Вице-президент Международного центра Рерихов Александр Стеценко рассказал Ольге Алленовой, зачем России общественные музеи, почему государство не заинтересовано в стихийном меценатстве и где проходит грань между высокой культурой и массовой.
Фото: Александр Щербак, Коммерсантъ / купить фото
"Часть наследия Рериха была просто расхищена"
Общественный музей — это такая форма протеста против государственной монополии на культуру?
Таким было решение одного из сыновей Николая Рериха, Святослава. Этот общественный музей основан им, последним представителем великой семьи. Основан ради наследия, которое Святослав Рерих передал России.
А почему Святослав Рерих решил, что музей должен быть общественным?
Это драматичная история. Рерихи всегда мечтали вернуться в Россию. В середине 1930-х годов Николай Константинович Рерих обратился к руководству СССР с первым письмом. Он писал, что хочет передать в Россию наследие Рерихов. Сталин велел на письмо не отвечать. Когда завершилась Вторая мировая война, Николай Константинович снова обратился к советскому руководству. Он с семьей буквально сидели на чемоданах. Но он не дождался, ушел из жизни, был кремирован в Индии, в Гималаях, где эту семью до сих пор считают святой. Елена Ивановна Рерих, его жена, ждала вызова. Была переписка с властями, она уже собрала все наследие Рерихов в Бомбее, но так и не получила разрешения. Перед уходом из жизни она разделила наследие между двумя сыновьями, Святославом и Юрием.
Юрию Николаевичу удалось вернуться в Советский Союз, и вместе с ним прибыла первая часть наследия Рерихов — около 500 картин. Точную опись найти трудно, потому что сохранилась из нее лишь часть. Это были картины, уникальный научный архив центральноазиатской экспедиции Рерихов, большая коллекция старинной бронзы, тибетская живопись.
Жизнь Юрия Николаевича в СССР была недолгой — он ушел из жизни в мае 1960 года. Но в конце 1957-го ему с большим трудом удалось организовать выставку картин отца, которые он привез. В Министерстве культуры этому препятствовали. Мы работали в архивах, там есть удивительная переписка чиновников министерства. Например, один начальник, который отвечал за художественную часть экспозиции, писал, что нет необходимости проводить выставку "мистика", что эти "картины непонятны советскому народу" и прочее. Выставку сокращали, Юрию Николаевичу стоило большого труда ее отстоять. И каким было удивление чиновников, когда она получила огромную популярность в народе! Сроки проведения выставки сократили, и люди стояли в очередях чуть ли не до ночи, чтобы увидеть живопись Рериха. Прямо из очереди писали письма в Министерство культуры с просьбой — продлить, продлить. Советское общество впервые увидело Рериха! И тогда Юрий Николаевич объявил, что готов передать в дар советскому народу все наследие, которое он привез, но он хочет выполнить волю отца и создать музей имени Рериха. И ему Министерство культуры пообещало это сделать. Он был в восторге, писал письма брату, передал коллекцию на временное хранение государству и ждал ответа Минкульта.
А где хранилась его коллекция?
В Третьяковской галерее, в запасниках. После долгой переписки он понял, что музей не откроют, и забрал часть коллекции к себе домой — он же был собственником. Три года министерство водило его за нос, но музей так и не создало. Юрий Николаевич писал письма брату, переживал. Он уже был готов не на отдельный музей, а на постоянную экспозицию в Русском музее, и директор Русского музея был на это согласен. Но все оборвалось в один момент, когда Юрий Николаевич скоропостижно скончался. Музей так и не появился, на квартире Юрия Николаевича осталась огромная часть наследия. После его смерти то, что хранилось в Третьяковке, было разделено на три части: часть отдали Русскому музею, часть — музею в Новосибирске, часть осталась в Третьяковке. Несколько лет назад мы были в Русском музее, в постоянной экспозиции висит всего несколько картин Рериха.
Остальное в запасниках?
Да. И нам, конечно, очень жаль, что люди не видят этих работ Николая Рериха.
