"Главное, чтобы общество не позволило чиновникам забыть о том, что они обещали"

Год назад российский парламент принял закон, запрещающий усыновление российских сирот в США. Так депутаты ответили на "список Магнитского", принятый в США и запрещающий въезд в страну около 60 российским чиновникам, виновным, по мнению американцев, в смерти юриста инвестфонда Hermitage Capital Сергея Магнитского. В начале этого года власти обещали устроить детей, пострадавших от закона, в российские семьи. Спустя год "Власть" выяснила, сдержали ли они обещание.

Ольга Алленова

"Дети с синдромом Дауна редко находят семью в России"

Пятилетний Виталий с рождения живет в специализированном доме ребенка. В его медицинской карте написано: "Умственная отсталость легкой степени с указанием на отсутствующее или слабо выраженное нарушение поведения. Миопия. Нейросенсорная потеря слуха двусторонняя. Предсердно-желудочковая блокада второй степени. Атопический дерматит неуточненный. Дефект предсердно-желудочковой перегородки. Открытый артериальный проток. Трисомия 21, мейотическое происхождение".

Трисомия 21 — это синдром Дауна. Два года назад в жизни Виталия появились люди, которые захотели его усыновить. В октябре 2012 года Дженни и Аарон Мойеры приехали знакомиться с Виталиком в дом ребенка. В январе 2013 года суд должен был рассмотреть их дело. Уже в феврале Виталик мог уехать из дома ребенка домой, в США. Но он не уехал: российские законодатели приняли так называемый закон Димы Яковлева. Дженни и Аарон теперь судятся с Российской Федерацией в Европейском суде по правам человека. Если бы Виталика усыновили россияне, Дженни и Аарон были бы счастливы и, может быть, даже не пошли бы в суд. И обязательно подружились бы с новыми родителями Виталика. Но мальчика никто не усыновил.

Прошел год с того дня, когда российские законодатели приняли "закон Димы Яковлева", лишивший шансов на семью сотни российских сирот. В феврале 2013 года в распоряжении "Власти" оказался федеральный список сирот, пострадавших от закона, в нем было всего 248 детей: 126 детей, которых потенциальные приемные родители видели и выразили желание усыновить, 70 детей, дела об усыновлении которых были переданы в суды, и 52 ребенка, в отношении которых суды вынесли решения об усыновлении в конце 2012 года, но которые из-за "закона Димы Яковлева" не смогли покинуть Россию в положенный срок. Закон обязывал отдать детей, которых суды разрешили усыновить, но судьи отказывались выдавать усыновителям на руки решения и ждали разъяснения Верховного суда. Это разъяснение последовало в конце января, и в течение нескольких месяцев дети из третьего списка, все 52, уехали к приемным родителям. Мы проверяли: в федеральной базе данных (ФБД) не осталось ни одного из этих 52 детей.

Итого в списке жертв антисиротского закона осталось 196 детей. Эти дети виделись с усыновителями, привыкли к ним, ждали их. История Тимофея из дома ребенка N13 Санкт-Петербурга стала широко известной: о нем снимали сюжеты на телевидении и писали в газетах. У Тимофея синдром Дауна. Еще весной директор дома ребенка N13 Наталья Никифорова рассказывала "Власти", что мальчика хотела усыновить семья американского священника (см. материал "Деньги быстро кончаются, а ребенок остается" во "Власти" N15 от 22 апреля 2013 года). Усыновители приезжали к Тимофею несколько раз, он стал их узнавать. Когда уезжали, оставили мальчику альбом со своими фотографиями. Тимофей не расставался с альбомом. Ждал, когда его заберут. Гостям показывал фотографии родителей. Воспитатели отмечали, что мальчик изменился, стал более уверенным в себе. А потом альбом забрали: ожидание стало бессмысленным, а Тимофея нужно было переводить в детский дом для инвалидов.

Восьмилетняя Аня из Санкт-Петербурга тоже ждала родителей. У Ани синдром Дауна, низкорослость (карликовость) и "умеренная умственная отсталость". На ее страничке в федеральной базе данных написано: "Веселая и активная. Любит играть с детьми в ролевые игры, посещать музыкальные занятия и занятия физической культурой. Наблюдаются трудности в освоении образовательной программы". А несостоявшиеся усыновители говорят, что Аня очень хорошо развита для ребенка с таким диагнозом, она добрая, ласковая и самостоятельная. За год Аню никто не забрал в семью. И шестилетнюю Альбину из Коломны не забрали. У Альбины тоже синдром Дауна. Это в России как черная метка. Из того же дома ребенка N13 за последние 25 лет иностранцы (в основном американцы) усыновили 10 детей с синдромом Дауна. Россияне — ни одного.

