Фото: Григорий Собченко, Коммерсантъ / купить фото
Как будет "культура" на фарси?
Разгар лета — мертвый сезон для фестивального движения. Но именно в это время меня настигли зимние сигналы полугодовой давности.
Пишут призеры прошедшего в феврале фестиваля кинематографических дебютов "Дух огня", в частности режиссер и продюсер фильма "Параджанов" Олена Фетисова: "Я до сих пор не получила (как и мои зарубежные коллеги) денежную часть приза. Позади уже десятки мейлов и звонков, обещаний, что вот, мол, до конца недели перечислим. Но воз и ныне там". В этот же день получаю копию письма переводчиков, работавших на фестивале, губернатору Ханты-Мансийского округа Наталье Комаровой: "Уже заканчивается июль, а расплачиваться с переводчиками никто не спешит. Получается, что организатор фестиваля, компания "Линия кино", возглавляемая отцом и сыном Соловьевыми, призванная сеять доброе и вечное, пренебрегает элементарными нормами взаимоотношений с наемными работниками. Дмитрий Соловьев уже шестой месяц отделывается обещаниями о том, что деньги будут выплачены. Подобной затяжки с выплатами еще не было никогда".
В течение двенадцати лет я занимался формированием международной программы "Духа огня". За это время утопающий в снегах Ханты-Мансийск посетили кинематографисты со всего мира — от знаменитого Леоса Каракса, возглавлявшего жюри, и любимой бунюэлевской актрисы Бюль Ожье до совсем молодых, начинающих. Попадая в этот совершенно нетипичный для России город с прекрасной архитектурой, музеями и концертными залами, они поражались: что это? Норвегия? Кувейт? Потсдамерплац in the middle of nowhere? Таежная экзотика, быт коренных народов Севера создавали отличный контрастный фон для современного актуального фестиваля, ориентированного на новое кино.
Здесь получили свои первые награды Бенедек Флигауф, Кирилл Михановский, Петр Буслов и Аслан Галазов, здесь Кирилл Туши задумал фильм о Ходорковском. Здесь вместе с основателями фестиваля Сергеем Соловьевым, Александром Абдуловым, Марией Зверевой и нашими гостями мы пережили много эмоциональных и драматических моментов: один из них — показ и награждение фильма Павла Бардина "Россия-88", вызвавшего недовольство в высоких сферах, но тем не менее получившего путевку в жизнь на "Духе огня".
За эти годы в Ханты-Мансийске выросло поколение зрителей, готовых смотреть неформатное авторское и проблемное кино. Сначала, в 2003-м и 2004-м, люди, приходившие в кинозалы, были в полном недоумении: они даже не подозревали, что такое кино существует. Сегодня они рвутся на просмотры трудных, экспериментальных лент, как наш "Ленинград" или немецкая "Зимняя сказка пролетариата" (беру программу нынешнего года), с энтузиазмом их смотрят и обсуждают. Всегда полны залы на фильмах российского конкурса; несмотря на то что объективно уровень многих из них не слишком высок, зрители приходят из любопытства и даже, если хотите, патриотизма, почему бы и нет?
В этом году фестиваль внешне прошел успешно и гладко, без видимых провалов и конфликтов. Но именно он стал для меня последним. Я принял это решение не без грусти, но без колебаний. Если заглянуть за парадный фасад, а у меня есть эта возможность, становится очевидно, что фестиваль перестал развиваться, пребывает во власти стагнации, а попытки модернизировать его стоят слишком многих усилий и не дают достаточных результатов. Одной из причин можно считать редукцию бюджета, но я убежден, что корень проблемы не это, а расстановка приоритетов. Деньги надо направлять прежде всего на повышение интеллектуального и культурного потенциала события. А именно с этим на "Духе огня" становится все сложнее.
В прошлом году уже произошла неприятная история с оплатой труда переводчиков, о которой я уже писал в "Ъ". В конце концов под сильным давлением деньги были выплачены, однако остался нехороший осадок, и наиболее профессиональные люди из переводческого цеха в этом году не пошли работать на "Дух огня". Один из руководителей фестиваля сказал: не беда, придут другие. Действительно, пришли, но вот история повторяется, и на третий год "других" может уже не хватить. Или придется, как это уже как-то раз было, на пресс-конференции по иранскому фильму пользоваться услугами найденного в Ханты-Мансийске таджикского гастарбайтера: он кое-что понимал на фарси, только никак не мог осилить смысл часто повторяемого слова "культура".
В этом году, пользуясь полномочиями программного директора, я добился приглашения нескольких кинокритиков нового поколения, чтобы поднять уровень прессы, пишущей о фестивале. Потому что мне надоело, когда в объемистой папке публикаций девяносто процентов состоит из вариаций одного и того же текста: "Фанни Ардан поехала в тайгу и выпила там водки". В этот раз было крайне интересно прочесть в авторитетных изданиях и на популярных сайтах анализ конкурсной программы, включая критические замечания: предпочитаю их светским благоглупостям. Интересно и содержательно прошли презентация книги "Балабанов", выпущенной издательством "Сеанс", а также круглый стол "Балабанов и после" о ситуации в сегодняшнем российском кино.
Однако эти движения оказываются парализованы позицией руководства фестиваля: оно предпочитает экономить на интеллектуальной составляющей и по-прежнему считает возможным не платить людям за их труд. Человек, приглашенный куратором спецпроектов и внесший очень важный вклад в успех нынешнего фестиваля, довольно быстро почувствовал эту установку и, чтобы не рушить дружеских отношений, отказался от гонорара. Он сказал: вместо того чтобы унижаться и требовать хотя бы каких-то гарантий оплаты, сделаю все, что обещал, бесплатно, на дружеских основаниях. И сделал. Но сделает ли в следующем году — не уверен.
У меня лично нет к фестивалю материальных претензий. Но уже давно копятся сомнения: есть ли смысл продолжать работать в подобной обстановке. Наступает момент, когда сомнения перерастают в уверенность: попытки реформирования фестиваля обречены на неудачу, а возможности его развития резко ограничиваются. Причем сделали это не американцы или европейцы, обложившие Россию культурными санкциями, и не чиновники, которые чужды тонкостям культуры, а мы сами своими собственными руками. И это — самое обидное.