Экономика чеченского террора

       В России идет война. Идет не только на Кавказе, но уже и в Москве. И самое страшное в сегодняшней войне — это не бессилие военных и милиции, не опостылевшая ложь и даже, как ни цинично это звучит, не гробы. Самое страшное — то, что мы сами платим своим убийцам. Вооруженные российским оружием чеченские бандиты разъезжают на российских "КамАЗах", заправленных бензином, выработанным из российской нефти. Они пытают пленных электрическим током, выработанным на российских электростанциях, и отапливают российским газом роскошные дома, построенные на средства российского бюджета. Самое страшное, что мы сами, своими руками, создали и до сих пор поддерживаем экономическую базу этого чеченского террора.

Откуда взялась чеченская экономика
       Фундамент этого кошмара был заложен восемь лет назад. Все началось летом 1991 года, когда первый заместитель Бориса Ельцина, тогда работавшего председателем Верховного Совета РСФСР,— Руслан Хасбулатов решил помочь своим землякам и поручил руководителю Центрального банка РСФСР Григорию Матюхину обеспечить крестьянские хозяйства Чечни кредитами. После поражения ГКЧП, когда в Чечено-Ингушской республике уже начинались волнения, Матюхин отрапортовал: "Потребность крестьянских хозяйств в кредитах удовлетворена". В стране тогда еще тотального дефицита эта фаза свидетельствовала о небывалой государственной заботе, чуть ли не о построении коммунизма в одном отдельно взятом регионе. И действительно, крошечная республика после выполнения задания Хасбулатова стала крупнейшим эмитентом РСФСР. Доля доходов населения, выплаченных за счет эмиссии, превышала 40% (в среднем по стране — 17%). Суммы наличности, забираемой в банках кооперативами, превышали наличность, возвращаемую ими, в 50 раз, что также намного выше уровня других территорий.
       Подобная кредитная накачка означала, что чеченские хозяйства обрели финансовую независимость от государства. Очевидно было и другое: экономическая независимость — это пролог к независимости политической, особенно на Кавказе.
       К началу чеченской войны структурообразующей единицей чеченского общества окончательно стал тейп (род). Почти вся хозяйственная деятельность велась тейпами, работавшими как диверсифицированные семейные корпорации. К концу 1994 года главными направлениями их занятий стали оптовый контрабандный импорт бытовых товаров с последующей перепродажей российским фирмам; нелегальный транзит грузов (в частности, наркотиков и оружия); управление собственностью, рэкет и грабеж (от фальшивых авизо до угона скота) на территории России.
       Значительную роль в экономике Чечни играл экспорт (в том числе на основе официальных квот) и переработка нефти. В основном она поставлялась с территории остальной России, хотя объем ее транспортировки и падал (в 1991-м поставки составили 11 077 тыс. тонн, в 1992-м — 6433 тыс., в 1993-м — 1063 тыс., за 11 месяцев 1994-го — 89 тыс. тонн). Это падение было вызвано не только экономическими, но и политическими причинами. По информации СМИ, еще 16 июля 1993 года Шахрай рекомендовал Ельцину прекратить всякие поставки нефти в Чечню и поручить Министерству безопасности России контролировать поступление нефтепродуктов из Чечни. Вот что он тогда писал: Формальное наличие поставок нефти на НПЗ в Чеченской республике имеет ряд негативных для России последствий. Используя поставки нефти на НПЗ в Чеченской республике, коррумпированные элементы в России и Чечне осуществляют переработку неучтенной нефти и реализацию нефтепродуктов за рубеж. Так как правоохранительные органы в Чеченской республике не функционируют, приостановить хищения при продолжении функционирования нефтепровода невозможно. Регионам России, добывающим и поставляющим нефть на НПЗ в Чеченской республике по внутренним ценам, наносится ущерб, так как нет обратных равноценных поставок нефтепродуктов. Поставка и переработка нефти используются режимом Дудаева для закупки оружия, раздачи нефтепродуктов населению, оплаты нефтепродуктами муки и поддержания снижения цен на хлеб (большая часть муки расхищается), оплаты наемников и т. д. Поставка и переработка нефти используются для внешнеполитических целей. Перед западными странами создается видимость серьезной нефтяной страны (большей частью за счет похищаемой нефти), в отношениях с Грузией и Арменией поставки нефтепродуктов служат средством политической торговли. Окрепнув за счет бесконтрольной продажи нефтепродуктов за рубеж, режим Дудаева превращает республику в перевалочную базу наркотиков и оружия. В этот процесс добровольно или под угрозой втягиваются и сотрудники органов власти России.
       Война в Чечне и постепенная нормализация экономической жизни в России сократили масштабы этих операций, увеличив, однако, масштабы расхищения федеральных средств, а также внешнее финансирование (которое идет по принципу "мир беден — война богата"). Но главным изменением в чеченской экономике стал переход от диверсификации деятельности к ее специализации: теперь в Чечне есть села, получающие доходы в основном от грабежей, есть — от заложников, есть — от переработки нефти и т. д.
       
