"Маски" показали лица

Премия театр

Драма: победа предсказуемости

Решения жюри в этом году были, так скажем, столь же странны в частностях и столь же обыденны в совокупности, как и решения экспертного совета. Судьи, возглавляемые мудрым Адольфом Шапиро, словно ответили экспертам по принципу "каков вопрос — таков ответ". Поэтому и метод распределения, и фактический итог можно назвать рутинными.

Взять хотя бы номинацию "Лучшая режиссура". В ней были выдвинуты 20 человек — в сущности, едва ли не весь конкурентоспособный состав российского режиссерского цеха (ну хорошо, не весь, а половина, но все равно забавно). В сущности, это абсолютно порочная практика — копировать в режиссерскую номинацию, на самом деле ключевую в современном театре, все спектакли изрядно разбухших в последние годы разделов большой и малой форм драматического театра. Тут тебе дважды Додин и дважды Бутусов, Фокин и Марчелли, Туминас и Серебренников, Женовач и Бородин, Богомолов и Бычков, не говоря уже о молодых талантах. Все — настоящие режиссеры, за каждым — свои группы поддержки и свои толпы зрителей. Выбрали на сей раз Римаса Туминаса: Театр Вахтангова сейчас у всех на слуху, спектакль "Евгений Онегин" очень многим нравится, а у его создателя персональной "Маски" за режиссуру до сих пор не было.

Лучшим спектаклем большой формы назвали "Коварство и любовь" по пьесе Шиллера в постановке Малого драматического театра из Петербурга, один из двух спектаклей Льва Додина, включенных в конкурс (вторым был "Враг народа" по пьесе Генрика Ибсена). Спектакль действительно очень хороший, очень красивый (за лучшую сценографию был отмечен художник "Коварства и любви" Александр Боровский), практически на грани театрального совершенства. Все наблюдатели спектакль видели, все его знают, и никто не возразит против этого решения. С малой формой поступили наоборот: дали награду "Вассе" театра "Ведогонь" из Зеленограда, никогда не фигурировавшего не только в высших, но даже в первых театральных лигах. Успех пригородному театру принес режиссер Анатолий Ледуховский.

Тонкую настройку общей балансировки произвели премиями за актерские работы. Один из фаворитов малой формы, спектакль Сергея Женовача "Москва--Петушки", получил "Маску" за лучшую мужскую роль (Алексей Вертков). Лучшую роль второго плана сыграла в "Литургии Zero" прекрасная петербургская актриса Эра Зиганшина, а заодно и Александринский театр не остался без премии. Александра Урсуляк получила "лучшую женскую роль" за полюбившийся театральной Москве спектакль Юрия Бутусова "Добрый человек из Сезуана" в Театре им. Пушкина. Сам режиссер Бутусов получил один из спецпризов — в программе был еще его же пятичасовой "Макбет.Кино" Театра им. Ленсовета.

В сложенной этими наградами довольно консервативной картине было два огромных изъяна: первый — обойдена провинция, что для национальной театральной премии чревато проблемами, второй — никак не отмечены талантливые режиссеры Кирилл Серебренников и Константин Богомолов, по которым сходит с ума молодежь и которые подверглись в последнее время нападкам со стороны изрядно активизировавшихся мракобесов.

Вторую проблему, отчасти политическую, в полном соответствии со своими профессиональными обязанностями помогли решить работавшие на фестивале критики и журналисты — их приз достался Константину Богомолову за "Идеального мужа" в МХТ им. Чехова. С первой же задачей жюри справилось самостоятельно. Второй специальный приз отдали "Онегину" новосибирского театра "Красный факел" — спектакль Тимофея Кулябина стал открытием и украшением гастрольной афиши фестиваля (см. "Ъ" от 9 апреля). А художник по свету "Онегина" Денис Солнцев победил в соответствующей номинации.

