В Москве с визитом побывал министр иностранных дел Алжира РАМТАН ЛАМАМРА. В интервью корреспонденту "Ъ" МАРИИ ЕФИМОВОЙ глава МИДа страны, избежавшей революционных потрясений, рассказал о роли политического ислама в арабском мире, перспективах сирийского урегулирования и новой системе региональной безопасности.
Фото: Антон Новодережкин/Фото ИТАР-ТАСС
— О чем удалось договориться с вашим коллегой Сергеем Лавровым во время визита?
— Мы подготовили почву для встречи межправительственной комиссии, которая состоится в ближайшее время в Москве. На уровне экспертов сейчас готовятся соглашения в области использования мирного атома, космических исследований, а также участия российских строительных компаний в освоении алжирского рынка. Совместная комиссия по ВТС на днях провела заседание — мы довольны тем, как идет сотрудничество. Мы коснулись и региональных проблем: безопасности в регионе Сахеля, ситуации в Мали и сирийского урегулирования.
— Позиция Алжира по сирийскому вопросу не изменилась?
— Нет. Как член Лиги арабских государств мы настаиваем на политическом урегулировании и невмешательстве во внутренние дела. "Женева-2" — это очень большое достижение, здесь у нас одна позиция с Россией. Мы видим угрозу терроризма, исходящую из Сирии, для всего региона, так как терроризм не знает национальных границ.
— В прошлом году страны Магриба создали новую систему коллективной безопасности. Как она работает?
— Государства нашего региона имеют обширные пустынные территории, где процветают наркотрафик, торговля оружием и терроризм. Новая система коллективной безопасности уже включает в себя одиннадцать стран: помимо Мали и граничащих с Мали стран — Сенегала, Мавритании, Алжира, Нигера, Буркина-Фасо, Гвинеи и Кот-д`Ивуара — туда вошли также Ливия, Чад и Нигерия, ведь нигерийская группировка "Боко-Харам" имела в Мали тренировочные лагеря. Мы регулярно проводим совещания на уровне министров иностранных дел и руководителей разведок этих стран, а также находимся в постоянном контакте с членами СБ ООН, в том числе с Россией, и международной миссией в Мали.
— Речь идет пока только об обмене разведданными или о совместных операциях тоже?
— Пока только обмен информацией. Каждая страна старается обеспечить собственную безопасность, координируя усилия с соседями. Сейчас в рамках новой системы безопасности мы пытаемся организовать совместные патрули.
— Как вы оцениваете последствия "арабской весны"? Некоторые страны, например Египет, кажется, уже пересмотрели свое революционное наследие.
— В истории уже бывало, что военный переворот, как в Египте в 1952 году, оказывался настоящим народным явлением и становился примером для освободительных революционных движений по всему арабскому миру. Я бы не стал оценивать то, что произошло в Египте, как контрреволюцию. У так называемой арабской весны были социально-экономические причины. Народ просто наказал правителей.
— А каковы сегодня перспективы политического ислама, под знаменами которого происходили перевороты в странах Ближнего Востока?
— Исламизм в наши дни стал политической реальностью по всему арабскому миру. Среди исламистов есть свои меньшевики и большевики. Умеренные лидеры говорят о демократических выборах и социальной справедливости, радикалы — о том, что нужно продолжать дело исламской революции. Вообще же идеал политического ислама — это установление исламской демократии наподобие христианской демократии в Европе. В учении пророка Мухаммеда есть основания для установления демократии западного образца, представление о необходимости консультаций с авторитетами и личной ответственности перед народом. Четыре праведных халифа правили демократически, а диктатуры в арабском мире появились гораздо позже.