Завершились большие гастроли московского Театра наций на сцене Александринского театра. Среди привезенных семи спектаклей самым ожидаемым оказалась, пожалуй, наиболее резонансная премьера российского сезона — "Гамлет. Коллаж" Робера Лепажа. Всех героев шекспировской трагедии сыграл Евгений Миронов. Смотрела ЕЛЕНА ГЕРУСОВА.
Гастроли Театра наций в Петербурге в Александринском театре проходили при полном аншлаге. На "Гамлете" зрители и вовсе "грушами" свисали со всех ярусов. И не зря. Спектакль Лепажа, поставленный в специально сконструированном кубе, отличает виртуозная технология визуальных и физических трюков. Пространство здесь не просто трансформируется, но и меняет измерение. К примеру, зритель глазом моргнуть не успеет, а плоское изображение обретает трехмерность. Игра с плоскостью и глубиной, причем не только физическими, но и смысловыми, пожалуй, может стать одним из ключей к разгадке философии этого спектакля.
Что касается постановочной магии, так здесь действительно собрана ее уникальная коллекция. Вот, к примеру, сцена самоубийства Офелии: утопленницу увлекает не речной поток, а понемногу захватывают созданные видеопроекцией воды душевой кабины. Поначалу скучные такие воды, масштаба небольшого сантехнического потопа, однако они захватывают всю глубину куба — и вот уже безвольное тело Офелии качается на этих волнах, кажется, против всех законов физики. Это действительно завораживающей красоты сцена — как мрачные романтические баллады.
Визуальная культура спектакля "Гамлет. Коллаж" отмечена даже щегольством. В сценографии, а точнее в видеографии этого спектакля заметны отсылки к образам средневековья, понятые скорее через прерафаэлитов, чем через оригиналы, да еще и эффектно коллажированные со стилистикой поп-арта 1960-х и 1970-х.
Особым зрительским восторгом пользуется сотрудник спецслужб Полоний, работающий в кабинете, оснащенном многометровой ЭВМ. Полоний, пожалуй, самый карикатурный и комический — и потому особенно любимый зрителями образ спектакля. Унылый, среднестатистический царедворец, в скучном плаще, с накладным пивным животиком. На гастролях в Петербурге в сцене доклада Полония о письме Гамлета Евгений Миронов обращался куда-то в темную глубину царской ложи, и это, конечно же, усиливало эффект изображения обыденного служебного доноса верховной власти.
В остальном же "Гамлет" довольно герметичный спектакль. И замкнут он именно на самого Гамлета. Наверное, не совсем справедливо говорить, что Евгений Миронов сыграл в нем все роли. И даже не потому, что в спектакле участвует каскадер. Гениальный парадокс этого спектакля в том, что коллаж о "Гамлете" в Театре наций вышел именно что монодрамой Гамлета, собранной, в том числе, и в череде масочных образов, справиться с которой мог, конечно, только такой удивительной психологической пластичности актер, как Евгений Миронов. Но человека сыграл он только одного — Гамлета. Трагически, до остроты душевной болезни переживающего события своей жизни. Другие персонажи — это именно что другие, те, кто составил окружение его жизни; в глубину их переживаний режиссер и актер не погружаются.
В драматическом смысле спектакль Лепажа — о рефлексии Гамлета. Разделенный на секции-квадраты куб — это не только способ организации технологического пространства спектакля, а иногда и образ палаты сумасшедшего дома, но и метафора какой-то матрицы осознания собственный жизни, собирающейся из отдельных эпизодов, как жесткий конструктор. И философский исход рефлексии Гамлета вовсе не в разборе событий датского двора, а в невысказанной тоске человека об утраченной гармонии космоса. Недаром ведь придуманный Робером Лепажем куб в идеальном состоянии парит в глубине сцены в невесомости, усеянный звездами. А дальше — тишина.