"Дети с синдромом Дауна пока очень редко находят семью в России",— говорят специалисты из благотворительного фонда "Волонтеры в помощь детям-сиротам". С 2006 года фонд реализует проект "Территория без сирот", в рамках которого в российские семьи было устроено 2450 детей. По словам координатора фонда Марины Андреевой, в последнее время россияне стали больше брать в семьи "сложных" детей с сохранным интеллектом — с ВИЧ, проблемами опорно-двигательного аппарата, подростков. Но у детей, у которых диагностированы так называемые ментальные заболевания, в России шансов мало. "По-прежнему для нас чудо, когда россияне забирают в семью ребенка с синдромом Дауна,— говорит Марина Андреева.— В этом году четверых таких детей забрали в семьи россияне. Самая тяжелая история — это дети с неврологическими нарушениями и нарушениями в интеллектуальной сфере. Такие семейные устройства бывают, но крайне редко. Здесь почти гарантированно ребенок остается в системе".

Из 196 детей, которые, как Аня, Альбина и Тимофей, виделись с усыновителями из США, но не попали в семью из-за антисиротского закона, к концу года в списке осталось 104 ребенка. Мы можем предположить, что список неполон, поскольку был составлен чиновниками по горячим следам в конце января 2013-го и, возможно, именно поэтому немного отличается от официальных данных Минобрнауки РФ, опубликованных в конце года. По данным Минобрнауки, из 259 детей, которых российские чиновники официально считают пострадавшими от запрета на американское усыновление, 103 ребенка устроены в семьи (46 в российские, 57 — в иностранные), 95 остаются неустроенными.

Однако список, имеющийся в распоряжении "Власти", хотя и несколько расходится с последними данными Минобрнауки, вполне объясняет, каких детей и почему не усыновляют в России. Основные диагнозы в этом списке — синдром Дауна, ВИЧ, вирусный гепатит, умственная отсталость, задержка психомоторного развития, а также ДЦП, гидроцефалия, врожденные пороки сердца.

Мало шансов обрести семью у детей старше семи-восьми лет — таких в федеральной базе данных гораздо больше, чем детей младшего возраста. И еще меньше возможностей на семейное устройство у детей, имеющих братьев и сестер, особенно если их больше одного и органы опеки не разрешают устраивать их в семьи по отдельности. В Чувашской республике четверо детей ждали усыновления в США. Старшему, Саше, сейчас 12 лет. В федеральной базе данных написано, что характер у него "спокойный, добрый". Его девятилетний брат Дима, восьмилетняя и шестилетняя сестры Лена и Люба тоже "спокойные". Это все, что можно узнать из ФБД. Если найти их имена в закрытом списке, имеющемся в распоряжении "Власти", то можно понять, что никаких особенных заболеваний у детей нет. Небольшая задержка в развитии, характерная для всех воспитанников детских домов,— этот диагноз исчезнет в семье. Но в России не усыновляют сразу троих или четверых детей. И не только в России.

Если бы Саша, Дима, Лена и Люба попали в сиротское учреждение разными путями (например, лишение родительских прав происходило бы поэтапно, а не сразу) и не были бы знакомы друг с другом, у них было бы больше шансов найти семью. Тогда их могли бы разделить и отдать в разные семьи. И тогда они, возможно, никогда не узнали бы о существовании друг друга. Американская пара, пожелавшая их усыновить, давала им все сразу: и семью, и возможность не потерять друг друга. Это был единственный шанс из миллиона. И им не дали этим шансом воспользоваться. Эти дети хорошо помнят приемных родителей, которые приезжали к ним знакомиться. И они знают, почему родители больше не приезжают. Саша уже взрослый, ему объяснили, что в его родной стране депутаты приняли закон, который запрещает американцам усыновлять таких детей, как он. Наверное, он этого никогда не забудет.

У шестилетней Кати — синдром Аперта. Это такое заболевание, при котором происходит нарушение развития черепа: кости растут быстрее, чем необходимо. Чтобы кости не повредили мозг, нужны операции. Алена Синкевич, специалист в области международного усыновления, говорит, что за свою короткую жизнь Катя пережила много таких операций. И что найти для Кати приемную семью в России почти невозможно. В США такая семья нашлась. Они оформили документы, но приехать в Россию и познакомиться с Катей не успели. "Закон Димы Яковлева" был принят незадолго до их встречи. Поэтому Кати нет в списках детей, пострадавших от закона. Считается, что она не пострадала, раз не встречалась с возможными родителями.

