Мнения

Конкурс в партнерстве с Москомархитектурой позволяет девелоперу увязать свои интересы с интересами города, а также уладить возможные спорные вопросы с пользователями соседних участков. В сентябре мы объявили о начале открытого международного конкурса на разработку архитектурной концепции парка на Ходынском поле. Для меня это возможность наконец исполнить обещание, которое было дано жителям "Гранд-парка" несколько лет назад. Кто знает ситуацию, может сказать: был же проект "Моспроекта-4", по которому даже была построена первая очередь парка, зачем новый конкурс? Затем, что ситуация с 2005 года изменилась. Сегодня рядом с парком планируется построить Государственный центр современного искусства (ГЦСИ), по которому сейчас также идет международный конкурс, а значит, концепция парка должна быть увязана с концепцией ГЦСИ. Там же, на Ходынке, должны появиться новая станция метро "Ходынское поле" и Музей Московского метрополитена. Кроме того, по соседству, на Песчаной улице, футбольный клуб ЦСКА ведет строительство стадиона, и у него свое понимание, как болельщики, а это 30-40 тыс. человек, будут собираться и покидать стадион.

Конкурс в партнерстве с Москомархитектурой позволяет еще на стадии технического задания смоделировать все сценарии и получить решение, которое будет устраивать все стороны, в первую очередь жителей окружающих районов, а самое главное, даст единую картину развития большой территории, а не раздробленных участков. На мой взгляд, не менее важен и тот факт, что раньше, заказывая архитекторам концепции через конкурс или кому-то лично, мы пытались вписаться в то, что уже было заложено Москомархитектурой в проекте планировки территории. Сегодня девелопер получил возможность заказывать эти проекты, учитывая решения и экспертные заключения, полученные в ходе конкурса и отвечающие требованиям как города, так и инвестора.

Вкладывая деньги в архитектурные конкурсы мы как девелопер страхуем себя от большого числа доработок, которые возникли бы в будущем при согласовании проекта с правительством Москвы. Когда речь идет о строительстве одного дома, это не так критично и застройщику достаточно провести внутренний конкурс среди архитекторов. Но когда дело касается огромной территории, промзоны, ломающей все взаимосвязи между районами, как в случае с "Серпом и молотом" (60 га.— "Ъ"), одна ошибка может иметь катастрофические последствия.

Сегодня в формировании технического задания на проводимые вместе с Москомархитектурой конкурсы участвуют и город, и девелопер, привлекаются наши и западные эксперты по урбанистике, транспорту, общественным территориям. В итоге мы получаем решение, которое учитывает все мнения и устраивает и власти, и нас. Мы, бесспорно, будем стараться договориться с автором лучшей архитектурной концепции о дальнейшей работе. Но здесь важно понимать: мы строим не для себя, а для покупателя. После конкурса начинается работа по зонированию помещений, проработке планировок — мы адаптируем проект под реалии рынка. Зачастую архитекторы очень тяжело соглашаются на какие-либо корректировки. Их можно понять: это их детище, но при кардинальном расхождении мнений мы вынуждены искать тех, с кем у нас схожее видение. В любом случае мы оплачиваем работу архитектора в рамках конкурса (в частности, каждый участник финала конкурса на архитектурно-градостроительную концепцию завода "Серп и молот" получает 960 тыс. руб.— "Ъ").

К проходящим в Москве конкурсам я отношусь с пониманием и большим интересом, все же это единственная легитимная процедура для выявления относительно лучшего проекта. Но пока они оставляют ощущение некоей спонтанности — я не вижу единого стандарта ни в подходе к формированию жюри, ни в отборе участников конкурса, ни в модели определения победителя. И как бы хорошо ни была составлена программа, остается много вопросов и сомнений. В то же время есть система конкурсов Международного союза архитекторов, которая все эти вопросы регламентирует — и на ее основе проводится большинство конкурсов в мире. Надо ее просто адаптировать и закрепить законом города Москвы. Большинство конкурсов должны быть открытыми, чтобы в них могли участвовать все квалифицированные архитекторы. Сегодня участники обычно выбираются по порфтолио, и молодым архитекторам пройти через это сито крайне сложно. Такая система не дает прорываться новым талантам и тормозит развитие архитектуры — неслучайно в Европе подавляющее число конкурсов являются открытыми.

