"Риск издателя — это плата за свободу"

На прошлой неделе в Москве прошла 15-я Международная ярмарка интеллектуальной литературы non/fiction. Заместитель главы Федерального агентства по делам печати Владимир Григорьев рассказал "Огоньку", что происходит в стране с производством и потреблением книг

— Хотелось бы начать с личного вопроса, перешедшего в разряд неприличных, потому что многим нечего ответить. Какие три последние книжки вы прочли?

— Это были рукописи. Я уехал в отпуск и закачал в ридер то, что давно обещал прочитать. Две из рукописей в будущем году станут бумажными книгами, а одна нет. Пока неизвестны авторы.

— Своим ответом вы убили предполагавшееся сравнение чтения замминистра с чтением среднего россиянина. А что этот россиянин сегодня читает? Романы для домохозяек, фэнтези, справочники по ремонту автомобилей, мемуары или "Теннисные мячики небес"?

— Я с трудом представляю среднего россиянина, потому что все-таки ориентируюсь на образованную элиту, которой небезразличны гуманистические проблемы. Я редко читаю массовую литературу, за исключением совсем феноменальных авторов, просто чтобы понять, почему так происходит...

— То есть "Пятьдесят оттенков серого" вы прочли?

— Да, причем по-английски, и только потому, что директор британского Random House года три назад сказал: грядет фантастический бестселлер, вот посмотри на Эрику Джеймс, может, тряхнешь стариной и заработаешь денег как издатель! Я прочитал и понял, что на этом можно хорошо заработать, но что у меня нет желания этим заниматься.

— Будьте добры, продолжите фразу: "Самые продаваемые сегодня в России книги — это..."

— Это конечно же женские детективы как жанр. Устинова, Дашкова, а вот Маринина уже в меньшей степени. Далее, с учетом скачиваний в Сети, идут Пелевин и Акунин, а это уже серьезный культурологический феномен. "Бэтман Аполло" меня не тронул, а вот "Историю российского государства" Акунина я отложил и собираюсь внимательно прочесть.

— Если сравнить сегодняшнее чтение с 1991 годом, что изменилось? Я не восторгаюсь советской книгоцентричностью, это признак социальной слабости, но все-таки как мы выглядим сегодня, читающими или нет?

— Да, в 1991-м было неприлично в интеллигентной компании не обсуждать литературу. Все были под обаянием вытащенных из ящиков произведений. А второй сильный тренд был уход авторов в публицистику. И Распутин, и Солженицын, и Евтушенко — все тогда ушли в публицистику, жанр стал ярким и сильно востребованным. А сегодня этого нет.

— Прошу прощения, а Быков?! Прилепин, Садулаев, тот же Акунин — да все они только и занимаются публицистикой!

— Да, но прежней востребованности нет. Если только внутри Садового кольца. А вот салонный интерес к литературе возрождается, когда в компании начинают обмениваться мнением о прочитанном. Другой очень интересный тренд — писатели начали собирать залы, чего не было уже 20 лет. Сегодня в ЦДЛ на встречах с писателями — битком! Это начал первым Радзинский лет 5-7 назад, он собирал по полторы-две тысячи человек, но он все же был человек из телевизора. А сегодня попросту меняется структура шоу-бизнеса — появились писатели, которые возвращают публику в залы.

— А что изменилось в книгоиздательстве? В докризисном, 2007 году вы говорили о том, что растет число наименований, но не растет суммарный тираж. Что 60 процентов книг и 80 процентов тиражей приходятся на Москву, а соответственно 10 и 7 — на Петербург.

— Принципиально не изменилось ничего. Концентрация книгоиздания в Москве и Петербурге примерно та же. Чуть-чуть увеличилось количество наименований выпускаемых книг, но... Вот посмотрите: в 2012 году 50 тысяч наименований печатной продукции из 116 тысяч вышли тиражом до 500 экземпляров. Это 43 процента. И еще 10 процентов — тиражом от 500 до 1000 экземпляров. То есть больше половины книг и брошюр издаются тиражом менее 1000 экземпляров. А тиражом свыше 100 тысяч — только 500 наименований, или 0,43 процента.

— Доктор, мы умерли?

— Да нет...

— Показательно, что вы использовали в ответе оба слова. Поговорим о книжных магазинах. Например, директор магазина "Москва" Марина Каменева сказала, что в наше время универсальный книжный магазин либо делает оборот на канцтоварах и сувенирах, либо закрывается...