Этот список вообще странная штука. Он фиксирует только тех детей, об усыновлении которых американцы официально известили российские власти. Такое возможно только после того, как иностранцы уже приехали в Россию и познакомились с ребенком. Те семьи, которые выбрали ребенка в базе данных, собрали все документы в США, потратив месяцы, а порой и годы, не говоря уже о деньгах, но в России не побывали, в официальной российской статистике не учитываются. По данным американской стороны, таких семей в США более 900. Значит, более 900 российских детей могли бы получить семью, но не получили. Но этого мы не узнаем наверняка, потому что в официальном российском списке этих детей нет.

В нем не было и Даши из Тверской области, о трагической судьбе которой рассказывала газета "Коммерсантъ" летом этого года (см. материал "Неамериканская трагедия" в "Ъ" от 21 июня). Дашу выбрали в ФБД и хотели усыновить американцы из штата Техас, но они тоже не успели до принятия антисиротского закона. Даша умерла весной, ее маленькое больное сердце не справилось. И мальчик Кадыр с синдромом Дауна из города Вышний Волочек тоже не справился. Он умер осенью. Его имени тоже нет в списке детей, пострадавших от "закона Димы Яковлева": ни Кадыр, ни Даша не успели встретиться с приемными родителями.

"Всплеск общего интереса может привести к переменам"

Ущерб, нанесенный "законом Димы Яковлева", который российская общественность прозвала Иродовым законом, трудно измерить в цифрах. Вряд ли его вообще можно измерить.

Но нельзя не отметить, что именно антисиротский закон привлек общественное внимание к судьбам детей-сирот так, как никакой другой закон не сумел бы этого сделать. Гражданское негодование, излившееся в начале года в массовой акции протеста в Москве, показало властям, что замять последствия антисиротского закона не удастся. Именно после многотысячного митинга в центре столицы правительство разработало ряд мер по стимулированию российского усыновления. В частности, власти предложили упростить процедуру оформления опеки и усыновления, а также выплачивать семьям, усыновляющим детей-инвалидов, детей старше семи лет и братьев и сестер, единовременное пособие в размере 100 тыс. руб. В некоторых российских регионах к этому пособию добавлялась единовременная региональная выплата, которая порой могла достигать 500-800 тыс. руб. Эксперты в области семейного устройства полагают, что сами по себе правительственные меры не сильно повлияли на интенсификацию усыновления в России, но отмечают, что этому способствовала общественная кампания: весь год в российских СМИ рассказывалось о проблемах детей-сирот.

Официальные данные обнадеживают: как утверждает Министерство образования и науки РФ, в 2013 году число российских сирот, переданных на воспитание в семьи, увеличилось на 6,7% по сравнению с предыдущим годом. Всего за 9 месяцев этого года было устроено на воспитание в семьи 48 530 детей. Общественники полагают, что рост этих цифр связан не с усыновлением, а с опекой: пособия на детей, находящихся в опеке, в некоторых регионах являются единственным способом выжить. Однако и общественники, и чиновники сходятся в том, что независимо от мотивации приемных родителей ребенку лучше находиться в семье, чем в детском доме.

Руководитель благотворительного фонда "Волонтеры в помощь детям-сиротам" Елена Альшанская считает, что общественный интерес к проблеме — главный итог "закона Димы Яковлева". "За этот год ничего не изменилось для конкретных детей в сиротских учреждениях,— говорит Альшанская.— Они живут в тех же условиях, ровно с теми же перспективами, какие имели и в прошлом году, и в позапрошлом. У нас не сильно скакнуло российское усыновление, и далеко не все дети, которые не уехали в США, были устроены в семьи. Напротив, устроена лишь небольшая часть этих детей, хотя нам было обещано на самом высоком уровне, что все дети, пострадавшие от закона, найдут семью. Так что для тех сирот, которые не уехали в США и по-прежнему живут в системе, вообще ничего не изменилось. Но для меня, как бы странно это ни звучало, важным кажется то, что о теме детей-сирот стали достаточно активно говорить. С одной стороны, после принятия этого закона мы получили совершенно трагические истории конкретных детей, а с другой — всплеск общего интереса к теме, который в результате может привести к каким-то переменам. Главное, чтобы общество не потеряло этого интереса и не позволило чиновникам расслабиться и забыть о том, что они обещали".

