Внешне Голди очень похож на человека, которого вы никогда не хотите встретить в темной подворотне: лицо, не выражающее даже намека на интеллект, позолоченные зубы, вечная лысина, время от времени прикрываемая абсолютно пацанского толка кепкой. Ни дать ни взять — типичный постаревший уличный костолом. Учитывая, что в общественном сознании он в первую очередь известен как один из столпов драм-н-бейса — жанра, прямо скажем, с высокоинтеллектуальным времяпрепровождением не ассоциирующимся,— понятно, почему большинство далеких от клубной культуры людей совершенно не понимают, зачем сейчас интересоваться творчеством Голди или его фигурой в принципе.
Фото: Getty Images for RedBull/Fotobank.com
А поинтересоваться, тем не менее, стоит. Несмотря на свою несколько отталкивающую внешность, Голди — гарантированно одна из самых оригинальных и умных говорящих голов современной музыки. Достаточно почитать буквально любое его интервью, чтобы понять: у этого человека в мозгу тысячи идей о жизни, музыке и политике, и все — парадоксально странные, небывалые, сугубо уникальные. На британском телевидении он давно уже имеет статус завсегдатая местных реалити-шоу — каждое из которых поражает своей абсурдностью: так, например, в одном из них Голди учился читать ноты и дирижировать оркестром, в другом — для того же самого оркестра писал настоящую симфоническую поэму, в третьем — ездил по всей Англии в поисках каких-то совсем ужасных музыкантов, чтобы потом с ними устроить перформанс в Букингемском дворце. Его музыкальная карьера как-то затмила то, что он еще является и ключевой фигурой в европейском граффити — Голди разукрашивал стены еще в середине восьмидесятых, когда эта форма искусства была рудиментальной. В общем, человек, что называется, неординарный.
И эта неординарность, что самое главное, всегда находила отражение в его музыке. Начавший свою карьеру в начале девяностых только благодаря своей девушке, диджею Кемистри (очередная сумасшедшая биографическая деталь, связанная с Голди: Кемистри на исходе прошлого века убило дорожным светоотражателем — единственный подобный случай в истории Англии), Голди под псевдонимами Rufige Cru и Metalheadz быстро стал производить треки, не похожие на любой другой драм-н-бейс того периода. Щедро напичканные футуристичными звуками, основанные на подчас удивительных семплах (см. трек "Ghosts Of My Life", базирующийся на нескольких секундах из "Ghosts" группы Japan), они сейчас звучат как связующее звено между очарованной синтезаторами Британией 1980-х и поклоняющейся биту Британией сегодняшнего дня. Альбом "Timeless", его — да и в целом драм-н-бейса — прорыв в мейнстрим начинался с двадцатиминутной заглавной вещи, больше похожей на механизированный прог-рок, чем на танцевальную электронику. Еще более странным был уже часовой трек "Mother", открывавший следующую пластинку Голди "Saturnz Return" — на которой, помимо прочего, были коллаборации с Дэвидом Боуи, Ноэлом Галлахером и Малколмом Маклареном. Голди когда-то вывел драм-н-бейс в мейнстрим — но одновременно на короткий период времени превратил его из жанровой музыки в музыку в первую очередь экспериментальную. И пусть эти времена давно позади и жанр уже давно в большинстве своем превратился в конкретную молотиловку, такой парадокс может служить отличной метафорой самого Голди.
"Солянка", 30 ноября, 23.00