— В Нью-Йорке за последние несколько лет закрылось около 200 книжных магазинов! Электронная книга серьезно наступает. Это ощущают все — торговцы, издатели, полиграфисты. Если говорить о художественной литературе, то ее бумажные тиражи сильно просели. За 5 лет процентов на 30. В то же время выросло количество скачиваний из интернета.

— А как это вы ухитряетесь отслеживать скачивания?

— У нас есть различные данные, в том числе, скажем так, и по главным хакерским площадкам... Но там масса нюансов, потому что человек, купивший себе планшет-"таблетку", сразу хочет скачать себе 5 тысяч, 10 тысяч книг... Это чем-то напоминает ситуацию в середине 1990-х, когда люди начали бешено закупать книги, чтобы ими украсить интерьеры... Конечно, точной цифры, что скачивается для чтения, а что для каталога, нет. Но падение тиражей покупаемых бумажных книг более или менее релевантно повышению объема скачиваемых. Это если мы говорим о художественной литературе. То же самое и со справочной. Словари, энциклопедии — многие предпочитают их в электронном виде. Тем более что появились порталы типа "Грамота.ру". Энциклопедия Britannica ушла в онлайн, подписка на нее стоит что-то около 20 центов в день... Поэтому мелкие книжные магазины, у которых такая же налоговая нагрузка, как и у модного бутика, не выдерживают конкуренции с электронным рынком. И поэтому любой город, заинтересованный иметь культурную среду, обязан предоставлять преференции книжным магазинам и букинистам!

— Это требование федерального агентства, ваше личное благое пожелание или реальность?

— В большей степени это благая рекомендация. В начале 1990-х Юрий Лужков, когда был проинформирован, что произошло в результате приватизации с книжными магазинами в Праге, Варшаве, Будапеште, где они из центров городов исчезли, позволил четырем наиболее продвинутым магазинам акционироваться по второму типу — это когда целиком в собственность трудовым коллективам: "Библио-глобусу", "Москве", "Молодой гвардии", "Столице". Плюс к этому сохранил ГУП "Московский дом книги", который имел тогда 200 филиалов, потом их подрастерял, но все же 42 оставил. Дом книги на Арбате сегодня не платит правительству Москвы арендную плату на коммерческих условиях. То есть Москва подала какой-то пример. Но как матрица он не стал использоваться. Поэтому газетные киоски вынуждены наполнять до 40 процентов своего ассортимента всякой канцелярщиной и табаком, торговля которым теперь запрещена, в связи с чем газетчики начинают плакать, потому что понимают, что у них будет обвал. А книжные магазины должны переформатироваться и, по сути, становиться клубами, где бы было приятно провести досуг. Не мы первые с этим столкнулись, американская книготорговая сеть Barnes & Noble, чтобы выжить, открыла кафе, стала устраивать встречи с писателями, по сути, взяла на себя функцию избы-читальни. Другой вариант выживания — господдержка. Например, во Франции существует очень сложная система законов о культуре, которая позволяет муниципалитетам давать льготы в налогообложении независимым книжным магазинам, чтобы они могли противостоять сетям. У нас у таких магазинов шансов выстоять минимум. Здесь такие магазины живы либо потому, что у них есть меценат, который подарил этот бизнес жене или подруге, либо потому, что есть особые договоренности с местными властями, у которых в этом магазине дочь или кто-то из родственников.

— Когда-то Андре Шиффрин, глава знаменитых издательств Pantheon и The New Press и, в общем, тот человек, который издал в США Пастернака, сказал, что задача издателя не зарабатывать деньги, а долго и кропотливо, порою десятки лет, выращивать книги, которые необходимы обществу. Эта модель хоть где-нибудь в мире сегодня работает?

— Я занимаюсь книгоизданием с середины 1980-х. И не помню года, чтобы издательства говорили, что у них дела идут хорошо. До 1995 года, когда издателям обнулили НДС, бизнес-модели книгоиздания вообще не было. Те частные издательства, которые могли не обращать внимания на тогдашние безумства налогообложения и договариваться с госструктурами об аренде помещений за небольшую мзду, выживали вопреки, а не благодаря. Даже если бы они издавали бестселлеры. И тем не менее тысячи людей пошли в книгоиздание. Они любили книги и верили, что откроют потрясающего автора. Писатель для них был член семьи, а издательство было клубом! Таких издательств много и сейчас. И непонятно, как они выживают. Ищут гранты, меценатов, берут подряды у банков на корпоративную литературу, чтобы оплатить работу редакторов и художников...

