кировский театр привез в Париж свою "Спящую красавицу". Не успела я отойти от изумления при виде танцев Нуреева, как он бежал из Кировского. И вскоре очутился в моих объятиях. Для меня он был как луч солнца.