А что стало с теми картинами, которые оставались на квартире у Юрия Рериха на Ленинском проспекте в Москве?
Там осталось около 200 картин, научный архив центральноазиатской экспедиции Николая Рериха, коллекция бронзы и тибетской живописи. После смерти Юрия Николаевича министр культуры Фурцева признала наследником его брата. Но потом появилось распоряжение Совета министров, признающее прислугу, сестер Богдановых, которые приехали с Юрием из Индии, его иждивенками. Это давало основание отстранить Святослава Николаевича от наследства брата, потому что иждивенцы по законам того времени считались наследниками первой очереди. Но и они не вступили в права наследства: власти сделали все, чтобы собственника просто не было. В результате часть наследия Рериха из его квартиры была просто расхищена. И сегодня квартира эта стоит пустая, разграбленная. Вот это результат отношения государства к Рерихам.
И именно поэтому Святослав Рерих решил отдать свою часть наследства общественному музею?
Да. Святослав Николаевич жил в Индии, он был женат на внучке Рабиндраната Тагора. Он видел все, что происходит с первой частью наследия. Понимал, что государство не заинтересовано в сохранении, что оно способствует разграблению. Он писал много писем, всем министрам культуры — Фурцевой, Демичеву, Михайлову. Писал Подгорному, писал Косыгину. Он не требовал что-то вернуть, он требовал одного — отнестись к этому наследию как к высококультурной ценности. Создать музейные условия, вести научную работу. И когда он понял, что его не слышат, он решил не связываться с государством и свою часть наследия передать общественному музею.
В середине 1980-х, когда началась перестройка, Святослав Николаевич приезжал в СССР, встречался с Горбачевым. Он сказал, что передаст свою часть наследия при двух условиях: создание общественного центра-музея имени Николая Рериха, который будет хранить наследие Рерихов и популяризировать его, и выделение для музея помещения в Москве. Горбачев эти условия принял. В 1989 году вышли постановление Совета министров о создании центра-музея и распоряжение Мосгорисполкома о выделении для этих целей усадьбы Лопухиных.
С директором нашего музея, Людмилой Васильевной Шапошниковой, Святослав Николаевич был знаком с 1969 года — она была его ученицей. И он предложил ей стать директором музея. Как и его отец, он понимал, что роль общества велика, что она может быть решающей. И, надо сказать, наш современник Дмитрий Лихачев, патриарх русской культуры, точно так же понимал силу общественности. Он говорил, что культурный уровень современной России не только очень низкий, но катастрофически падает и что культура должна подтягивать человека вверх, а общественность должна принимать в этом живое участие.
"Мы сделали за Москву очень большую и важную работу"
Вы хотите сказать, что общественные музеи в России — это способ "подтянуть" общественность?
Именно так. Вы вот спрашиваете, почему это общественная культура, а не государственная? Но что мы сейчас видим в России? Чиновников, носителей идеологии старого, советского режима. У нас в советском прошлом была только одна идеология, и культура обслуживала эту идеологию. Чиновник привык командовать: дать денег — не дать денег, какой культура должна быть, как писать песни, картины, какое снимать кино. И эта тенденция продолжается и сейчас, потому что люди во власти — носители той же идеологии, что и полвека назад.
Кто заинтересован в популяризации наследия Федора Достоевского, Владимира Соловьева, Николая Рериха? Это стало предметом интереса исключительно научной среды, кабинетных ученых, философов, которые время от времени где-то публикуют статьи, ведут диспуты, но не приближают это великое наследие к людям.
Кто сегодня знает о пакте Рериха? Спросите школьников — вряд ли вы услышите хоть один правильный ответ.
Я, честно говоря, тоже не знаю.
