Руководитель харьковского бойцовского клуба «Оплот» ЕВГЕНИЙ ЖИЛИН попал в фокус внимания СМИ после ряда неоднозначных высказываний в адрес участников Евромайдана. Он успел засветиться со своими спортсменами в Киеве, где они, по его словам, помогали милиции. Клуб «Оплот» упомянул в числе других организаций председатель Харьковской облгосадминистрации Михаил Добкин, когда после создания в Харькове общественного движения «Украинский фронт» призвал записываться в народную гвардию. В интервью корреспонденту СЕРГЕЮ БОБКУ господин Жилин рассказал, почему можно безнаказанно сломать евромайдановцам руку и выбить глаз, инструктируют ли его бойцов российские спецслужбы и зачем надо быть готовым защищать Харьковскую облгосадминистрацию, которую пока что никто не захватывает.
Руководитель харьковского бойцовского клуба "Оплот" Евгений Жилин
Фото: Сергей Бобок
— Евгений, вы заявляли, что в случае беспорядков вы готовы выйти на защиту зданий органов власти. Получается странная вещь: в Харькове Майдан ничего не захватывает и заявляет о том, что захватывать не собирается, и при этом именно здесь идут разговоры о том, что надо выйти на защиту зданий?
— Я знаю, что харьковчане массово на это не пойдут, но мы ждем не харьковчан. Захватывают облгосадминистрации в областных центрах не жители этих областей. Всем уже понятно, что захваты администраций — это не спонтанные акции. Есть специальные команды, которые ездят из одной области в другую. Приезжает одна-две тысячи человек, вламываются в администрацию, захватывают ее, строят баррикады, а потом передают под охрану своим активистам. В Киеве постоянно формируются какие-то команды для того, чтобы поехать на Харьков и сломать хребет Харькову. Я был на Майдане и слышал такие разговоры. Из опыта — нападению подвергается здание облсовета или облгосадминистрации. Мы придем к этому зданию и в случае, если будут предприняты попытки его захвата, мы будем людей задерживать и передавать милиции. Для задержания мы будем использовать все законные разрешенные нам методы и применять насилие в рамках закона.
— Вы действительно рекомендуете своим спортсменам что-нибудь отломать или выбить?
— Рекомендую. Чтобы каждый почувствовал на себе силу закона и чтобы больше у него не возникало желание нарушать закон. Я хочу им дать понять, что да — я готов это сделать. Я хочу людей заставить уважать закон, уважать порядок, они, лежа в больнице с поломанной рукой, может быть, поймут, что те 100, или 200, или 500 гривен, которые им заплатили за нарушение закона, не стоят того вреда, который им могут причинить за это. И если милиция работает, к сожалению, не применяя к нему насилия с целью его задержания, то это не значит, что это хорошо и этому надо радоваться. Слава богу, есть другая сила, которая готова исполнить закон, которая готова воспользоваться своим правом. И мы ему причиним эти телесные повреждения. Я хочу таким образом хотя бы людей образумить, страх должен у них поселиться в душе. Преступник должен бояться закона. Я пугаю людей.
В кодексах всех стран есть норма об освобождении от уголовного преследования в определенных состояниях, в том числе при необходимой обороне и при задержании преступника. В случае же превышения пределов необходимого лицо несет пониженную уголовную ответственность за причинение вреда. То есть закон дает право причинять вред лицу, от которого ты обороняешься или которого ты задерживаешь. Задержание — это физическое подавление сопротивления, принуждение и выполнение необходимых действий, связанных с доставкой человека в органы внутренних дел. И если при задержании причиняются легкие телесные повреждения или повреждения средней тяжести, государство освобождает от ответственности. Тяжкие телесные повреждения — когда человек живой, но у него в результате повреждений отказала какая-то функция — зрения, рук, ног. Средней тяжести — это все, что ниже тяжкого телесного повреждения. То есть если у человека выбили один глаз, но функция зрения осталась, он вторым видит — это средней тяжести телесное повреждение. Если человеку отломали одну руку или ногу, но вторая существует — это средней тяжести телесное повреждение. И если ты совершаешь преступление и тебя задерживают, и тебе причинили такие повреждения — не нужно даже жаловаться, потому что, когда ты совершал преступление, ты должен был понимать, что тебе их могут причинить. И даже если человек, задерживая преступника, причинил ему смерть — он несет за это пониженную уголовную ответственность, до 3 лет лишения свободы. Это фактически все равно, я считаю, что условный срок.
