От нас тошнит
Михаил Трофименков о Скарлетт Йоханссон в фильме Джонатана Глейзера
"Побудь в моей шкуре" начинается, по замыслу автора, "нигде и никогда". За панорамой анонимного, ночного шоссе, на котором творится что-то невнятное и нехорошее, следует пантомима словно вырезанных ножницами из бумаги человеческих — впрочем, не факт, что человеческих,— силуэтов на стерильном белом фоне: первый из череды стриптизов, которым предается Лаура (Скарлетт Йоханссон). В реальность режиссер обмакнет зрителей чуть позже, но, несмотря на абстрактность зачина, подсознательно понимаешь: мы в Шотландии.
Фото: filmz.ru
"В Шотландии" — это вовсе не означает "нигде", как пытается уверить Лауру приблудный чех, мотивирующий именно местной "нигдешностью" свое переселение в Глазго. "Нигде" — это Польша: Альфред Жарри в великой пьесе абсурда "Король Убю" установил это сто с лишним лет назад раз и навсегда. А вот Шотландия — это самое страшное, уродливое, порочное, похотливое, кровожадное, тошнотворное место на земле.
Во всяком случае, такой вывод следует из обильной криминальной беллетристики, затопившей в последнее время рынок и вышедшей из-под пера как раз шотландских авторов: Вэл Макдэрмид, Питера Робинсона, Иэна Рэнкина. Поголовье маньяков здесь безусловно превышает среднюю температуру по земному шару. По шотландским улочкам педофил на расчленителе едет и кастратором погоняет. А блюстителям закона удается перебороть их лишь благодаря тому, что они сами, как на подбор, алкоголики, импотенты, психопаты, в лучшем случае — нетрадиционные любовники.
Несколько лет назад такое же впечатление о Скандинавии сложилось у читателей благодаря буму шведских и норвежских детективов. В результате в реальность вломился немыслимый Брейвик, словно сошедший со страниц романов Ю Несбе. А теперь вот все эти Робинсоны и Макдэрмиды подготовили шотландскую почву для другого кошмарного события.
Скарлетт Йоханссон встретила Человека-слона! И мало того, что встретила, так еще попыталась трахнуть и съесть. Но пожалела, не трахнула, не съела.
Фраза о встрече кинозвезды, которую стоит поздравить с сокрушительной победой над собственной — одной из самых манящих в современном кино — сексуальностью, и героя Дэвида Линча, который ошибся фильмом, звучит, как название одного из голливудских опусов, снятых на глубоком закате великой традиции фильмов ужасов 1930-х годов. Так, самым плохим фильмом в истории человечества принято считать нечто, озаглавленное: "Джесси Джеймс встречает дочь Франкенштейна".
Если продолжить игру в ассоциации, то одну из абстрактных галлюцинаций, перемежающих мучительно долгие — настолько, что они обретают даже гипнотическое обаяние,— передвижения Лауры по загаженным задворкам Глазго, не назвать иначе, как: "Сон мальчика Бананана, увиденный Густавом Климтом". Глейзер — клипмейкер: желание "сделать красиво" — родовое проклятие его основной профессии.
Предполагает она и мозаично-утилитарное обращение с фрагментами чужих реальностей. С тем же Дэвидом Линчем. С сумеречными зонами, которые исследует Клер Дени: в том, как Лаура прямолинейно кадрит предназначенных на заклание мужиков, есть что-то от повадок Беатрис Даль в "Что ни день, то неприятности". Но прежде всего с "Человеком, упавшим на Землю". В фильме Николаса Роуга персонажа Дэвида Боуи тошнит от земных сущностей, поскольку он инопланетянин, о чем зрители осведомлены. У Глейзера зрителям предстоит сделать вывод об инопланетной сущности Лауры, исходя из того, что ее рвет от вполне приятного на вид чизкейка.
Собственно говоря, о том, что экранная дешевка в черном парике — "чужая" или "хищница", зрители узнают заранее, из синопсиса. Томительное экранное действие может развлечь лишь в том случае, если предаться игре: "найди хотя бы пару доказательств того, что Лаура — иномирное существо, заготавливающее человечинку для соотечественников".
Впрочем, драматургическая неопределенность, если не неряшливость,— следствие того, что самому Глейзеру на достоверность экранной неправдоподобности наплевать. Иномирность героини — предполагаемое обстоятельство, необходимое режиссеру для производства банальностей. Типа: люди одиноки; людям свойственно принимать свое одиночество за независимость и внутреннюю свободу; люди падки на грубые удовольствия; люди забыли, что такое любовь. Транслировать эти пошлости, конечно, проще всего, взглянув на мир людей глазами инопланетянки с повышенным рвотным рефлексом, невольно очеловечивающейся и подписывающей тем самым себе смертный приговор.
О Глейзере, снявшем некогда забавный, хотя и вторичный нуар "Сексуальная тварь" (2000), хочется думать лучше, чем он того заслуживает. Почему бы не вообразить, что "Побудь в моей шкуре" — "заказуха", оплаченная департаментом туризма Шотландии. Снимает же Вуди Аллен милые пародии на муниципальные деньги Барселоны или Парижа. В таком случае Лаура оказывается просто туристкой из иной галактики, купившей экстремальный тур в чужой, человечьей, шкуре. И зазывная интонация прокатного названия полностью себя оправдывает. Дескать, у нас, в Глазго, так круто, что даже инозвездных туристок плющит и таращит.
В прокате с 31 июля