Сто дней, проведенные Александром Лебедем в Кремле, хотя и мало отразились на его политическом поведении, но многому научили. Наглядным примером метаморфозы, случившейся с союзником Бориса Ельцина по второму туру выборов, стало недавнее его заявление о возможности сотрудничества с экс-начальником Службы безопасности президента, ныне опальным Александром Коржаковым: "Коржаков в отставке, но он патриот, такой же гражданин, как и все, уголовного дела против него не заведено..." За сто дней, проведенных в Кремле, генерал Лебедь, видимо, многое понял, раз стал ценить людей за столь невыдающиеся качества. Хотя непритязательность эта может оказаться обманчивой. Комментарий НАТАЛЬИ Ъ-КАЛАШНИКОВОЙ.
Понял секретарь СБ многое. Ему очевидно, например, что в результате болезни президента "воля в государстве пропала" и решение важных проблем будет отложено. Ему понятно, что "многие заняли выжидательную позицию — и это вообще судьба интеллигентов в России". Не нравится Лебедю и работа Думы: "Всякий парламент создается как место, где можно безнаказанно бросаться табуретками, и с этой ролью Госдума справляется". Но, несмотря на все это, об уходе из Кремля генерал не помышляет: "Куда же деваться из подводной лодки?"
О первых эффектных разоблачениях вроде "ГКЧП-3" и ночных выносов коробок с долларами Лебедь предпочитает не вспоминать. Да и вообще всякая чрезвычайщина ему не по душе: "Нам необходимы разум и планомерность. Чрезвычайщина пагубно влияет на страну". А вот стремление не замыкаться в отведенных ему рамках осталось: на днях он снова проявил несторонний интерес к экономике, подвергнув сомнению систему проведения залоговых аукционов и изрядно покритиковав (через соратника еще по докремлевской жизни Сергея Глазьева) проект бюджета. Теперь генерал намерен взяться "за налаживание государственного управления в России": "За сто дней я так и не разобрался, как в стране принимаются решения". Надо полагать, что в отсутствие сдерживающей силы в лице президента, а также в виде федерального закона об СБ Лебедь и впредь будет уверенно увеличивать размах крыльев.
Теперь о достижениях. Вокруг заслуг генерала Лебедя ситуация сложилась самая удивительная. С одной стороны, именно он сделал то, чего до него не смог или не захотел сделать никто, — остановил войну в Чечне. И это очевидное достижение политика. С другой стороны, то обстоятельство, что Лебедь опередил при этом всех остальных, низводит достижение генерала как политика почти до уровня поражения. А сдержанная оценка (а сперва и полное ее отсутствие) действий Лебедя в Чечне свидетельствует о том, что многие именно поражения ему и желали.
Но при отсутствии уже названной силы сдерживания и учитывая диагноз, поставленный Лебедем российской власти ("воля в государстве пропала"), можно заключить, что под ковром бороться с ним становится все труднее. А учитывая предстартовую — в смысле новой президентской гонки — ситуацию, предположить можно и то, что кремлевский опыт окажется Лебедю небесполезен не только при движении, образно говоря, под ковром, но и при выборе союзников.
Возможный альянс с Коржаковым (а тот на сей счет высказался вполне определенно в интервью "КП") может оказаться очень мощным — в том смысле, что взрывоопасным. У генерала Александра Ивановича — прочная репутация честного и неподкупного борца за справедливость. У генерала Александра Васильевича — слава держателя кладезя зубодробительного компромата чуть ли не на всех ныне действующих и уже не действующих политиков. Эффект в случае единения этих двух образов в ходе президентской кампании может оказаться посильнее "Фауста" Гете. Если только, конечно, у кого-то из ныне действующих политиков не найдется, чем достойно ответить генералам. И если только генералы вообще захотят это мощное оружие применить. И если таковое у них действительно имеется.
Генерал Коржаков может быть полезен генералу Лебедю еще и в роли отменного гида по кремлевским лабиринтам власти и тренера-наставника, способного дать запоминающиеся уроки подковерной борьбы.
Впрочем, Лебедь коллег (и потенциальных соперников в борьбе за президентское кресло) не сторонится. О сотрудничестве с премьером, например, говорит вполне искренне. С Анатолием Чубайсом, с которым Лебедя тесно свела судьба в роковую ночь разоблачений с картонной коробкой, тоже встречается — по мере необходимости доложить о Чечне. Правда, учитывая заявленные Лебедем симпатии к Коржакову, трудно предположить, что третьим в этом союзе окажется глава президентской администрации.
Вряд ли следует ожидать и потепления в отношениях чеченского миротворца с мэром Юрием Лужковым, который миротворчество это назвал не иначе, как "капитуляция перед бандитами". Не определились в чеченском вопросе и губернаторы — Совет федерации все еще думает, как и в каком составе дать оценку хасавюртским соглашениям. А Дума Лебедя так и просто побаивается — точнее сказать, побаивалась в момент его июльского взлета. А в условиях, когда "воля в государстве пропала", Дума может покачать мускулы. И права.
Свои первые сто дней Лебедь посвятил не обучению кремлевскому политесу (возможно, потому, что наука эта просто не для него, и на осознание этого факта тоже потребовалось время), а поступкам. Оценить их можно по-разному. Когда он пришел в Кремль, некоторые сравнивали его с "ранним Ельциным", считая его олицетворением антиэлиты (в этом смысле главный экономический советник Лебедя Сергей Глазьев хорошо дополняет генерала именно своей необузданной критичностью). Эту свою роль генерал Лебедь высоко ценит и расставаться с ней не собирается. Лебедь (и для сторонников, и для оппонентов) остается политиком крайне неудобным. Он играет не по дворцовым правилам, а по каким-то другим, ведомым только ему. Он птица, которая стремится летать сама по себе. И в нынешней кремлевской клетке ему тесновато.