Уходящий год был одним из самых трудных для отношений Москвы и Вашингтона. Посол США в РФ МАЙКЛ МАКФОЛ рассказал корреспонденту "Ъ" ЕЛЕНЕ ЧЕРНЕНКО о внешнеполитических приоритетах Америки на будущий год и прокомментировал слухи о своей отставке.
Фото: Юрий Мартьянов, Коммерсантъ / купить фото
— Когда Барак Обама переизбрался, многие сочли это хорошим знаком для РФ и США. Прошел год, а отношения на самом низком уровне за долгий период. Почему?
— Я бы назвал наши отношения смешанными. Нам пришлось иметь дело с рядом сложных вопросов — не только за год, а за последние годы. Прежде всего это касается наших разногласий по Сирии. Во-вторых, речь идет о некоторых событиях, которые произошли в России: в частности, закрытие USAID, запрет на усыновление российских детей американцами. Сюда бы я отнес и ограничения в отношении гражданского общества в России — наша реакция на эти нововведения создала напряженность в отношениях с властями РФ. Как человек, который непосредственно участвует в переговорах с российскими официальными лицами, могу сказать, что они были очень напряженными и эмоциональными.
Но параллельно мы видели непрерывность сотрудничества по некоторым из самых важных, с нашей точки зрения, стратегических вопросов. Это, в частности, Афганистан. Северная распределительная сеть (доставка грузов в Афганистан и из него.— "Ъ") работает — это крайне важно. Взаимодействие по Северной Корее — результаты пока незначительные, но наше сотрудничество очень тесное. Новый договор о СНВ — его реализация продолжается, инспекции проводятся на регулярной основе, все договоренности исполняются. Иран — мы взаимодействовали в период вовлечения Тегерана в сотрудничество (с МАГАТЭ.— "Ъ") и при наложении на него санкций Совбеза ООН.
— Но когда США позже приняли ряд дополнительных санкций, Россия раскритиковала это решение.
— Да, но резолюция СБ ООН 1929 была основополагающей, с нашей точки зрения. Именно она создала то давление на иранские власти, которое позволило добиться недавнего прорыва (ноябрьских женевских договоренностей.— "Ъ"). Пусть это временное соглашение, но оно имеет большое значение.
То есть да, у нас были разногласия по поводу американских санкций, но, несмотря все на противоречия, сотрудничество продолжалось. Более того, скажу так: российско-американское сотрудничество было ключевым для того, чтобы добиться достигнутых договоренностей по иранскому вопросу.
Ну и, конечно, нельзя забывать сложнейшие договоренности по Сирии, которые сейчас реализуются. Уничтожение химоружия идет полным ходом. В выработке договоренностей участвовали и другие стороны, но в центре было взаимодействие России и США.
Мы продолжаем наращивать сотрудничество в сфере торговли и инвестиций. Оно пока не столь динамично, как нам бы того хотелось, но оно не прерывалось на фоне наших разногласий по поводу усыновления или Эдварда Сноудена. Я неоднократно встречался в России с американскими бизнесменами и инвесторами, и, по их ощущению, это был очень хороший год.
— А как же запрет на ввоз в Россию мяса из США?
— Это большая проблема для нас. Мы потеряли $500-600 млн (исправлено 26 декабря по просьбе посольства США – ранее озвученная цифра в $5-6 млрд. относилась ко всем видам мяса, включая птицу — Ъ).
— За год?
— Примерно с того момента, как запрет вступил в силу. Потери велики. И запрет продолжает действовать. Но мы и я лично прилагали и будем прилагать все усилия, чтобы он был снят.
Но представители других видов бизнеса вполне довольны. И потом даже в гуманитарной сфере, несмотря на выдворение USAID и разногласия вокруг закона об иностранных агентах, сотрудничество продолжается.
— Есть ли шанс, что Барак Обама и Владимир Путин воспользуются саммитом G8 в Сочи, чтобы все же провести официальную встречу вместо отмененной? И еще есть информация, что они могут встретиться в марте на саммите по ядерной безопасности в Гааге...
— Что касается наших приоритетов на следующий год, то здесь первое место занимает Иран. Пока мы сделали только первый шаг в нужном направлении. Для достижения настоящего прорыва взаимодействие России и США в первом полугодии 2014 года будет иметь ключевое значение.
