У проекта строительства духовного центра РПЦ в Париже непростая судьба: пришлось менять архитектурную концепцию вместе с архитектором. Что теперь будут строить рядом с Эйфелевой башней и кто, выяснял "Огонек"
Проект духовно-культурного российского центра архитектора Жан-Мишеля Вильмотта устроил и Москву, и Париж. Теперь слово за жителями VII округа столицы Франции
Париж исторически — одна из самых православных (спасибо русским иммигрантам) столиц Западной Европы. Говорить о малочисленности православной диаспоры не приходится даже сегодня — благодаря регулярному притоку постсоветских иммигрантов, туристов и временно проживающих граждан РФ. Еще меньше оснований говорить и о дефиците русских православных церквей: в Большом Париже (город с предместьями) их больше десяти, есть даже православная семинария в пригороде.
Другое дело, что в ведении московской патриархии из парижских церквей только одна — храм Трех Святителей на улице Петель. А главный собор, Св. Александра Невского на улице Дарю — в юрисдикции Константинопольского патриархата. Не считая собора, все эти церкви, и в том числе храм Трех Святителей, невелики по размеру и не могут быть в нынешнем веке тем местом, которое объединило бы всех православных из России. Требуется новый духовный центр, первая попытка создать который и была предпринята еще в 2007 году.
Дорога к храму
Тогда патриарх Алексий II лично приезжал добиваться согласия Никола Саркози. Согласие было получено, и в 2010-м под будущий комплекс был приобретен удобный участок: здание Метеорологической службы, в двух шагах от Эйфелевой башни и набережной Сены. Оно было продано России за неразглашаемую сумму (до недавних пор в прессе мелькала цифра 75 миллионов евро). Надо сказать, ничего исключительного в этой сделке нет, Франция и так последовательно распродает государственную недвижимость, "не имеющую,— по формулировке министерства финансов,— общественной ценности". С 2005 по 2010 год, например, на этом было заработано около 3 миллиардов евро. На здание Метеорологической службы были и другие претенденты, в частности Канада и Саудовская Аравия, но Россия предложила лучшую цену.
Справедливости ради стоит отметить, что возведение у Эйфелевой башни мечети (как было заявлено в проекте Саудовской Аравии), вероятно, вызвало бы у парижан весьма умеренный энтузиазм. Во Франции вообще ревностно относятся к соблюдению закона об отделении государства от церкви, и любое выдвижение религии на общественную площадку воспринимается настороженно. У проекта православного храма, если судить по комментариям читателей в прессе, тоже не сплошь сторонники. Но все-таки не сравнить.
Международный конкурс на российский проект выиграл в 2011-м испанский архитектор Мануэль Нуньес-Яновский. Его проект — пятикупольный собор высотой 27 м, покрытый футуристического вида стеклянным полотном и обрамленный небольшим парком, прошел все возможные согласования... и застопорился на уровне парижской мэрии. Формально санкция мэра для такого строительства не требуется, решение принимает префект. Но игнорировать мнение мэра, Бертрана Деланоэ, де-факто невозможно, тем более что именно весной 2011-го, в разгар президентской кампании, у него были веские основания для критики: Деланоэ — социалист, политический оппонент Саркози и всегда поддерживал Франсуа Олланда. Разумеется, он не отказал себе в удовольствии разгромить детище противника.
"Это лубочная архитектура,— говорилось в официальном заявлении мэрии,— посредственная, разработанная наспех". "Идею, стоящую за этим проектом, мы не отвергаем, но вульгарность исполнения исключает его присутствие в районе, внесенном в список Мирового наследия ЮНЕСКО, в виду Эйфелевой башни".
По слухам, не меньше, чем Саркози, мэр мечтал насолить и российским властям: говорят о его сугубо личном неприятии политики, которая проводится в России в отношении секс-меньшинств. Правда это или нет, не так важно. Точно так же, на уровне гипотез, можно сказать: к крупным проектам, исходящим от России, во Франции часто относятся подозрительно, потому что "большие средства" плюс "Россия" во французском коллективном сознании равняются "отмыванию денег". Так или иначе, после прихода социалистов к власти Деланоэ удалось наложить вето на проект, в котором он, по сути, не имел права голоса.