Вот видите. Еще в конце XIX — начале XX века на первых гаагских мирных конференциях, посвященных минимизации последствий войн (инициатором их была Россия), поднимался вопрос о сохранении памятников, но он потонул во множестве других, с культурой не связанных. И только Рерих в 1928 году, после центральноазиатской экспедиции, выдвигает проект первого международного договора о сохранении мирового культурного наследия во время вооруженных конфликтов и в мирное время. Это была гарантия безусловной защиты всех объектов культуры — и не только их, но и работающего там персонала. Этот небольшой документ на четыре-пять страниц до того универсален, что до сих пор ни один международный договор его не превзошел. Гаагская конвенция 1954 года, которой в этом году исполняется 60 лет, взяла из пакта Рериха только идею сохранения культурных объектов во время вооруженных конфликтов и сделала это сохранение условным. У Рериха оно было безусловным: то есть сохранение таких объектов было обязательством всех воюющих сторон. И только второй протокол Гаагской конвенции от 1999 года вводит безусловную защиту объектов мирового наследия культуры. Россия, кстати, этот протокол до сих пор не подписала.
Европа в 1930-е годы не подписала пакт Рериха?
Первые конференции в поддержку пакта Рериха прошли в 1931-1932 годах как раз в Европе, и эта идея была принята восторженно. Но там уже расцветал фашизм, этот пакт был не нужен, главы государств становились на колени перед коричневой чумой. И Сталину он был не нужен. Но это было тогда. Сегодня большинство стран мира подписало конвенцию, в основе которой лежит пакт Рериха.
И, конечно, очень обидно, что в России мало кто об этом знает. Ведь по большому счету в пакте Рериха кристаллизовалась концепция культуры, выработанная Николаем Константиновичем,— сохранение культурного наследия мира, которое является ключом к будущему миру. Ключом к выживанию, к развитию.
Что такое культура по Рериху? Это та духовная потребность, которой живет человечество. Без культуры человечество впадет в невежество, деградацию и смерть. Культура — это основа жизни. Настоящая культура способствует работе ума и сердца. Такая культура воспитывает человека, просвещает, образовывает. Когда был великий кризис 1930-х годов, Рерих говорил, что это не политический кризис, а духовный. Политика и экономика будут такими, каким будет воспитан человек, общество. Рерих так понимал значение культуры. А сейчас этого понимания в России нет.
На Западе, по данным статистки, в общественном фонде культуры — от 50% до 90% музеев. В России же — не больше 2%, остальные музеи в собственности государства. А государству они интересны? Оно способно их содержать и, главное, развивать? В центре, в Москве, Петербурге, способно, а в глубинке? А сила общества велика, общество может любой музей, любую идею воскресить и поддерживать. Вот пример нашей организации, смотрите: из руин был воссоздан памятник архитектуры XVII века. Наш директор при помощи меценатов и общественной поддержке создала музей, развернула огромную общественно-культурную деятельность: постоянные передвижные выставки, тематические выставки за рубежом, сотрудничество с международными организациями, научная деятельность, издательская деятельность, выпуск фильмов. Мы осуществили уникальную идею Николая Константиновича Рериха о том, что культуру спасут только меценаты, только общество. У России богатейший опыт в этом смысле.
Вы нашли богатых меценатов, вам повезло.
Музею Рериха меценаты помогали с 1992 года, благодаря этой помощи была отреставрирована усадьба Лопухиных, поддерживалась работа музея. Но в прошлом году у наших спонсоров возникли серьезные финансовые проблемы, и мы лишились этой поддержки. Сейчас долг музея московскому правительству уже 28 млн руб.
За что же это?
За аренду.
Разве музеи платят такую высокую аренду?
Государственные не платят. А мы уже много лет ждем решения вопроса о предоставлении Международному центру Рерихов (МЦР) льгот по аренде усадьбы Лопухиных. Речь идет о льготной ставке аренды в 1 руб. за квадратный метр в год. МЦР восстановил усадьбу, отреставрировал, не потратив ни копейки государственных средств. Здесь была полная разруха, а сейчас прекрасный архитектурный комплекс. Мы сделали за Москву очень большую и важную работу. И сейчас мы просим московские власти помочь музею.
