объединяет Дмитрий Бутрин, заместитель главного редактора
Фото: Денис Вышинский, Коммерсантъ / купить фото
Несмотря на то что нашим читателям более важна форма, в которую облечены регуляторные решения, нам приходится тратить немало времени на выяснение вроде бы мало кому нужной информации о том, что подразумевали авторы документа и чего они хотели (зачастую отличается от того, что в итоге вышло). Это нам необходимо для того, чтобы предполагать следующие шаги госрегулирования.
Появившаяся на прошлой неделе идея Минэкономики об отмене уплаты госпошлин за регистрационные действия в отношении недвижимого имущества госкомпаний (при их сохранении для частных структур) достаточно очевидна. При разработке бюджета на 2015-2017 годы запрос правительства на сокращение государственных расходов — главное. Недаром параллельно с этим проектом аналогичную по смыслу разработку представил Минфин — поправки к Налоговому кодексу, отменяющие налогообложение взносов государства в уставные капиталы АО. Расходы госкомпаний на уплату госпошлин действительно выглядят довольно странно — вряд ли кто-то может доказать, что внутригосударственные трансакционные издержки необходимо увеличивать. Налогообложение взносов в уставные капиталы госкомпаний — это тоже в целом монетизация трансакций внутри государства.
По общему правилу госаппарат, уже получающий средства на финансирование своей деятельности, не должен искать внутри себя обоснования для увеличения своих бюджетов. Парадоксально, но в 2003-2012 годах команда Минфина использовала ровно эту логику для того, чтобы сократить, а не увеличить госрасходы. Последний раз она использовалась для того, чтобы отменить льготы по налогу на имущество инфраструктурных монополий,— этот налог, госпошлину и прочие платежи Минфин и Минэкономики де-факто воспринимали как возврат части госсредств обратно в казну. Сейчас же требования ведомств экономического блока противоположны — но при этом их цели абсолютно, до буквы, аналогичны: каждый рубль, который не будет уплачен госструктурой (хоть АО, хоть бюджетным учреждением, хоть ГУПом) в бюджет, может быть потрачен ею по прямому назначению — а значит, спрос этой госструктуры на госрасходы уменьшится ровно на этот же рубль.
Разница между предыдущим сеансом экономии госрасходов через требование равенства госструктур с бизнесом и нынешним, требующим прекратить вытекающее из предыдущего решения перекладывание госденег из одного кармана в другой,— только в том, что в 2007 году госкомпаниям было просто выбить из Белого дома дополнительный рубль на уплату ему же налогов, а в 2014 году это уже невозможно. В следующий раз процесс борьбы за финансовую эффективность государства будет иметь какую-то другую, третью форму — но смысл, видимо, не изменится.