Франсуа Олланд, став президентом, оказался в затруднительном положении. Учитывая, как близко к сердцу принимали строительство храма российское посольство и лично президент: влиятельная газета "Журналь дю Диманш" так прямо и писала, что Владимир Путин очень давит на коллегу, дескать, хочет провести свой третий срок под знаком "Великой России",— глушить проект и дальше было просто неудобно. А с другой стороны, как обидеть политического единомышленника?
Эту неловкую ситуацию удалось разрешить с истинно талейрановским изяществом: сменив архитектора. Проект Нуньеса не понравился? Пожалуйста, вот же у нас под рукой второй лауреат конкурса — Жан-Мишель Вильмотт! Правда, отстраненный кандидат в негодовании пустился в тяжбы и засыпал инстанции жалобами на всех подряд: на министра культуры Орели Филиппетти — за злоупотребление властью и давление на жюри против его проекта; на парижского мэра — за моральный ущерб (архитектор требует с него 10 млн евро); на соперника — за то, что встрял; и, наконец, на заказчика, то есть Россию,— за неправомерное расторжение контракта. Но все эти разбирательства тянутся уже не один месяц и никого особенно не пугают. А между тем добро было дано, в мэрии тоже теперь всем все нравится, и 17 января 2014 года новый проект был официально представлен общественности.
Мастер-класс компромисса
Новый архитектор — на редкость удачный компромисс. Имя Жан-Мишеля Вильмотта в России уже ассоциируется с рядом масштабных работ: прежде всего с "Большой Москвой" (самый крупный из всех его международных заказов, реализуемый совместно с Антуаном Грюмбахом и Сергеем Ткаченко), стадионом в Калининграде (одним из тех, где в 2018-м будет проводиться чемпионат мира по футболу), реконструкцией волгоградской набережной, петербургского Европейского университета и здания московской фабрики "Красный Октябрь".
Вильмотт принадлежит к узкому кругу "звездных" французских архитекторов, которые высоко котируются на мировом рынке. Один из его собратьев, Жан-Поль Вигье, автор громких проектов во Франции и США, недавно отмечал в интервью "Фигаро":
— На Париж во всем мире смотрят с нескрываемым восхищением — еще с XIX века, со времен Анри Лабруста. Лабруст впервые стал использовать в архитектуре железные несущие конструкции, это было удобное техническое решение для реализации самых смелых утопий. И до сих пор за французами сохраняется репутация знатоков в области градостроения, проектирования территорий "с нуля".
С оговоркой: французские архитекторы ныне воспринимаются не как единый цех, а как набор отдельных ярких персоналий. Вильмотт среди них, безусловно, не последняя фигура. На его счету уже несколько крупных зарубежных заказов (например, аэропорт Сеула), во Франции его бюро тоже занимается престижными проектами, как частными, так и по заказу правительства или парижской мэрии. В планах на ближайшие годы — возведение огромного комплекса для министерства обороны (его уже окрестили "французским Пентагоном"), крупнейшего в мире бизнес-инкубатора для стартапов, завершение работы над большим стадионом в Ницце, к которому будет примыкать магазин IKEA; над его дизайном тоже работает Вильмотт. В его портфолио — корпоративные здания, отели, частные особняки, залы музеев (Лувр, Орсе, амстердамский Государственный музей), а также ряд городских площадок — улиц и площадей; в частности, Париж обязан ему новым имиджем Елисейских Полей и даже новым дизайном городских урн для мусора.
— Мы ни на чем в отдельности не специализируемся. Вот почему мы такие хорошие специалисты! — шутит Борина Андрие, директор бюро "Вильмотт и партнеры".
Опыт урбанистической проектировки оказался очень кстати при разработке православного центра. По новому плану, помимо самого храма, в него будут входить еще три здания: культурный центр, семинария (та самая, что сейчас в пригороде) и русско-французская школа, а половина территории будет отведена под сад и открытую днем аллею между улицей Рапп и набережной Сены. Словом, комплекс выглядит как мини-город и будет, в свою очередь, плотно вписан в городское пространство. Такой подход — один из главных козырей агентства.