Согласно Уголовному кодексу, если преступники нападают группой, или вооруженные, или хотят проникнуть в жилище, то любой гражданин имеет право применить для защиты своих интересов или для задержания преступника оружие и причинить вред любого масштаба, вплоть до смерти, за что он не несет уголовной ответственности. Поэтому если вы будете в ходе задержания пытаться ударить лицо, которое задерживает вас, палкой, то вас можно убить, и за это ничего не будет. Я это говорю не для жестокости, я говорю преступникам, которые есть,— не берите палку, вас убьют. Я также хочу сказать другим людям, которые задерживают преступника: действуйте решительно, закон вас защищает.
И когда мои сотрудники интересуются, что они могут сделать для задержания, я им объясняю, что вы можете в ходе задержания отломать одну руку, одну ногу, выбить один глаз — и вам за это ничего не будет. Но при этом вы не имеете права избивать человека. Если человек упал, то вы должны ему связать руки и передать в милицию. Других прав у нас нет. Издеваться над человеком, выкалывать ему специально глаза не надо, но вы имеете право это делать. И тогда, когда человек знает, что у него есть такие права, ему проще, он более уверенно себя чувствует в ходе задержания преступника.
Человек, который захватывает административные здания, пытается наносить работникам милиции телесные повреждения — преступник. Многие говорят, что суд не признал его преступником. Но здесь Уголовный кодекс говорит, что преступление явное дает очевидцу право задерживать преступников. И если на моих глазах будут захватывать обладминистрацию или городской совет, мне не нужно решение суда, чтобы их признать преступниками — закон мне уже с этого момента дает право применять силу.
Работник милиции имеет право применять огнестрельное оружие, если его жизни и здоровью угрожает опасность. Если ему кидают камнем в голову, если в него кидают бутылкой с зажигательной смесью — ему угрожает опасность, и он может применять оружие, но может и не применять. Но я знаю свои права и применю их в полном объеме.
— Почему милиция в таком случае не применяет оружие?
— Я думаю, больше по каким-то политическим причинам, это перестраховка: милиции просто не дают оружие. Выходит, что и нападающий, и милиционер одинаково экипированы — и у тех, и у других палки, щиты, бронежилеты. Только у нападающих еще коктейли Молотова и их больше. И просто чудо, как работники милиции еще стоят и удерживают эту толпу.
— Если произойдет такая попытка захвата, сколько людей вы можете вывести на защиту?
— У нас в клубе официально 16 человек на зарплате. Это спортивная команда. Мы устраиваем соревнования, проводим тренировки, финансируем тренеров. Я занимаюсь подготовкой людей для службы в армии, для отражения агрессии на свою Родину. Все остальные — это люди, которые тренируются. В Харькове около 18 клубов, где занимаются боями без правил, и они все связаны с клубом «Оплот», потому что только здесь можно проводить соревнования серьезного уровня. В каждом таком клубе занимается от 50 до 100 человек. Вот то, что может объединить «Оплот». Это только по Харькову. В соседних с нами областях, в Крыму люди тоже занимаются этим видом спорта. Так как у нас единственная в Украине площадка, где можно так выступать, все наши бои входят в рейтинг Sherdog, за прошлый год мы провели 919 боев, то есть 1,8 тыс. спортсменов из разных стран. Я могу сказать, что их всех объединяет клуб «Оплот». И как только мы сказали, что у нас есть вопросы и мы готовы с кем-то сражаться, сразу откликнулись Дагестан, Москва, Казахстан, Грузия и другие страны. Эти спортсмены здесь дерутся, они знают наши принципы — в боях без правил честность имеет большое значение. Нас ценят в мире боев без правил. И к сильному костяку кто-то примыкает всегда. К нам пришли пейнтболисты, люди из Союза ветеранов, коммунисты, анархисты, пришли разные люди, потому что у нас есть костяк, который может переломать кого угодно. И нас уже много, но сказать, сколько от «Оплота» может выйти людей, сложно. Москва, Санкт-Петербург говорят: мы приедем. Если они приедут, я вообще сомневаюсь, что что-то останется от людей, которые выйдут против нас. Это страшная машина. Но я всем говорю: спасибо большое, не надо, мы тут как-то сами, я всех успокаиваю.
