Участницы Pussy Riot в пятницу проведут пресс-конференцию в Москве. Корреспондент телеканала "Дождь" Тимур Олевский рассказал подробности ведущим Алексею Корнееву и Дарье Полыгаевой.
Фото: Ilya Naymushin, Reuters
Надежда Толоконникова и Мария Алехина, которые в понедельник вышли из колонии по амнистии, сейчас находятся в Красноярске. Там они встретились с Денисом Синяковым, который работал фотографом на судне Arctic Sunrise.
Д.П.: Как проходила встреча Толоконниковой и Алехиной?
Т.О.: Толоконникова приехала немного раньше и сперва увидела Дениса Синякова. Это был интересный момент: встретились два фигуранта уголовных дел, один осужденный, другой — не осужденный. У обоих в уголовных делах названия иностранные: там Pussy Riot, тут Arctic Sunrise. Им было, о чем поговорить. Кажется, они договорились об экскурсии по городу — для Синякова ее Толоконникова проведет, мне так показалось.
Потом прилетела Мария Алехина. Прилетела она в тюремной робе, видимо, переодеться и не успела. Там, где должен быть написан номер или фамилия, что обычно пишут, было написано не "Мария Алехина", а "Pussy Riot". Я знаю, что она в понедельник опаздывала на самолет, буквально в последний момент успела вскочить на борт и прилетела во вторник с утра. Мария Алехина сперва с Надеждой Толоконниковой обнялись, поцеловались, а потом пожали друг другу руки. Было такое впечатление, что сперва это были личные какие-то эмоции, а потом суфражистские мотивы, которые бывают у двух убежденных феминисток.
Потом слэм начался. Журналисты, понятное дело, все хотели поснимать, как они вместе пойдут, о чем поговорят. Там было два интересных нюанса, которые, мне кажется, стоит отметить. Во-первых, они обменивались впечатлениями о тюрьме. И Надежда рассказала о том, что она получила пару грамот от руководства колонии за выступление в художественной самодеятельности, даже сказала: "Вот, я исправилась". На что обе решили повспоминать: у одной была рок-группа, а у другой, по-моему, политгруппа. Каждая из них друг другу пообещала под камерой в непринужденном разговоре, но все это было в присутствии журналистов, что они не забудут своих сокамерниц и обязательно продолжат с ними творчество, когда те смогут выйти на свободу.
В этот момент журналисты снесли пару металлических заборов, которые стояли по дороге, погнули шлагбаум. Их там было много, прилетели целым рейсом ребята из Москвы, те, кто не дежурил здесь на морозе пять дней, как мы дежурили, кто-то три дня, я поменьше, у меня коллеги из Reuters и из Associated Press героически стояли на морозе все пять дней круглосуточно.
Д.П.: Зачем Алехина вообще полетела в Красноярск?
Т.О.: Это интересный вопрос. Она прилетела, я так понимаю, чтобы какие-то вещи принципиальные проговорить, о которых не было возможности поговорить в тюрьме через адвокатов, чтобы договориться о некоем дальнейшем создании правозащитного движения. Видимо, я так думаю, что задуман некий ход, когда они вместе одновременно на одном самолете из другого города приезжают в Москву вдвоем и сразу устраивают пресс-конференцию.
Д.П.: Все это в пятницу произойдет, как ожидается.
Т.О.: Да, в пятницу они вместе прилетят с какой-то согласованной позицией, с каким-то объявлением. Видимо, это будет какая-то правозащитная история, которая будет связана с женщинами в тюрьмах. Я так могу это себе предположить, потому что во вторник каждая из них говорила проникновенные вещи о том, что они не хотели принимать эту амнистию, что больше всего их заботят люди, женщины с детьми, которые остались в тюрьмах, о том, что в тюрьме человек показывает сильнее все свои человеческие качества, и плохие, и хорошие — это говорила Толоконникова.
А Алехина говорила, что ее больше всего угнетало, что человек превращается в некое тесто или в мешок, который просто перемещают по желанию куда угодно. Если бы она могла, она бы отказалась от амнистии и прочее. Из всего этого можно предположить, что это будет правозащитная история, связанная с людьми в тюрьмах. Я так у нее и спросил у Марии: "А вас не смущает, что ваше отношение к власти, позиция такая критическая может напугать людей, которых вы хотите защищать, они просто к вам за помощью никогда не обратятся?". На что Алехина мне ответила, например, что ее это не смущает, потому что в тюрьме никто не чурался ее и не боялся, и, уверена она, бояться и впредь не будут. И вот теперь они уехали общаться. Я думаю, что это будет сложный разговор, потому что мы же знаем, что в истории группы Pussy Riot уже есть много непонятных нам до конца со стороны зрителей страниц — это история с адвокатами, которые не понравились, потом понравились.
И, кстати, в понедельник Надежда говорила, что к ним претензий у нее лично нет, она никаких исков предъявлять не будет. Разошлись, и все. Кроме того, там есть наверняка какие-то финансовые вопросы, наверное, я могу только предположить это.
Д.П.: В общем, согласовать позиции как-то?
Т.О.: Да, мне кажется, самое важное для них не просто согласовать позиции, а медийно въехать в Москву. Первые дни очень важны для людей, которые понимают, что от того, как они сейчас и что сделают, зависит интерес к ним прессы в будущем. Мне кажется, они об этом думают, мне так показалось. Сейчас несколько дней на это уйдет, а потом в пятницу мы увидим и услышим какие-то новости. Насколько они нас будут интересовать, зависит от того, какие шаги девушки совершат.
А.К.: По поводу человеческих качеств: довольно много жестких реплик в интернете, в блогах, в частности, отца Андрея Кураева по поводу Марии Алехиной, по поводу того, что она не поехала встретиться с ребенком, а полетела встречаться со своей "подельницей". Что-нибудь на эту тему Мария говорила?
Д.П.: Они действительно не встретились со своими детьми?
Т.О.: Ни Надежда, ни Мария не встретились со своими детьми. Я обдумывал это. И спросил у Надежды: "Когда ты увидишь Геру?" Она сказала: "Увижу в пятницу, сейчас здесь закончу все свои дела и потом увижу ребенка". И то же самое, видимо, решила Алехина. Я сперва, как отец трех детей, подумал, что это как-то очень странно. А потом я поговорил с умными женщинами и вдруг понял, что, наверное, они правы отчасти. Надо закончить какие-то важные дела, которые все равно не дадут нормально общаться с детьми, чтобы приехать к ним и уже не отвлекаться, не травмировать их лишний раз. Ведь дети ждали их два года почти, от этих трех дней мало что уже зависит, на самом деле, как это ни цинично звучит. А от того, как они в первые дни будут себя вести — внимание полностью им отдавать или отвлекаться на выяснение очень важных для них вопросов в их будущей жизни — зависит многое. И, может быть, с практической точки зрения, как это ни странно звучит, это и правильно.