Одна из перемен может случиться уже в следующем году. Министерство образования и науки по поручению правительства разрабатывает нормативный акт, предполагающий преобразование детских сиротских учреждений в учреждения семейного типа. В основе реформы лежат исследования петербургских ученых, на протяжении последнего десятилетия изучавших опыт экспериментальных домов ребенка в Петербурге и Новосибирске (подробнее об этом см. материалы "Все ближе к дому" и "Мы создали модель семейного типа" во "Власти" N13 от 8 апреля). Эта модель предполагает совместное пребывание детей разных возрастов и с разными диагнозами в одной группе. Группа не должна насчитывать более 6-7 детей, а само учреждение — более 60 детей. При таком подходе дети получают больше внимания взрослых и воспринимают группу как семью. Ученые доказали, что дети, которые воспитываются в домах ребенка семейного типа, психологически устойчивы, у них нет девиантного поведения, они лучше развиваются интеллектуально и физически и имеют больше шансов на нормальную жизнь после окончания сиротского учреждения.

Идею реформирования сиротских учреждений давно продвигает совет при правительстве РФ по вопросам попечительства в социальной сфере. Елена Альшанская, член совета, говорит, что реформа должна затрагивать и дома ребенка, и детские дома, и дома инвалидов. Если реформа состоится, говорит Альшанская, то пребывание детей в сиротских заведениях будет считаться временным и каждые полгода дело ребенка должно пересматриваться комиссией по семейному устройству. Кроме этого дети из одной биологической семьи получат шанс жить вместе (сейчас они разделены по возрастным группам).

В то же время, по словам Альшанской, система не вполне готова к преобразованиям: "Новое положение сохраняет возможность для учреждений работать в прежнем формате. Можно понять и мотивацию чиновников: нельзя резко всех заставить работать по-новому, а переход на семейный тип проживания требует капитальной перестройки зданий. Кроме того, учреждения, которые и раньше относились к разным ведомствам, по-прежнему сохраняют свою ведомственную принадлежность: например, дома ребенка остаются при Минздраве, а детские дома — при Минобрнауки. Сохраняется поэтому возрастное деление, и маленькие дети, увы, могут быть разделены со своими старшими братьями и сестрами. Хотя пожелание не разделять детей, находящихся в родственных связях, на разные группы и учреждения в новом положении есть".

По словам Альшанской, еще один минус нового положения — то, что оно сохраняет деление на типы учреждений для особых детей. Общественники очень настаивали на интеграции, ведь речь идет не об образовании, а о проживании детей, которое гораздо проще организовать. В то же время важным достижением стало то, что образование и проживание детей-сирот чиновники разделили, и теперь они не будут учиться там, где живут, а станут посещать отдельное образовательное учреждение — во всяком случае, такая норма в документе тоже прописана. "Сейчас наша задача как общественников — проследить, чтобы положение было принято правительством в наилучшем для детей варианте,— говорит Елена Альшанская.— Чтобы изменения не остались на бумаге, а действительно произошли".

В конце ноября в Санкт-Петербурге на конференции по реформированию сиротских учреждений, организованной новосибирским благотворительным фондом "Солнечный город", представители Министерства образования пообещали, что уже с 2014 года сиротские учреждения будут переводиться на новую, семейную модель. Помощник вице-премьера Ольги Голодец Алексей Левченко подтвердил "Власти", что правительство поручило Министерству образования разработать предложения о преобразовании детских сиротских учреждений и уже к концу года они должны быть внесены в правительство: "В свое время общественные организации, входящие в состав совета попечителей при правительстве, выступили с предложением пересмотреть подход к содержанию детей в сиротских учреждениях в пользу малокомплектных детских домов семейного типа. Именно такие предложения разработаны в настоящее время Министерством образования и науки. Предполагается, что в детском доме будет не более 60 воспитанников и они будут разделены на небольшие группы, максимально напоминающие семьи". Правда, помощник вице-премьера отмечает, что реформа — "непростой путь, поскольку он предполагает в том числе и новые требования к подготовке работников детских домов".

Если реформа состоится, у детей-сирот появится больше шансов найти семью. А те, кто не найдет, смогут жить в условиях, приближенных к семейным. Эта новая жизнь может начаться во многом благодаря Виталию, Ане, Даше, Кате и людям, которые вышли 13 января 2013 года на митинг в Москве в защиту детей-сирот. И все же, глядя на фотографии детей, которые до сих пор живут в детском доме, а могли бы — в семье, понимаешь, что цена оказалась слишком высокой.