Как работает чеченская экономика
       Сегодня Россия по-прежнему бесплатно поставляет в Чечню газ и электричество. Эти поставки не прекращались ни во время штурма Грозного, ни во время захвата больницы в Буденновске. С одной стороны пользуясь тем, что юридически Чечня — такой же субъект федерации, как, к примеру, Москва, а с другой — страшась террора, российские компании и органы госуправления направляют в нее ресурсы. Часть пенсий выплачивается на территории России, а остальное идет чеченцам, и нет никаких гарантий, что эти поставки не используются против России.
       Какой объем ресурсов поставляется в Чечню, доподлинно не известно. Сергею Степашину в бытность его премьером удалось получить информацию о поставках только электроэнергии и газа. Итак, с 1995-го по 1 июля 1999 года в Чечню из федерального бюджета было поставлено почти 4 млрд кВт•ч электроэнергии и 14 млрд кубометров природного газа общей стоимостью более 1,5 млрд руб. (хотя официальная статистка вызывает сомнения: по данным средств массовой информации, только за 1997 год и январь--июль 1998-го Чечня не оплатила поставки газа и электроэнергии из России на сумму более 1,7 млрд руб.).
       В 1997 году Россия выделила Чечне 963 млрд "старых" рублей (из них 88 млрд — в счет трансферта, 300 млрд — выплаты пенсий Пенсионным фондом России, 72 млрд — оплата транзита азербайджанской нефти, 2,8 млрд — плата за обслуживание нефтепровода). В январе--июле 1998 года Чечня получила более 200 млн "новых" рублей (40 млн руб. в счет трансферта; 118 млн руб.— выплаты пенсий Пенсионным фондом, 25,361 млн руб.— как плата за обслуживание нефтепровода). В первой половине 1999-го Чечня из причитающихся ей из бюджета 284,4 млн руб. получила лишь 122,54 млн руб.: 50 млн руб.— "на зарплату работникам бюджетной сферы Чеченской республики"; 7 млн руб.— "на оказание помощи социально незащищенным слоям населения Чеченской республики"; 0,54 млн руб.— на оплату спецрейсов; ну и, наконец, 65 млн — "на возмещение затрат государственному концерну 'Чечентранснефть' по обеспечению транзита азербайджанской нефти". Особенно умиляет последняя статья: как известно, из закачанных в 1992 году в трубопровод 120 тыс. тонн азербайджанской нефти на территории Чечни были похищены все 120 тыс. целиком (в 1998 году "Транснефть" перекачала по нефтепроводу Баку--Новороссийск 2,87 млн тонн нефти при плане 2 млн тонн).
       Что касается доходных статей чеченской экономики, то одна из важнейших — это производство нефтепродуктов, в первую очередь дизтоплива, и поставка его в Россию. Между тем добыча своей нефти в Чечне невелика. В 1991 году было добыто более 4 млн тонн нефти, в 1992-м — 3 млн, 1994-м — немногим более 1 млн, в 1996 — около 500 тыс. В 1997 году, по официальным данным, добыча составила 2 млн тонн, но в 1998-м вновь резко сократилась из-за бандитизма: в марте было добыто 120 тыс. тонн, в июне и июле — по 57 тыс., в августе — около 30 тыс. тонн. Всего же из запланированных 1,5 млн тонн нефти в 1998 году добыто вдвое меньше, причем половина — нелегально. В конце года добыча и транспортировка нефти от скважин к НПЗ была полностью остановлена из-за хищений, составивших за год, по заявлению официальных лиц Чечни, около 700 тыс. тонн. По данным Госкомстата, за январь--май 1999 года в Чечне было добыто 96 тыс. тонн нефти (по сравнению с 530 тыс. тонн за аналогичный период 1998 года). Цифры говорят сами за себя.
       О масштабах хищений свидетельствует и такие факты: только в октябре 1998 года из 6276 тонн нефти, добытой нефтяниками НГДУ "Октябрьнефть", до НПЗ дошло 1246 тонн. Более 80% было похищено. В нефтепроводе от нефтяной базы #2 до Грозненского НПЗ длиной 1850 метров было проделано более 300 отверстий — практически по одному "золотому крантику" на каждые 10 м трубы. Шамиль Басаев располагал в контролируемом им районе не просто кубами по перегонке нефти, а настоящим, хотя и небольшим, нефтеперерабатывающим заводом производства Германии. К мини-заводу от нефтепровода вел мини-нефтепровод. Захватываются не только трубы, но и сами месторождения: к началу 1999 года бандиты захватили большинство нефтяных вышек "Старогрознефти", и у нее теперь лишь 5 действующих скважин.
       Сейчас основная часть нефти поступает в Чечню из России (еще в 1997 году эти поставки достигали 2 млн тонн). И не только из нефтепроводов, но и с мелких месторождений на территории Северного Кавказа. К настоящему времени сложились устойчивые связи между чеченскими полевыми командирами и предприятиями России: Чечня стала офшорной зоной, в которой без налогов перерабатывается наша нефть и продается обратно. В самом начале бензинового кризиса, когда цена российского дизтоплива превышала 2 руб. за литр, чеченское стоило менее рубля. Неудивительно, что посевные и уборочные в соседних с Чечней регионах чуть ли не целиком ведутся на чеченском топливе: в Ставрополье за его счет обеспечивается до 70% потребностей края, в Кабардино-Балкарии — более трети.
       Именно нефтяной бизнес является экономической основой независимости многих полевых командиров от центральных чеченских властей и, соответственно, одной из главных причин хаоса в Чечне. Сейчас там действует около 300 нефтеперегонных кубов, каждый из которых в среднем приносит в день $1-1,2 тыс. прибыли. В начале 1998 года доходы от незаконной переработки нефти в Чечне оценивались в $3 млн ежемесячно.
       Конечно, нефть — не единственный источник доходов Чечни. Есть и другие. Понятно, что сельское хозяйство и прочие по недоразумению сохранившиеся виды честного бизнеса не играют заметной роли в финансовых потоках. Основной источник денег — криминал, от "освоения" федеральных трансфертов до захвата заложников: с января 1997 года по середину 1999 года более чем 60 чеченскими группировками было похищено 1094 человека, в том числе в 1999-м — 270 (17 из которых милиционеры, 80 — военные). На середину года в неволе оставалось 514 заложников. Большую роль в экономике Чечни играет и наркоторговля: помощь от афганских талибов поступает в основном в форме наркотиков, которые затем реализуются в России. Считается, что именно эти наркотики способствовали взрывообразному развитию пандемии наркомании в России в прошлом году: если в начале года у нас был 1 млн наркозависимых, то в конце — уже 2 млн человек.
       Но хотя доходы от переработки нефти и составляют не более четверти общих доходов Чечни, именно нефтепереработка имеет для нее принципиальное значение. Дело в том, что доходы от нее наиболее регулярны и наименее централизованы. Поэтому в отличие от регулярных, но централизованных федеральных трансфертов и внешней поддержки (включая поставки наркотиков), а также в отличие от нецентрализованных, но и нерегулярных средства от грабежа доходы от переработки нефти в наибольшей степени способствуют поддержанию Чечни в ее сегодняшнем мелко раздробленном и хаотизированном состоянии.
       
