Завтрак туристом
Михаил Трофименков о «Шопинг-туре» Михаила Брашинского
"Шопинг-тур" — правильное имя дал Михаил Брашинский своему фильму. Не имя, а мина, дистанционного и многократного действия. Что самое замечательное в этом имени, целевая аудитория его осколков выходит далеко за пределы потенциальной аудитории самого фильма. Большего эффекта не добился бы и сам Ги Дебор, лидер Ситуационистского интернационала, записанный спецслужбами НАТО в закулисные гуру мировой революции, изобретатель приема detournement — "угона", присвоения образов ненавистного ему "общества зрелищ".
Представьте себе: человек собирается купить шопинг-тур в Финляндию и набирает соответствующие слова в поисковике. Совсем недавно искомый результат был очевиден и однозначен: "специалисты все сделают за вас", "оптимальный вид отдыха"... Короче говоря, "найдете дешевле — вернем двойную разницу".
Отныне на все риторические вопросы рекламы — "Как известно, Финляндия — это страна озер, но чем же там можно заняться, кроме осмотра дивных красот?" — отвечают кадры из фильма Брашинского, падающие на голову недоумевающему пользователю.
Обкусанные трупы придают неожиданную "человечинку" стерильным ангарам приграничных финских гипермаркетов, рассчитанных на русских клиентов — этой новой "линии Маннергейма".
Добродушные финские полицаи, не выходя из фольклорного амплуа трагических гедонистов, волокут русских потребителей на барбекю.
Девочка-дюймовочка — словно после первого причастия, впрочем, отчего же "словно",— с окровавленной пастью. Головы, руки, ноги валяются вдоль дороги.
О "Шопинг-туре" невозможно что-либо сказать, не выдав, "о чем он" и "как он".
Это фильм о древнем финском обычае: раз в год, на Ивана Купалу, каждый финн должен съесть иностранца. "Должен" в том смысле, что иначе ему самому весь следующий год будет как-то неловко смотреть в глаза соотечественникам. Вообще-то все больше финнов выбирают вегетарианство, но отступление от него раз в год позволяет им сохранить свою идентичность.
Мужчины одной народности точно так же раз в год надевают юбки и мучают волынку, другая народность ныряет в прорубь и накрывает выпить-закусить родным покойникам на их могилках, третьи вот — едят "чужих". Уже исходя из особенностей национальной самоидентификации различных европейских племен, словосочетание "финны-каннибалы" не кажется таким уж невероятным.
Собственно говоря, гораздо невероятнее — как снял Брашинский свой триллер с элементами хоррора и черной комедии, ладно сочлененный с психологической драмой молодой вдовы и ее 15-летнего сына, прикупивших пресловутый шопинг-тур.
Это абсолютно независимое кино, бюджет которого равен одной десятой минимального бюджета российского фильма. При этом главную роль играет замечательная Татьяна Колганова, снял фильм "на мобильный телефон" один из лучших русских операторов Александр Симонов ("Морфий", "Кочегар", "Я тоже хочу"). А за оторванные головы и кровавых девочек отвечала Тамара Фрид. Лучший, наверное, специалист по гриму в России.
То есть самим фактом своего существования "Шопинг-тур", как и фильмы, скажем, Светланы Басковой или Бориса Хлебникова, отрицает наличие хоть какого-нибудь смысла в наличной системе кинопроизводства в России.
Кстати, один из пунктов обвинения, которое можно предъявить системе,— режиссерская судьба самого Брашинского. После дебютного "Гололеда" (2003), едва ли не самого загадочного, тревожного и оригинального фильма начала века, он следующие десять лет писал замечательные и столь же оригинальные сценарии, судьба которых наводит на литературоведческое открытие: Кафка сугубо реалистически описал в "Замке" устройство российского кино.
Уже из этих обстоятельств следует, что "Шопинг-тур" — нечто большее, чем русская, условно говоря, "Ведьма из Блэр". Оксюморон "финны-каннибалы" — не сюжет, а прием. Как и в "Гололеде", Брашинский ломает жанровые обещания, вызывая у зрителей плодотворный, творческий дискомфорт. В "Гололеде" он примерно на середине фильма убивал героиню Виктории Толстогановой, к которой уже приучил зрителей, и переключался на другую историю другого героя, связь которого с погибшей авантюристкой-адвокатом носила, если носила вообще, чисто метафизический характер.
В "Шопинг-туре" этот эффект перелома смягчен. Переход от психологической драмы к "кровище по бородище" — законный прием жанра ужасов.
Но в "нормальном" фильме ужасов смысл такого перелома в том, что герои несут в себе зерна ужаса, это их психологический надлом выпускает на свободу Зло. Мать и сын из "Шопинг-тура" — не носители Зла. Они просто купили шопинг-тур.
Ален Рене на обсуждении запрещенного фильма Аньес Варда "Клео от 5 до 7" (1962) — рак, которым, очевидно, больна юная героиня, воспринимался как метафора алжирской войны — заметил, что надо делать "фильмы-губки", впитывающие в себя атмосферу времени. Рене, безусловно, имел в виду не эзопов язык — он был просто неинтересен гениальному тогда Рене — а специфическое режиссерское зрение.
Брашинский опять снял фильм-губку. "Гололед" был фильмом не о том, как пересечение на доли секунды в приемной окулиста двух незнакомых людей разрушало их жизни, а о воздухе. Грубо говоря, "Гололед" был лучшим фильмом о взрывах московских домов в 1999 году, хотя ни сюжет, ни визуальный ряд ни сном ни духом не касались этой темы. Просто воздух на экране клубился именно такой, в каком эти взрывы были не только возможны, но и неизбежны.
Вот и в "Шопинг-туре" с экрана льется такой чистый и бодрящий воздух Карельского перешейка, что мирные потребители из Петербурга просто не могут не закончить свои жизни, похрустывая на зубах у финнов, которые для настоящих петербуржцев до сих пор остаются "нашими чухонцами".
В прокате с 28 ноября