— Издательств в России стало меньше?

— В начале 2000-х годов мы сделали издательскую деятельность нелицензируемой. Если подсчитать количество издателей на титулах книг, то получится, что их сегодня около 5 тысяч. Но реально тех, кто издает хотя бы 12 книг в год, то есть по книжке в месяц, таких 1100-1200. Больше их не стало, но концентрация выпуска книг увеличилась. Сегодня, чтобы быть коммерчески успешным, издателю надо либо выпускать очень много книг в десятках жанрах, либо специализироваться в одном, до безумия сократив расходы и имея специальные договоренности с распространителями. Все другие модели не сильно успешны.

— Тот же Шиффрин говорит как раз о другой модели. В своей книге "Легко ли быть издателем" он упоминает, что в "Пантеоне" всегда 1800 экземпляров каждой выпущенной книги покупалось библиотеками Великобритании и США.

— Это, к несчастью, не наша формула. Американский книжный рынок середины 2000-х годов — это 50 млрд долларов. Из них почти половина — были заказы библиотек. Если бы мы развивались по этой формуле! Но сегодня федеральному правительству в стране подчиняются только 9 библиотек. А все остальные — это городская собственность, губернская и так далее.

— Ну так позвоните и настоятельно порекомендуйте.

— Чтобы поставить Большую российскую энциклопедию на полки областных и городских библиотек страны, мы должны принять специальное постановление правительства. Потому что в сегодняшней системе каждая библиотека обязана написать заявку на книгу, заявка должна быть рассмотрена в районном управлении культуры, дальше в городском, подтверждена или нет деньгами, и только тогда закупят книгу. Книгоиздателям разумнее обращаться к Борису Куприянову, который отвечает за библиотечную реформу в Москве и у которого в подчинении около 200 библиотек. А сервиса по агрегации книг, скупке их у малых издательств с последующей продажей в библиотеки на российском рынке сегодня нет.

— Допустим, я узнал, что в США издана книга Джеймса Лоуэна "Ложь, которую мне рассказал учитель" (Lies my teacher told me). И решаю выпустить русский аналог, полагая эту книгу важной для общества. На кого мне разумнее рассчитывать — на Бога, на читателя, на Григорьева, на Куприянова или на спонсора типа главы фонда "Династия" Зимина?

— Начнем с того, что издание книги — это персональный риск издателя. Это плата за свободу. За отсутствие лицензирования и цензуры. Существуют ли в России институты, которые поддерживают важные гуманитарные проекты? Кое-какие имеются. Они еще не очень развиты, их давят и душат так же, как и другие общественные инициативы. Сколько налоговиков готовы высказаться за поддержку фонда Зимина или фонда Ельцина? До тех пор, пока глава ФНС не порекомендует своей структуре прочесть ту или иную книжку, как Лужков в свое время рекомендовал московскому стройкомплексу купить свою книгу "Мы дети твои, Москва!", гонорар за которую он хотел отдать на покупку комбайна подведомственному колхозу, но потиражных на комбайн не хватало...

— Почему бумажные книги такие дорогие? Я напомню, что в 2005-м вы, объясняя проблемы книготорговли, говорили, что у нас розничная цена книги в среднем 3 доллара, в то время как на Западе — 15. Сегодня у нас те же 15, если не больше...

— Ну и на Западе новая уже за 25 долларов перевалила. У нас услуги не дешевле, Москва в пятерке самых дорогих городов мира. Некоторые сорта бумаги у нас дороже. Машины для ролевой или цифровой печати, которые производятся всего тремя, и не российскими, компаниями в мире, они не дешевле, чем в любой европейской стране. Может, чуть дешевле трудозатраты.

— Что скажете о внедрении систем добровольных микроплатежей при скачивании электронных книг?

— Государство не должно в этом вообще участвовать. Оно неэффективно как инвестор и как управляющий. Государство может быть только регулятором процесса. Если существует, условно говоря, библиотека Максима Мошкова, наполненная, по сути, ворованными книгами, она должна быть закрыта.

— Вы же раньше ее поддерживали!

— Да, потому что раньше в этот сегмент не было инвестиций и этим сегментом не занимались издатели. А сегодня есть действующие агрегаторы платного контента, хотя бы те же Ozon.ru, Litres.ru. Ко мне приходят многие бизнесмены, которые говорят, что готовы вложиться в площадки торговли электронными книгами, но они просят навести порядок.

Беседовал Дмитрий Губин