"За долги мы будем расплачиваться. Пусть ждут, — уклончиво заметил Виктор Черномырдин. — Но эта проблема не должна стать первостепенной в наших отношениях". Долги России, дежурная тема всякого визита на высшем уровне, на сей раз приобрела оттенок не только сенсационности, но и экзотики. Еще бы: речь ведь идет не о каких-то кредитах на поддержку рыночных реформ и даже не о долгах экс-СССР. Речь о долгах, сделанных их императорскими величествами Александром III и Николаем II Кровавым. И всплыла эта подернутая пеленой времени проблема отнюдь не случайно. Комментарий НАТАЛЬИ Ъ-КАЛАШНИКОВОЙ.
Лившиц против Ленина
Авеню Франклина Рузвельта, что недалеко от Триумфальной арки, — живописный и совсем не бедный район Парижа. Там расположены офисы контор респектабельных и состоятельных. Среди них — штаб-квартира Ассоциаций держателей облигаций так называемого царского займа. Сегодня обладателей таких бумаг почти 400 тысяч — детей и внуков французов, некогда без колебаний решивших подзаработать на русских облигациях.
А какие могли быть колебания? Российская Империя слыла крупнейшим экспортером в Европе. Не поверить в ее платежеспособность мог разве что законченный русофоб. Да и процент российская корона сулила неплохой. Практика эта выглядела вполне обычно: ведь даже в пору, когда не было МВФ, а также Парижского и Лондонского клубов, государства, как и теперь, брали друг у друга взаймы. Такие займы обеспечивались залогом в виде золота. В случае с Францией в Париже оказалось в те же годы и так называемое золото Колчака — под оплату военных заказов. О судьбе этих авуаров — ниже.
"Русские займы" размещались сериями. Причем, заметим, что до первой мировой войны одалживалась Россия, например, и у Германии. Которая об этом не вспоминает. Пока. Во Франции же в 1880-1917 годах было распространено около 30 млн облигаций, номинированных в золотых франках и привязанных к французскому финансовому рынку. Стоимость их оценивают по-разному. По имеющимся у Ъ данным — минимум в 200 млрд французских франков. То есть $40 млрд. С учетом процентов, накопившихся за 80 с лишним лет, на выплате которых — наряду с номиналом самих облигаций — теперь настаивают нынешние держатели бумаг...
Но грянул Октябрь 17-го, открыв новую эру в истории человечества в целом и в отношениях России с кредиторами в частности. Ленинский тезис "без аннексий и контрибуций" со всеми вытекающими последствиями прогремел для них громче легендарного залпа "Авроры". Что было дальше — известно: блокада, интервенция, постепенное, но все же признание социалистической России и СССР, вторая мировая война, где СССР и Франция выступили союзниками, затем война холодная, разрядка, наконец, "перестройка". Не было за это время лишь одного: шума вокруг царских долгов, способного принудить Москву заплатить. Что было с имперскими облигациями? Усвоившие ленинскую теорию французы относились к ним как к антиквариату: бумаги хранили в фамильных шкатулках вместе со старыми письмами, засушенными фиалками и фотографиями времен брусиловского прорыва. Любители старины могли задешево приобрести их в букинистических лавках на берегу Сены. Держатели облигаций свято верили, что стали жертвой великого эксперимента, осуществляемого в Стране Советов. Между тем это было не совсем так.
Дело вот в чем. На ленинские нововведения правительства стран-кредиторов ответили симметрично — конфисковали активы Российской Империи, имевшиеся на их территории. На что вполне имели право: если должник не платит, то его зарубежные активы могут конфисковать. Но конфисковать (или списать, как говорят финансисты) — в пользу тех, кому этот должник обязан. То есть конфискованное российское золото должно было достаться в том числе и французам-держателям облигаций. Но они от своего правительства ничего не получили.
Тем временем после распада СССР Россия признала себя правопреемницей по его внешним долгам и активам. (Хотя, как мрачно шутили некоторые российские политики, в ситуации, в которой оказалась новая Россия, они вполне могли бы поступить по-ленински — мол, не взыщите, господа, платить нечем.) В отношениях с кредиторами наступила еще одна новая эра. Эра реструктуризации долгов СССР. Москва начала платить по счетам. Держатели царских облигаций оживились и стали давить на свои власти. Официальный Париж тут же не преминул напомнить Москве о царском займе. Окрыленная демократическим самосознанием Москва (точнее, сам президент) в ходе первой встречи с Франсуа Миттераном сделал символический жест, подтвердив, что об обязательствах помнит. Но не более того... Недавнее же заявление главы Минфина Александра Лившица о том, что проблемы компенсации царских облигаций скоро могут быть решены, вызвало переполох в России и приятное оживление в Париже. Поскольку разъяснений на сей счет от правительства не последовало, российская общественность начала строить догадки.
Мол, не решил ли наш министр финансов окончательно пересмотреть завоевания Великого Октября? Уж не придется ли нам выложить дружественному французскому народу аж $40 млрд чистым налом? Склонные к правовым изыскам граждане рассуждают так: Россия платит долги СССР, потому что является его правопреемницей. Это понятно и даже патриотично. Но с какой стати платить по царским-то долгам? Или Россия теперь примеряется к императорской короне и намерена официально признать себя правопреемницей царской империи? Что тоже, конечно, патриотично, но уже менее понятно. Ведь, следуя этой логике, на очереди может оказаться Киевская Русь. А например, у Золотой Орды, взимавшей с нее дань, могут обнаружиться свои правопреемники. И те, архивную пыль с хартий отряхнув, изыщут просроченные платежи и недоимки, по которым за века набежали, надо полагать, бешеные проценты.