— Когда Михаил Добкин после создания «Украинского фронта» призвал организовать народную гвардию, он в числе прочих назвал вашу организацию. Вы вошли туда?
— Естественно. Нам хотелось бы объединяться со своими единомышленниками. И мы в этом участвуем, и я рекомендую другим областям юго-востока тоже присоединиться. И когда мы все соберемся и пойдем... я знаю, какое в Донецке громадное желание простых шахтеров пойти разогнать этот Майдан. В Крыму такой же настрой, в Николаеве, Херсоне, Запорожье, Луганске, Одессе. Я сказал: я — пойду, мои — пойдут. Мы все наденем майку «Оплот» и пойдем.
— В другие области?
— В другие области. Полтаву освобождать?— Полтаву пойдем освобождать. Раз милиция ничего не делает и у нее связаны руки, давайте это будем делать мы.
— В прессе много писали о том, что вас готовят инструкторы из российских спецслужб.
— У страха глаза велики. И когда ты не можешь победить, ты начинаешь рисовать большой образ врага. Для нас Россия — это братский народ. Мы можем ссориться, но, когда тяжело, братья все равно приходят друг к другу за помощью, и из-за зова крови брат пойдет помогать брату. Но, поскольку мы живем за своей межой, я сторонник того, чтобы мы в своем государстве разбирались сами. Макиавелли писал, что если два правителя в одном государстве начинают между собой воевать и один из них идет за помощью к другому государству и просит у него войско, то он должен помнить, что это войско никогда не уйдет само — почувствовав слабость правителя, оно поймет, что оно и есть сила. И нам не нужно сюда приводить никого. У меня есть чувство собственного достоинства — неужели мы такие «невдалые», что не сможем сами разобраться в своей семье, без посторонней помощи? Мне стыдно обращаться к кому-то за помощью — и здесь не может быть ни ФСБ, ни кто-то еще... Когда мне говорят, что мы перенимаем какой-то опыт, мы можем перенимать опыт только спортивный. На сегодня лучшими бойцами считаются дагестанцы. Многие из них у нас выступают, и мы перенимаем у них опыт. Кто-то из этих дагестанцев, чеченцев служит в войсках, они говорят об этом. Но сюда он приезжает драться в клетке. Кроме того, когда мы проводим чемпионат СССР, некоторые команды сопровождают представители службы безопасности страны. Они представляются нам в этом качестве и ставят в известность о своем прибытии СБУ. Это тот максимум контактов со спецслужбами, который у нас есть. Я за помощью к ним не обращаюсь.
— Как вы относитесь к тому, что по Харькову ходят ребята с битами?
— Конечно, было бы лучше, чтобы ребята были без бит. Но после того, как на нас в Киеве напали с битами, мне очень тяжело отправить людей без бит задерживать ребят с битами. Поэтому пусть лучше у нас будут биты. Мои в том числе ходят и с кольями, и с битами. Хождение с битой — еще не преступление.
— Они участвовали в нападениях на Евромайдан 25 и 26 января?
— Ни разу в Харькове мы не вошли в физическое соприкосновение с представителями Евромайдана. Агрессивно настроенных людей очень много. Когда в Нагорном Карабахе азербайджанцы били армян только за то, что они армяне, армяне в Армении били азербайджанцев только за то, что они азербайджанцы. Эти азербайджанцы говорили: за что вы нас бьете, мы живем на этой земле уже второе поколение, и мы не делали вам ничего плохого. И армяне им отвечали: мы то же самое говорили вашим землякам там. И мы, в принципе, где-то понимаем вашу правоту, но мы будем вас бить и резать, потому что нас били и резали за то, что мы армяне. Так вот, когда харьковский автобус приезжает в Киев и его бьют битами евромайдановцы, то очень тяжело удержать человека, чтобы он, приехав в Харьков, не ударил битой евромайдановца. И каждый удар битой в Киеве по харьковскому автобусу или представителю нашего города отражается адекватной реакцией по отношению к их идеологическим союзникам. Агрессия порождает агрессию. И необходимо пресечь зло, потому что оно разрастается.