Как разрушить чеченскую экономику
       Сергей Степашин едва ли не первым четко осознал роль российской нефти для Чечни — и начал перекрывать границу. Все просто. Россия не ставит себе задачу уничтожения Чечни как таковой, ее задача — прекращение террора, а значит, на первом этапе, формирование в Чечне центральной власти. Чтобы власть была сильной, необходимо лишь, чтобы у этой власти был максимум регулярных финансовых ресурсов, а у бандитов — минимум. Как только полевые командиры начнут получать доходы из рук чеченского президента, они превратятся в обычных нормальных руководителей местных органов власти. Таким образом, ключевая задача России в Чечне — перетащить финансовые потоки от полевых командиров к центральной власти.
       Но просто закрыть границу было невозможно, даже если проигнорировать нехватку силовых ресурсов. Временный успех этой меры мог привести к срыву сельхозработ, по крайней мере в Ставрополье. Накануне зернового кризиса, маячившего перед Россией уже весной, эта экономическая глупость стала бы и политическим самоубийством. Поэтому граница закрывалась лишь для перевозившейся на бензовозах "дикой" нефти. Нефть для центральных властей Чечни, поставлявшейся в основном по трубам и железной дороге, продолжала идти. Это было началом курса на укрепление и привязывание к себе этих центральных властей, на перетягивание к ним финансовых ресурсов Чечни, а значит, и к установлению реальной политической власти.
       И, судя по всему, определенных успехов Степашин добился. Чем взбесил полевых командиров: именно сокращение их доходов из-за падения "дикой" переработки нефти стало одной из причин их вторжения в Дагестан. Полевые командиры начали войну в том числе и для того, чтобы привлечь внешних "спонсоров" и за их счет компенсировать падение доходов от нефтяного бизнеса.
       Однако успех Степашина оказался весьма ограниченным. И прежде всего потому, что остался нетронутым механизм офшорной переработки российской нефти в Чечне. Степашин попытался насильственно переориентировать устоявшиеся и взаимовыгодные хозяйственные связи между колхозами, полевыми командирами, транспортниками, разработчиками мелких нефтяных месторождений и проч., а насилие над экономическими интересами в принципе невозможно. Пока наша нефть будет перерабатываться в Чечне, она будет перерабатываться не в ее центре, а за ближайшим к границе бугром и не президентом Чечни, а хозяином бугра. И жечь бензовозы бесполезно — механизм будет возрождаться, пока в нем будут остро нуждаться по обе стороны границы.
       Короче, этот механизм нельзя сломать — только заменить. Сделать это можно. Для этого достаточно лишь поставить в Ставропольском крае небольшой завод, который перерабатывал бы местную нефть и обеспечивал бы край дешевым топливом. И пусть он будет офшорным, как Чечня, чтобы топливо было дешевым. Главное: российская нефть должна перерабатываться в России. А Чечне недостающие деньги можно будет возмещать трансфертом или долей прибыли с этого завода. Но они должны поступать не всем полевым командирам, а президенту Чечни. Тогда он станет основой центральной власти Чечни, и там будет с кем говорить.
       Да, путь непростой. Прежде всего, нефтеперерабатывающий завод стоит денег. В России их мало. А отыскать инвестора, который вложил бы свои деньги в то, чтобы выхватить изо рта Чечни такой лакомый кусок, как ставропольская нефть, будет особенно трудно. Вторая проблема — это чеченские полевые командиры. Как только ставропольский завод начнет сокращать их доходы, а точнее, уже как только об этом зайдет серьезный разговор, начнется стрельба. Полевые командиры будут защищать свой бизнес с оружием в руках — и на территории России. Ну и, наконец, против ставропольского завода будут выступать крайне правые и, очевидно, МВФ. Ведь чтобы ставропольское дизтопливо было дешевым, ставропольский НПЗ неизбежно должен будет иметь льготы, а либералы принципиально против них.
       Все эти преграды серьезные, но не непреодолимые. Чтобы остановить войну, надо разрушить ее экономический механизм. Особенно если учесть, что, взявшись за решение экономических задач, можно решать проблемы не только чеченских боевиков, но и российской армии. В самом деле: одна из проблем России в том, что у Минобороны нет денег для закупки современного оружия. Между тем один залп "Урагана" на несколько дней ускорит любую операцию и спасет десятки жизней наших солдат. Не говоря уже о том, что это будет реклама нашему ВПК и, соответственно, дополнительные доходы, в том числе в бюджет. Выход прост: современное оружие заводы-изготовители должны отдавать Минобороны в лизинг или на испытания. Это не требует денег, это требует легкого административного усилия. И тогда российское оружие можно будет демонстрировать как положено. И не Степашину в Нижнем Тагиле, а Басаеву — в Дагестане.
       