Кажется, Сергей Капков обещал рассмотреть вопрос о льготной ставке аренды?
Да, он обратился к заместителю мэра Сергуниной с просьбой оказать нам помощь, за что мы ему очень благодарны. Но городской департамент культуры не может погасить наш долг, а нам его выплатить тоже не под силу, особенно теперь. Мы считаем, что правительство Москвы может пойти нам навстречу. Потому что сегодня само существование музея Рериха поставлено под угрозу.
"Государство почему-то хочет уничтожить общественную форму культуры"
Вы могли бы попросить помощи у Министерства культуры, но у вас непростые отношения с этим ведомством — были суды...
Да, мы судились. В 1978 году Святослав Рерих передал Советскому Союзу коллекцию картин на временное хранение — 296 полотен. Он сделал это для проведения передвижных выставок по Советскому Союзу. Есть акт приема--передачи во временное пользование, в котором записано, что владелец коллекции Святослав Рерих, и эту коллекцию необходимо вернуть по первому требованию владельцу или его законному представителю. В 1990 году Святослав Николаевич включил эту коллекцию в состав наследия, передаваемого для создания общественного музея. Еще Советский фонд Рерихов, который в 1991-м был преобразован в Международный центр Рерихов, просил министра культуры Губенко вернуть ему эту коллекцию, было обращение самого Святослава Николаевича к президенту Ельцину. Ельцин дал команду вернуть, но через несколько месяцев Святослав Николаевич ушел из жизни. В своем завещании он передал эту коллекцию МЦР как часть наследия, однако ее так и не вернули. Она находилась на временном хранении в Музее Востока, но через две недели после смерти Святослава Рериха коллекцию перевели с временного хранения на постоянное. Вот из-за этого и возник наш спор с Министерством культуры.
Ну и хорошо, что эти картины не пылятся в запасниках, а выставлены.
Ничего подобного. Основная часть коллекции скрыта от глаз посетителей и давно не выставлялась. Но есть завещание Святослава Рериха, в котором записано, что все наследие, переданное им в Россию, является исключительно собственностью нашего музея, точнее, нашей общественной организации "Международный центр Рерихов", и находится в общественном музее. Более десяти лет в Хамовническом суде Москвы Министерство культуры пыталось опротестовать завещание Рериха. В 2011 году МЦР выиграл судебный процесс и был признан наследником Святослава Рериха на основании его завещания. Бывший министр культуры Авдеев признал этот факт, но новый министр Мединский с этим не согласен. Мосгорсуд в двух инстанциях уже отказал Минкульту в удовлетворении их жалобы о пересмотре дела, но впереди еще Верховный суд.
А почему государство не хочет возвращать вам картины Рериха? Может быть, есть страх, что вы не сохраните наследие Рериха так, как это сделало бы государство?
Вы сейчас говорите как раз словами чиновников, которые убеждали судей, что общественная организация — это ненадежно, что сегодня Шапошникова, а завтра кто-то другой, и этот кто-то все разбазарит.
Но в этом есть резон.
Извините, но 25-летний опыт нашей организации доказывает, что мы собираем наследие Рериха по крупицам, оно сейчас доступно для изучения, популяризации. А что делает государство с наследием Рериха? Вот сейчас в России год культуры, мы подавали наши программы, просили включить наш музей в план развития объектов культуры. Но в итоге в нем о Рерихе — ни слова.
Потому что вы сами по себе и не подчиняетесь Минкульту?
Не совсем так. Мы находимся полностью под контролем Министерства культуры. Мы обязаны выполнять, и мы выполняем всю необходимую законодательную нормативную базу. Мы выполняем все те же правила, что и государственный музей. Мы не можем вывезти ни одну картину на выставку без разрешения Министерства культуры.
Значит, эти картины никуда не могут "эмигрировать"?
Без разрешения Министерства культуры — никуда.
А чего тогда власти боятся?