Пожалуй, самым необъяснимым и несправедливым вердиктом стало решение в номинации "Эксперимент" (оно принимается обоими жюри). Здесь по всем разумным критериям должен был победить "Shoot / Get treasure / Repeat" петербургского театра Post — важнейший опыт скрещения театра и современного искусства, предпринятый режиссерами Дмитрием Волкостреловым и Семеном Александровским и оказавшийся к тому же провидческим в социально-политическом аспекте. Но жюри отдало награду "Отдаленной близости" Центра драматургии и режиссуры — проекту, основанному на творчестве людей с проблемами умственного здоровья. Дело, кто же спорит, важное и благородное. Но никогда прежде в важнейшей номинации "Эксперимент" премия "Золотая маска" не позволяла себе столь явно жертвовать эстетическими приоритетами.

Опера: бельканто в фаворе

Оперный конкурс в этом году на первый взгляд выглядел весьма сбалансированным. Солидный репертуарный диапазон от кисейной "Сомнамбулы" Большого театра до звуковых и богословских парадоксов оперы Сергея Невского "Франциск" включал и бельканто, и Вагнера, и русскую классику, и мировые премьеры. До последнего, впрочем, ходили слухи, что жюри жалуется на слабость конкурса и на то, что очевидного лидера среди одиннадцати номинированных на "Маску" оперных спектаклей не просматривается.

Однако сами результаты голосования говорят об обратном. Радикальная метафизичность "Евгения Онегина" в постановке Андрея Жолдака, судя по всему, покорила судей, давших этому спектаклю Михайловского театра обе главных оперных "Маски" ("Лучший спектакль" и "Лучшая работа режиссера") да еще награду за лучшую работу художника по свету (Эй Джей Вайссбард). Почти десять лет на "Маске" оперные спектакли не получали такого безоговорочного триумфа, каким выглядит победа сразу в двух центральных номинациях: чаще всего балансировка мнений внутри жюри приводит к тому, что эти два приза достаются разным произведениям. Кто бы мог подумать, что такое единодушие спровоцирует именно заведомо неортодоксальный "Онегин" Жолдака, по своему театральному качеству, конечно, явно выглядевший одним из фаворитов оперной секции фестиваля, но поначалу претендовавший, казалось, в лучшем случае на одну лишь режиссерскую премию, если не на какой-нибудь из спецпризов.

В номинациях "Лучшая мужская роль" и "Лучшая женская роль" в этот раз победили все-таки не роли, а не очень подкрепленные актерской работой голоса. Причем голоса белькантовой огранки, чего в принципе можно было ожидать задолго до премиального финала. Но если победа сопрано Венеры Гимадиевой (Амина в "Сомнамбуле"), молодой драгоценности Большого, как-то изначально сомнений не вызывала, то среди певцов ставки распределялись примерно поровну между двумя тенорами — южноафриканцем Колином Ли (Эльвино в "Сомнамбуле") и россиянином Максимом Мироновым (Линдор в "Итальянке в Алжире" Музтеатра Станиславского). Победил второй, в довольно печальном контексте спектакля, действительно, надо признать, смотревшийся жемчужным зерном посреди сора.

После фурора, вызванного фестивальным показом пермской "Свадьбы Фигаро", многим казалось, что дирижерскую "Маску" неизбежно дадут второй раз подряд Теодору Курентзису. Ан нет: в конечном итоге жюри сделало выбор в пользу работы куда менее вдохновенной, хотя самоотверженной и основательной, присудив приз Яну Латаму-Кенигу, благодаря усилиям которого в "Новой опере" появилась первая московская постановка "Тристана и Изольды" Вагнера. "Свадьба Фигаро" утешена только одним спецпризом, да и тот адресован не дирижеру, а пианисту Максиму Емельянычеву, жарко и виртуозно игравшему в этом спектакле на хаммерклавире партию basso continuo. Еще один спецприз музыкального жюри достался "Франциску" Сергея Невского — одной из трех работ, которые состязались в этот раз и в номинации "Лучшая работа композитора в музыкальном театре". "Левша" Родиона Щедрина в этой номинации проиграл (и во всех остальных тоже), и в результате композиторская "Маска" в очередной раз досталась Владимиру Кобекину, чью оперу "Холстомер" поставил Театр им. Покровского.

Балет: все лучшее — русским

Балетная часть музыкального жюри на сей раз была представлена весьма компетентными судьями, к тому же объединенными схожими художественными запросами, которые можно условно назвать прогрессивно-либеральными. Результаты тем не менее оказались непредсказуемыми.