На втором месте — Сирия. Скоро состоится конференция по мирному урегулированию в этой стране — "Женева-2". Тот факт, что дата ее проведения назначена, является еще одним примером успешного взаимодействия РФ и США. Дальнейшая работа в этом направлении будет еще одной важной составляющей наших отношений с Москвой.
В-третьих, Афганистан. 2014 год — ключевой с точки зрения того, что мы будем или не будем делать в этой стране. Обсуждение наших планов и продолжение сотрудничества на этом треке являются приоритетными для наших отношений с Россией.
Ну и, в-четвертых, работа над укреплением торгово-экономических отношений. Мы бы хотели, чтобы этой теме уделялось намного больше внимания.
Есть и другие цели. Средства же для их реализации включают в себя и перечисленные вами встречи. Мы пока не знаем, приедет ли президент Путин в Гаагу. Но это была бы возможность для проведения встречи наших президентов. И, конечно, я ожидаю, что они встретятся в Сочи. Пока рано обсуждать подробности, но, как показала встреча президентов Обамы и Путина в Санкт-Петербурге, вместе они могут добиваться значительных результатов.
Для нас же, посольства, в ближайшее время приоритетом будет Олимпиада в Сочи.
— Наши источники в Вашингтоне говорят, что госсекретарь Джон Керри может лично приехать в Сочи на хоккейный матч между РФ и США (15 февраля). Это так?
— Мы уже обнародовали состав нашей делегации. Будет прекрасно, если госсекретарь Керри приедет, но у нас и так отличная президентская делегация сложилась. Я рад, что тоже вошел в список. (Смеется.)
— До отмены двустороннего саммита обсуждалась идея создания некоего неформального механизма на уровне вице-президента США и премьер-министра РФ с целью укрепления экономических связей. Эта инициатива заглохла?
— Нет, не заглохла! Мы ищем пути, чтобы активировать диалог по экономическим вопросам между нашими правительствами, включая упомянутый вами механизм. Одна из наших стратегических целей — привлечение иностранных инвестиций в экономику США, и Россия входит в число примерно пяти стран, на которые мы рассчитываем.
На минувшей неделе первый вице-премьер РФ Игорь Шувалов посетил Вашингтон, где обсудил ряд новых идей и предложений. Я встречался с ним в понедельник, и мы обговорили наиболее перспективные из них. Пока мы не можем разглашать никаких подробностей, но у нас уже вырисовывается общее видение относительно необходимости повышения роли экономики в наших отношениях и того, с помощью каких инструментов это можно сделать. Надеюсь, что в начале следующего года мы сможем договориться о конкретных шагах в этом направлении. Как и в случае с переговорами между Москвой и Вашингтоном о вступлении России в ВТО, в этой сфере очень важны общая цель и импульс сверху.
— Российские власти обращают внимание на уменьшение иранской угрозы и говорят, что в соответствии с заявлениями Барака Обамы в Праге в 2009 году США теперь должны пересмотреть свои планы развертывания ПРО в Европе. Почему Вашингтон не делает этого?
— Во-первых, только США определяют, есть для них угроза или нет. Другие страны имеют право давать советы относительно тех или иных угроз, но я полагаю, что, если иностранные чиновники будут пытаться наставлять российских военных по поводу того, что угрожает России, а что нет, их реакция будет такой же.
Вторая причина более существенная. Я прекрасно помню пражскую речь нашего президента и считаю ее крайне важной, но ПРО не является самоцелью — это средство защиты от угроз. А у нас пока нет твердых договоренностей с Ираном. Еще рано говорить о том, что угроза снята. Надеюсь, мы достигнем долгосрочных договоренностей, и мы — вместе с Россией — приложим все усилия, чтобы так оно и было. Но пока этого нет, рано говорить о некоем новом мире, в котором мы еще не живем.
В-третьих, мы продолжаем считать ПРО сферой, где мы могли бы сотрудничать с РФ. Мы считаем стоящие перед нами угрозы схожими для наших стран. У нас нет ни намерения, ни возможностей строить систему ПРО против России. Это наивно и физически невозможно. Пока мы не достигли значимых результатов в переговорах с Москвой, но планируем продолжить работу в этом направлении.
— Пару недель назад циркулировали слухи о вашей скорой отставке. В них что-то есть?
— О моей отставке чуть ли не каждую неделю распространяют слухи. (Смеется.) Я не знаю, чем они мотивированы. Но если я буду уезжать, вы узнаете об этом одними из первых. Все дипломаты когда-то уезжают, но я пока здесь.