Домоспасительная идея

13 марта Дом Мельникова, важнейший памятник конструктивизма, стал объектом культурного наследия федерального значения. Корреспондент "Власти" Валентин Дьяконов напоминает предысторию этого решения.

Распоряжение правительства РФ принято в нервной обстановке. Неравнодушные граждане пытаются спасти радиобашню инженера Шухова на Шаболовке, которую фактический владелец земли — Министерство связи — хочет перенести в другое место. Высокий статус Дома Мельникова дает надежду на то, что и с Шуховской башней поступят по-человечески. Константин Мельников и Владимир Шухов были не только современниками, но и соавторами. Они вместе работали над инженерными решениями автобусных гаражей на Новорязанской и Образцова. Правда, судьба памятников конструктивизма в России не дает особых надежд на достойное решение вопроса. Уже хорошо, что под федеральную защиту попал главный шедевр авангардной архитектуры 1920-х, который на протяжении последних 20 лет постоянно оказывался под разного рода ударами — от юридических склок наследников до строек, грозивших обрушить стены.

В конце 1920-х годов Мельникову позволялось многое. Его архитектурные идеи были визитной карточкой новой советской власти в мировом контексте. Павильон СССР на Международной выставке в Париже 1925 года, месте рождения нового интернационального стиля ар-деко, пользовался огромной популярностью в западной прессе. Впрочем, частный дом, ни много ни мало — собственный особняк в центре Москвы, в Кривоарбатском переулке вырос под маской эксперимента. Новые формы человеческого общежития в эпоху отмены сословных различий проявлялись в виде фабрик-кухонь, домов-коммун и рабочих клубов. Соответствующая архитектура подчеркивала рациональность организации жилья и труда (каждой пчелке по соте) и недоверие к личному пространству. Предполагалось, что рабочий не обрастает вещами или семьей, а живет локоть к локтю с коллегами. Эти принципы Мельников перенес на отдельно взятую семью. В его доме, законченном в 1929 году, не было перегородок, только два пространства, пересекающихся на манер кругов Эйлера. В основе силуэта лежала сетчатая конструкция, придуманная совместно с Шуховым.

После смерти Константина Мельникова в доме жил его сын Виктор, сохранивший отношение к памятнику как к частному дому (договариваться о посещениях надо было лично с ним, и пускал он далеко не всех). Одновременно Виктор Константинович сотрудничал с Музеем архитектуры имени Щусева по вопросам дальнейшей судьбы дома. Ситуация осложнялась тем, что Мельников завещал дом и Виктору, и дочери Людмиле. Правда, в результате судебных разбирательств, инициированных Людмилой Константиновной, ей присудили только право собственности, но не право проживания в особняке. В 2003 году Виктор Константинович подписал дарственную на свою половину дома младшей дочери Елене, но уже через два года заявил, что подпись получена обманным путем. Мельников-младший был практически слеп и, по его словам, не знал, что подписывал. Он назначил душеприказчицей старшую дочь Екатерину, а потом и вовсе объявил, что завещает свою половину дома государству. Половина Людмилы Константиновны (она умерла в 2003 году) перешла ее сыну, Алексею Ильганаеву.

5 февраля 2006 года умер и Виктор Константинович. И тогда выяснилось, что Ильганаев успел продать вторую половину дома сенатору Сергею Гордееву. Гордеев к тому моменту был известен как глава компании "Росбилдинг", занимавшейся чужой недвижимостью, то есть юридически легальным захватом зданий с целью последующей перепродажи земли. Пост директора "Росбилдинга" Гордеев оставил в 2003 году, компания закрылась в 2004-м. В качестве пиар-поддержки новости о покупке он дал несколько интервью и рассказал, что давно собирает архитектурную графику, а также основал фонд "Русский авангард" с впечатляющим составом попечительского совета (в него входили директор Эрмитажа Михаил Пиотровский, тогдашний директор Фонда Гуггенхайма Томас Кренц и другие музейщики высокого уровня). Кроме того, Гордеев поделился планами создания музея Дома Мельникова, что выглядело логично, но шло несколько вразрез с последней волей Виктора Константиновича, который хотел сделать в доме экспозицию об истории семьи. Эксперты позволили себе усомниться в искренности сенатора, хотя бы потому, что даже клочок земли в районе Арбата стоит невероятных денег, и не было никаких гарантий того, что с домом поступят как-то иначе, чем с другими объектами интереса компании "Росбилдинг". Впрочем, гарантом благих намерений Гордеева выступил директор Музея архитектуры Давид Саркисян. Да и дальнейшая деятельность Гордеева внушала осторожные надежды на конструктивное решение вопроса: став в 2007 году представителем Пермского края в Совете федерации, он развил бешеную деятельность по архитектурному преображению края, организовав конкурс на новое здание Пермской художественной галереи и заказав голландским урбанистам новый генплан Перми. То, что эти инициативы ничем не закончились, не его вина.

В 2003 году Виктор Мельников подписал дарственную на свою половину дома младшей дочери Елене, но уже через два года заявил, что подпись получена обманным путем

В любом случае, ситуация с домом законсервировалась на несколько лет. Все это время дочь Виктора Мельникова Елена и Алексей Ильганаев судились за первую половину, оспаривая завещание Мельникова-сына. После смерти Давида Саркисяна в январе 2010 года международное сообщество экспертов вновь забило тревогу и выпустило обращение за десятью подписями, в котором утверждалось, что судебные иски Елены Мельниковой и Алексея Ильганаева поддерживает Сергей Гордеев. Юридические разбирательства ничем так и не закончились. Зато в марте 2013 года новый директор Музея архитектуры Ирина Коробьина устроила мероприятие под названием "Благотворительный конкурс на концепцию музея "Дом Мельникова"". Целью этого "конкурса-консультации" был сбор идей по поводу того, как сохранить и показывать памятник, но максимум, на что могли рассчитывать его победители,— совещательный голос в тот момент, когда за строительство возьмутся всерьез. Искусственный способ поддержания интереса к дому сработал на некоторое время, но потом обсуждения снова затихли.

Все эти годы Дом Мельникова находился в статусе памятника сначала городского, а затем регионального значения. Это шаткое положение — защитники архитектуры помнят множество важных зданий, выведенных из-под охраны ради того, чтобы в лучшем случае соорудить на их месте реконструированную фальшивку, как это случилось, например, со зданием Военторга. Федеральная охрана с точки зрения безопасности надежнее любого другого статуса, включая, к примеру, памятник ЮНЕСКО. Вопрос теперь заключается в том, как — и как скоро — будет решена проблема доступности Дома Мельникова: этот шедевр на культурной карте Москвы пока существует только с фасада, хотя его интерьер не менее, а то и более интересен. Сложно защищать и развивать то, что никто толком не видел. Будем надеяться, что федеральный статус позволит дом открыть.