Сейчас очень сложный период: все понимают, что конкурсы — это хорошо, но к их условиям и результатам возникает множество серьезных вопросов. Кто и как готовит техническое задание для этих конкурсов? Кто определяет состав жюри? Какие правила и принципы гарантируют его профессионализм и объективность? Сейчас большинство конкурсов проходит по принципу "кто девушку ужинает, тот ее и танцует". Конечно, планы и представления инвестора, девелопера, заказчика важны, и они должны быть четко сформулированы в техническом задании. Но в городских проектах, особенно знаковых, комплексная разработка, профессиональное обсуждение и защита проектов — необходимый процесс. Да, заказчик должен иметь свой голос, но для диалога, а не для сольных импровизаций. Сегодня каждый конкурс непредсказуем: можно после конкурса поменять техническое задание, можно проигнорировать его результаты, отменить принятые решения. Доверие к конкурсам падает, а сомнение в их полезности возрастает. А это печально, потому что правильный конкурс — это не формальность, а воплощение культуры взаимных обязательств.

Союз архитекторов уже много лет говорит о необходимости формирования понятной конкурсной системы. Последние годы немногие конкурсы, как правило, проводили застройщики, а участвующие в них архитекторы лишались каких бы то ни было прав на свои решения. С принятием 94-ФЗ, отменившего архитектурные конкурсы на объекты, финансируемые из бюджета, ситуация ухудшилась. Главной мерой оценки стала цена вопроса, а не качество решения. Новая волна конкурсов индицирована Москомархитектурой, но их участники, как и предлагаемые ими решения, по-прежнему не защищены законодательно. Даже если вы победили в конкурсе на проект музея, финансируемого из бюджета, вам предстоит или выиграть следующие торги на проектирование, проводимые по 94-ФЗ, или выстраивать непонятные отношения с другим победителем этого тендера. Нам необходимо положение о конкурсах, а затем закон, который четко определит правила проведения конкурсов. Сегодня таких правил у нас нет, но они давно прописаны Международным союзом архитекторов и подтверждены ЮНЕСКО, и сейчас Союз архитекторов делает все, чтобы они были введены в Москве и в России.

Конкурсы были и раньше, но принцип их проведения кардинально отличался. Зачастую они проводились без участия Москомархитектуры. Теперь конкурсы проводятся по инициативе и при участии Москомархитектуры, и у нас есть возможность влиять на составление задания. Обычно в договоре с участниками конкурса записывалось, что права на концепцию переходят заказчику. Идеологически это, конечно, неправильно. Москомархитектура не отстаивала интересы архитекторов и обычно даже не знала об этих конкурсах. Сейчас мы делаем все, чтобы такие некрасивые истории не повторялись, чтобы победитель конкурса и дальше участвовал в работе над объектом.

Признаться, сама мотивация получить качественное архитектурное решение не всегда интересует инвесторов. Поэтому мы гарантируем, что конкурс, проведенный по нашим условиям, заменяет решение Архитектурного совета. Это взаимовыгодная схема: город получает лучшее архитектурное решение, инвестор — согласованный проект, к тому же соблюдаются интересы архитектора. Но это не означает, что я за повальную конкурсную практику. Я категорически против: столько конкурсов просто не провести, но для знаковых объектов они обязательны. Мы готовы выступить с законодательной инициативой, для того чтобы архитектурные конкурсы проводились на все знаковые участки в городе. Конкурс сегодня не про то, кто нарисует больше площадей. Раньше архитекторы нередко соревновались именно в этом навыке. Кроме того, сам заказчик предпочитал круг архитекторов с серьезным лоббистским ресурсом, которые могли такие проекты согласовать. Сегодня все технико-экономические параметры проекта определяются до конкурса и согласовываются с градостроительно-земельной комиссией во главе с мэром.

Для нас самое главное, чтобы в городе появлялась качественная архитектура, поэтому облик любого крупного знакового объекта, находящегося в центре Москвы, на вылетных магистралях, теперь определяется или в рамках международного конкурса, или на Архитектурном совете. Это позволяет повысить качество архитектурного решения. Сегодня мы сделали все, чтобы итоговое мнение было коллегиальным. Так мы минимизируем градостроительную ошибку. Значительно расширен состав Архитектурного совета: в него приглашены независимые, авторитетные эксперты, среди которых, к примеру, бывший главный архитектор Берлина Ханс Штимман. Жюри конкурсов также формируется из российских и западных специалистов.

Теоретически правильно, что победивший на конкурсе архитектор доводит проект до конца, но юридически такого механизма пока нет. Я согласен, что логика в этой практике есть, и город намерен ее поддерживать. Но сначала надо изучить вопрос, поэтому я предложил Союзу архитекторов России вместе с Москомархитектурой законодательно проработать эту идею. Вопрос привлечения конкретного архитектора сложный, так как касается денег. Победивший архитектор может заявить девелоперу, что его решение стоит, например, 20% от суммы инвестиций в проект,— и что тогда? Получается, с одной стороны, мы делаем все, чтобы снизить административные барьеры, с другой — если, не разобравшись, встанем на чью-то сторону, наоборот, будем тормозить развитие отрасли. Требуется внимательная проработка, чтобы учесть интересы всех сторон, но прежде всего жителей города.