Это интересный вопрос. Есть государственная форма культуры, а есть общественная. Государство почему-то хочет уничтожить общественную форму культуры. Возьмите наше законодательство, да тот же проект о меценатстве. Обратите внимание на то, кому государство позволяет быть меценатом? Тем, кто финансирует государственные и муниципальные учреждения культуры. А где общественные? Где негосударственные?
Сейчас мы делаем международный выставочный проект под названием "Пакт Рериха, история и современность". Он приурочен к 80-летию пакта, которое мы будем отмечать в 2015 году. Старт этой программы мы дали выставкой в штаб-квартире ЮНЕСКО в Париже. Выставка уже побывала в Уругвае, Чили и Аргентине, потом она поедет в Эквадор и по всем странам Латинской Америки, которые подписали пакт Рериха. В прошлом году выставка работ Рериха была в европейской штаб-квартире ООН в Женеве. Недавно мы наконец завершили переговоры с Дворцом мира в Гааге и собираемся открыть там 15 апреля выставку, посвященную пакту Рериха. В мае мы начинаем турне по Индии. В этом году мы начали выставочный проект по России. Это делаем мы, общественная организация, не требующая от государства ни копейки денег. Что, государству это не выгодно? Мы популяризируем культурное наследие России на Западе. Рериха там принимают восхитительно. У нас на каждой выставке переполнена книга отзывов. Какие там сердечные благодарности... Мы этой выставкой говорим о мире. А сохранение мира — это сегодня главная проблема. Люди, главы государств, мировые лидеры забыли, что главный инструмент мира — это культура. Они хотят мир найти путем политики, экономики, войны. Не найдут они мира с этими инструментами... Вот недавно президент отвечал на вопрос, какие качества он ценит у чиновников, и мне запомнился его ответ. Он сказал: честность, профессионализм и, по-моему, доброе отношение к людям. Но, вы меня простите, откуда они возьмутся, если человек не понимает значения культуры в обществе?
Вы хотите сказать, что все чиновники некультурные?
Не все, конечно, но большинство чиновников, с которыми нам пришлось иметь дело, никакого отношения к культуре не имеют. Диплом об образовании не является свидетельством культуры. Культуру нельзя привить указом, и от того, что у нас проходит Год культуры, люди не изменятся. Культура создается годами, десятилетиями, поколениями. А у нас 20 лет идет разрушение образования, воспитания, медицины. Это трагедия. Потому что вырастает поколение, погруженное практически в один интернет. Поколение, насытившееся массовой культурой, которая в глубине своей энергетически разрушительна. Есть созидательная культура, о которой говорил Рерих, Лихачев и другие, а есть разрушительный шоу-бизнес.
Где проходит грань между высокой культурой и массовой?
Вот прошла Олимпиада — потрясающая, красивая, я сам смотрел с удовольствием. От этого энтузиазм поднимается. Но она прошла, энтузиазм потухнет, и все забудется. Это пример массовой культуры. А теперь давайте вернемся в Серебряный век — колоссальный подъем культуры. Философия, поэзия, наука, искусство. Тот энергетический потенциал, который дал этот Серебряный век России, жил до 1970-1980-х годов. Его не могли уничтожить ни революция, ни Гражданская война, ни репрессии Сталина, ни Вторая мировая война. Народ все вытерпел, сохранил память об этой эпохе. Вот что такое энергетика культуры. Холод, голод, разруха, стрельба — а люди собирались и слушали философские диспуты и стихи. А потом их арестовывали и расстреливали. Но приходили другие, приобщались и передавали эту высокую культуру другим поколениям. А что мы имеем сейчас? Мы растеряли все, что имели. Мы видим пример Киева. Это же ужас, понимаете? Люди говорят, что они стремятся к свободе, и разрушают мир вокруг себя. Но свобода — это огромнейшая ответственность. Но это можно понять, только когда ты обогащен, когда за твоей спиной огромный потенциал культуры. А у нас отбивают все. Прокуратура принимает решения запретить Есенина и Набокова. О чем еще говорить?