Из тех, на которых хотелось, но боязно было уповать,— выигрыш "Весны священной" Татьяны Багановой в номинации "Лучший спектакль в современном танце". Совершенно обоснованно свою "Маску" получил и полноправный соавтор спектакля художник Александр Шишкин, чьи гротескные декорации придали этой "Весне" привкус политической сатиры. Отважная постановка Большого театра, предложившая совершенно оригинальную — метафорически-памфлетную — трактовку столетней музыки Стравинского, достойна особого места в череде исторических "Весен". Радикальный спектакль, естественно, не встретил одобрения целевой аудитории Большого, хотя и не вызвал красочного скандала, ознаменовавшего некогда премьеры "Весен" Вацлава Нижинского и Пины Бауш. Менее естественно то, что выдающуюся постановку не оценил заказавший ее театр: артисты и педагоги Большого "Весну" Багановой приняли с неприкрытым неудовольствием, спектакль прошел считаное количество раз, и, несмотря на победу, можно предположить с большой долей вероятности, что в следующем сезоне от него в Большом останется одна только "Маска". Впрочем, при ином составе жюри (среди судей оказался Павел Гершензон, идейный вдохновитель этого спектакля) и ее могло бы не оказаться.

Трудно оспаривать победу Вячеслава Самодурова в номинации "Лучшая работа балетмейстера": его остроумные по лексике, лихо закрученные композиционно, стремительные и увлекательные "Вариации Сальери", представленные Екатеринбургским театром оперы и балета, выглядели недосягаемыми для конкурентов. Однако "Маска", врученная "Вариациям" как "лучшему спектаклю", кажется явным перебором: даже если скинуть со счетов (как морально устаревшую) костюмно-историческую мелодраму Макмиллана "Майерлинг", в конкурсе участвовали — и главное, были адекватно исполнены — балеты Форсайта, Килиана и Матса Эка. Объяснить вердикт жюри можно только концептуальным решением не давать призы переносам готовых балетов. Однако для авторов свежих, пусть и не эпохальных постановок как раз и придумана балетмейстерская номинация. В результате, если судить по "Маскам", екатеринбургский худрук Вячеслав Самодуров уже сейчас превзошел и Алексея Ратманского, и Ролана Пети — те никогда не получали разом обе главные награды национального конкурса.

Чрезвычайная ситуация сложилась в номинации "Лучшая мужская роль". В этом году конкурс был невероятно острым. Несмотря на прекрасные работы Дениса Савина в "Квартире" Матса Эка и Леонида Сарафанова в "Ромео и Джульетте" Начо Дуато, явным фаворитом выглядел Сергей Полунин, потрясающе сыгравший (и безукоризненно станцевавший) сложнейшую многоплановую роль принца-самоубийцы в "Майерлинге". Неожиданно в борьбу вмешался психологический трэш "Пассажир" — часовой опус Владимира Варнавы, в котором его автор виртуозно сыграл сущего черта, по-смердяковски омерзительное alter ego главного героя. В результате "Маска" досталась этому современному гистриону. Похоже, жюри, оставив за бортом всех академических претендентов, таким образом разрубило гордиев узел, ведь иначе незаурядный "Пассажир", представленный и в балетмейстерской номинации, и как лучший спектакль современного танца, не получил бы ничего.

Но "Маску" за лучшую женскую роль, отданную екатеринбурженке Елене Воробьевой за сольную партию в "Вариациях Сальери", объяснить совсем уж затруднительно. В отличие от мужского, женский конкурс в этом году оказался на редкость слаб. Точнее, его не было вовсе: уникальная Наталья Осипова (Джульетта в балете Начо Дуато), превратившая эту, в общем-то, рядовую постановку в художественное событие, выглядела абсолютно недосягаемой. То, что жюри предпочло ей милую складную девушку Воробьеву, которую легко забыть на следующий же день после спектакля, кажется совершенно невероятным. Объяснить казус можно разве что входящим в моду ура-патриотизмом, ведь русская балерина Осипова с этого сезона стала английской, подписав контракт с лондонским Королевским балетом. Но в таком случае, как же быть с либерально-прогрессивной репутацией почтеннейшего жюри?