Да что там Орда. Ведь факт выплат по царскому долгу, случись они вдруг, создает прецедент. Какие претензии могут посыпаться на Москву — тема большого специального исследования. И уже есть кое-что на подходе: со временем размещения царского займа во Франции примерно совпадает скрытый завесой тайны сюжет о передаче России румынского золота. Которое впоследствии невесть куда делось — вернули Бухаресту, грубо говоря, только гобелен "Пастушка". Прочее ищут в бескрайних российских просторах и архивах по сей день. Тему эту в дипломатических кругах даже упоминать опасаются. А теперь прецедент? Но даже не это самое страшное. А самое страшное может таиться в совершенно наивном вопросе: почему французским держателям имперской собственности надо все вернуть, а российским — нет? Например, конфискованные теми же большевиками заводы, фабрики, земли, дома...
Трудно предположить, что согласившись обсуждать с Парижем проблему царского долга в нынешнем конкретном ключе, российское правительство не ведало, что творит. Причины для такого поворота, видимо, были. Вероятно, следующие...
Учение В. И. Ленина и евробонды А. Я. Лившица
Заявление Лившица некоторые эксперты поспешили увязать с проблемой отношений России с Парижским клубом — мол, не только держатели облигаций, но и клуб, в который Россия намерена вступить, давит. Между тем, по информации российских участников переговоров, на сей счет у сторон ранее всегда существовало взаимопонимание: дабы не навредить делу (ведь переговоры шли о долгах экс-СССР и вовсе не касались более ранних заимствований), тему эту поднимать не стоит. Но она звучала на межгосударственном уровне. И даже предвыборная президентская кампания во Франции (которую выиграл Жак Ширак) шла в том числе и под лозунгами возврата царских долгов. Как вспоминал Александр Шохин, курировавший в ту пору переговоры по внешнему долгу, проблема царских облигаций постоянно заострялась французскими властями. А тогдашний министр экономики Франции г-н Альфандери поставил вопрос прямо: когда будете платить? И тогда возникла идея выдвинуть встречные требования — вернуть, например, "колчаковское" золото, причем с процентами. В итоге может получиться "нулевой вариант". Прецедент тут есть: аналогичные договоренности имеются со Швейцарией и Англией — стороны по сути отказались от взаимных претензий по царским долгам и золоту.
В этом направлении и идет работа. По словам вице-премьера Олега Давыдова, вопрос очень сложен, и он не хочет "никого обнадеживать, будто найдено его окончательное решение" именно к визиту премьера. Переговоры будут продолжены. В таком же ключе высказался замминистра финансов Михаил Касьянов: "У России и Франции есть целый ряд претензий друг к другу, которые включают в себя и проблему царских долгов. Напрямую погашать долги держателям царских облигаций Россия не будет". Иными словами, предстоит торг: конфискованные царские активы — в обмен на царский же заем. А возможно, появится и более сложная схема.
Вопрос об активах еще более запутан, чем вопрос о самом займе. О судьбе царского и "колчаковского" золота во Франции почти ничего не известно. Ходили слухи, что якобы Жискар д`Эстен еще в бытность министром финансов пустил его на поддержку франка. Но подтверждений тому нет. Не опубликованы и данные о том, на какую сумму тянули конфискованные царские активы, — по крайней мере ни Россия, ни Франция своих данных не разглашают. Есть основания полагать, что обеим сторонам еще предстоит надышаться архивной пылью, чтобы докопаться до истины. И все же, почему вдруг именно сейчас возник такой бурный всплеск эмоций вокруг царского долга?
В начале ноября во влиятельном журнале Economist появилась любопытная заметка. Суть ее была проста: господа потенциальные акционеры, Россия намеревается разместить на западных рынках евробонды. Будьте осторожны: некогда Россия уже разместила во Франции заем, и держатели облигаций остались в дураках. Есть там и ссылка на то самое "символическое обещание" России помнить о своих обязательствах. Нельзя исключать, что условия размещения евробондов могли быть и получше, если бы не паника, раздуваемая не без участия обладателей царских ценных бумаг. Их причастность к вышеупомянутой публикации не доказана. Зато известно, что Ассоциация держателей облигаций выступила против присвоения кредитного рейтинга российским евробондам, отметив необходимость приоритетного погашения царских долгов. Наконец, по информации Ъ, в списке банков-подписантов на российский еврозаем отсутствовали французские. Что бы это значило? Можно предположить, что восходящего финансового могущества России во Франции опасаются, решив сорвать размещение евробондов. Возможна и другая версия: царские облигации уже обрели мощного оптового владельца — настолько влиятельного, что он способен давить на власти Франции, а косвенно — и на власти России. Так или иначе, но в Париже Черномырдин скорее всего подтвердит намерение России "помнить о долгах", а возможно, в какой-то форме их даже частично погасить. Скажем, обменяв на какие-нибудь другие ценные бумаги...