"Жизнь Адели. Части первая и вторая" Абделлатифа Кешиша выходит в России
Адель училась в пединституте, хотела стать учительницей начальных классов. Эмма, красившая волосы в голубой цвет, занималась живописью. Адель была из простой семьи, на обед у них чаще всего готовили спагетти по-болонски. У Эммы ели устриц, и не только по праздникам. Адель полюбила Эмму. Потом они стали жить вместе. Со временем любовь угасла. А жизнь — нет, жизнь продолжалась. Ведь это были только первая и вторая части (см. подзаголовок) "Жизни Адели". В таком контексте понятие "спойлер" теряет смысл: сюжет-то на три копейки, выдавать нечего. Как все по-настоящему значительные фильмы, "Жизнь Адели" Абделлатифа Кешиша — лауреат "Золотой пальмовой ветви" и приза критиков ФИПРЕССИ в Канне-2013 — обманчиво легко поддается пересказу, именно потому, что в слова ее никак не впихнуть.
Подобным образом мнимо очевиден сенсационный успех этой картины, собравшей высшие награды главного фестиваля в мире и единодушно восторженные рецензии. Плавали, знаем: политкорректность, лесбиянки, права человека, совсем офигела ваша Европа. Но это взгляд близорукий, невнимательный. Лауреат груды призов, бывший актер, Кешиш — никакой не правозащитник, а, напротив, тот, кого в России, привычно не разбираясь в юридических дефинициях, окрестили бы мигрантом: родился-то в Тунисе. Засилье его соотечественников в Париже, так шокирующее многих русских туристов, заставляет самозваных экспертов рассуждать о превращении центра мировой кулинарии и культуры в дикий аул, где все ходят исключительно в паранджах и режут баранов на праздники. Такой, как он, и снимает остро эротическое — на грани порно — кино про двух девушек в одной постели? А такой, как Стивен Спилберг — правоверный иудей, многодетный отец, зашоренный (казалось нам) американец,— его награждает? Что-то не склеивается. Даже поразительное совпадение награждения "Жизни Адели" в Канне с протестами против легализации гомосексуальных браков в столице — лишь совпадение: задумывался и снимался фильм при Саркози, а не Олланде.
Дело, естественно, не в теме и не в историческом моменте, а только в искусстве, которое дышит, где и как пожелает. Сегодня — именно здесь и именно так. Более того, если бы можно было принудительно водить в кино не только школьников и военнослужащих, но любых граждан любой страны, то следовало бы организовать походы гомофобов (особенно облеченных властными полномочиями) на "Жизнь Адели".
Сила "Жизни Адели" банальна и волшебна, поскольку это фильм о любви. Ничего не может быть тривиальней, ничего не может быть трудней. Они ведь вымирали, фильмы на эту тему. Последние два, снятые почетными могильщиками европейской цивилизации, великими австрийцами Ульрихом Зайдлем ("Рай: Любовь") и Михаэлем Ханеке ("Любовь"), были похожи на траурные марши, исполненные с разной степенью иронии и торжественности. Но не прошло и года, как уже привычный скепсис без видимого труда развеяла воздушная, невзирая на трехчасовой хронометраж, "Жизнь Адели". Фильм о том, как из пуха и праха бытовых неурядиц рождается что-то необъяснимо мощное. О том, что секс — подобных этим эротических сцен вы еще не видели, поверьте,— есть такая же часть повседневности, как еда, шопинг, учеба, работа, досужий разговор в парке. Наоборот, что семейный обед, прогулка по улице, случайный разговор в баре или мимолетная встреча на пешеходном переходе могут быть заряжены чувственным электричеством, заставляющим героиню на экране неуютно поежиться, а зрителя — едва ли не подпрыгнуть в своем кресле.
"Зачем непременно лесбиянки?" — возопят традиционалисты, которым наверняка тоже хочется сходить на такое диво, но неудобно. Умерьте пыл: тот же вопрос задают сами лесбиянки и феминистки — настоящие, в отличие от феноменальных Адели Экзаркопулос и Леа Сейду, которые все-таки лишь играли прописанные в сценарии роли. Например, Жюли Маро, автор комикса для взрослых "Синий — самый теплый цвет", легшего в основу сценария, недовольна адаптацией Кешиша, а ее соратницы шепотом сообщают, что секс в фильме показан нереалистично. Этим неудовлетворенным хочется напомнить об условности любого (в особенности выдающегося) искусства. А остальным, жадным до конфликтов, попробовать объяснить один неочевидный парадокс.
Не знаю, как в жизни, а в искусстве ни одна история любви не существовала вне серьезного конфликта. Он мог быть возрастным, как у Данте с Беатриче. Социальным, как у Тристана с Изольдой (в конечном счете каждая история адюльтера связана с социальными табу). Родовым или историческим, как у Ромео с Джульеттой. Могла на пути влюбленных встать и сама История, как случилось у Рика с Ильзой в "Касабланке". Но в нынешнем мире отыскать такой конфликт все сложнее: ни брак, ни секс, ни возраст, ни время, ни пространство уже не проблемы. Выходит, все еще не до конца принятая обществом — даже в вольнолюбивой Франции не обходится без манифестаций — однополая любовь остается последним островком тайны и запрета, способных превратить историю чувственного влечения двух людей друг к другу в художественное произведение. Кешиш это понял, и у него получилось. В мелодраматическом комиксе Маро главная героиня (которую, кстати, звали иначе) трагически погибала; Кешиш обходится без искусственного драматизма. Адель сможет прожить вслед за двумя частями еще много глав своей будничной и увлекательной жизни. Заголовок фильма отсылает к более важному литературному первоисточнику — роману Мариво "Жизнь Марианны". Этот писатель — давний кумир Кешиша, ставившего другой свой фильм о любви, "Увертку", как вольную вариацию пьесы "Игра любви и случая". Проза Мариво была не менее сенсационной, чем драматургия: в XVIII веке он одним из первых постулировал превосходство жизни чувств над внешней фабулой, результатом чего стала сентиментальная революция в литературе. Такой же переворот на фоне затянувшейся депрессии современного кино провозглашает Кешиш своим демократичным и глубоким фильмом. В каждом его кадре — свобода, равенство и братство, в лучших французских традициях. За зрителем — сущий пустяк: подписаться под этим манифестом, сходив в кино.