— Мы очень контекстуальны, — подчеркивает Борина Андрие.— Мы умеем работать в исторической среде, особенно в Париже. А этот проект особенно сложен. Во-первых, участок довольно узкий, и ничего нельзя убрать под землю — строительство ведется у самой реки. А во-вторых, это особое для Парижа место: рядом Эйфелева башня, дворец Альма...
Чтобы не нарушать местную стилистику, архитектор даже решил традиционные золотые купола сделать матовыми: так, говорит, более утонченно. И перекликается с иконописью. К слову, творческие ориентиры в православной культуре у Вильмотта вполне классические: иконы Рублева и Феофана Грека, кремлевские соборы, Высоко-Петровский монастырь в Москве, деревянное зодчество в Кижах. Но в своем проекте, при всей его канонической выверенности — работали с двумя русскими консультантами и отшлифовывали детали с самим патриархом,— ему дороже не ортодоксальность, а, напротив, современность.
Жан-Мишель Вильмотт, архитектор
— Православие — очень актуальная религия,— считает Вильмотт.— И мы хотели предложить новейшую конструкцию, в которой найдет отражение ее чистота, светоносность.
— Мы ни за что не стали бы делать лубок,— вторит ему Борина Андрие.— Зачем бы мы тогда нужны? Наш вклад — именно современная трактовка!
Стекло (как фасад соседнего этнографического музея Бранли), традиционный для парижских зданий светлый камень — тот же, из которого построен Нотр-Дам,— действительно современно. Но соблюден и православный канон. Остановились, кстати, на крестово-купольном типе, объяснили нам в бюро Вильмотта, потому что шатровый не вместил бы 500-600 верующих, на которых рассчитан новый храм.
В проекте еще много "белых пятен": какому святому храм будет посвящен (предполагают, что св. Сергию Радонежскому), кто будет заниматься отделкой, как будет составляться программа в школе, как, наконец, будет устроен бюджет. Собор Св. Александра Невского, например, существует на пожертвования (плюс помощь от министерства культуры на регулярный ремонт здания, но это, скорее, требование, потому что собор считается архитектурным памятником).
Все это выяснится со временем. Пока главный приоритет — строить. Закончить хотят к 2015-му. А чтобы немного ублажить ворчливых парижан, макет выставили на общее обозрение. А то в Париже очень не любят городские стройки. А в VII округе, где будет возведен православный центр, скоро муниципальные выборы. Своя жизнь...
"Они просто верующие с недавних пор"
Контекст
Новые русские прихожане — глазами "коренных" парижских православных
— Важнее ли для них обряды, чем вера, я не знаю. Для них нормально пользоваться во время службы мобильным телефоном,— говорит Александр Жевахов, староста пока еще крупнейшего парижского православного храма Св. Александра Невского на улице Дарю, о сегодняшних прихожанах.— Они не получили духовного воспитания, не владеют элементарными понятиями литургии. Но они просто верующие с недавних пор. И им нужно помочь.
Собору Св. Александра Невского уже больше столетия: это первый православный храм в Париже, построенный в 1861 году на общественные пожертвования (правда, на сбор средств дал добро лично император Александр II). Собор посещали русские цари, когда бывали с визитом во Франции, а позже — вся элита русской эмиграции. Собственно, после революции он и стал духовным центром русской православной диаспоры. Здесь отпевали Шаляпина, здесь венчался со своей первой женой, русской балериной Ольгой Хохловой, Пикассо. И сегодня он по-прежнему остается символом православной культуры; при нем даже действует русская школа. Только на смену первому и второму поколениям эмиграции в последние 20 лет пришли совсем другие прихожане, выходцы из бывшего СССР.
— Уровень их духовной культуры несопоставим с культурой предыдущих поколений,— признает Александр Жевахов,— но им важно ходить в храм, венчаться, крестить детей. Женщины непременно покрывают волосы. Моя бабушка, например, этого не делала.
Православная культура у этого поколения, как и в России, не столько врожденная, сколько благоприобретенная. Что, конечно, подчеркивает собеседник "Огонька", не умаляет искренности. Новые прихожане компенсируют отток "коренных" парижских православных, выходцев из семей белой эмиграции,— кто уехал из Парижа, кто по браку перешел в другую конфессию, а кто просто не ходит в церковь.