       При подготовке статьи использованы материалы доклада "Экономический аспект урегулирования Чечни", подготовленного Институтом проблем глобализации.
       
МИХАИЛ ДЕЛЯГИН, д. э. н., директор Института проблем глобализации
       
       КАК ТОЛЬКО ПОЛЕВЫЕ КОМАНДИРЫ НАЧНУТ ПОЛУЧАТЬ ДЕНЬГИ ИЗ РУК ЧЕЧЕНСКОГО ПРЕЗИДЕНТА, ОНИ ИЗ БАНДИТОВ ПРЕВРАТЯТСЯ В ОБЫЧНЫХ РУКОВОДИТЕЛЕЙ МЕСТНЫХ ОРГАНОВ ВЛАСТИ
       
Подписи
       На самом деле основателем чеченского государства был не Джохар Дудаев, а Руслан Хасбулатов. Выделенные по его распоряжению деньги обеспечили Чечне финансовую независимость
       Доходы от нефтепереработки составляют не более четверти общих доходов Чечни. Но именно они создают условия для децентрализации и хаоса
       Сельское хозяйство соседних с Чечней регионов России живет на чеченской солярке
       Торговля оружием — одна из важнейших доходный статей бюджета Чечни
       Чеченскую войну можно выиграть, построив всего-навсего один нефтеперерабатывающий заводик
       
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...