Создание в структуре правительства РФ Министерства строительства и ЖКХ дало архитекторам и строителям «второе дыхание». Совет главных архитекторов России совместно с Минстроем взялся за осуществление революционных преобразований в системе застройки и реконструкции городских территорий. О новых подходах к формированию облика российских городов, особой роли Воронежа и других приграничных агломераций рассказал президент Российской академии архитектуры и строительных наук, председатель Совета главных архитекторов России Александр КУЗЬМИН.
Фото: Олег Харсеев, Коммерсантъ
— Почему именно Воронеж был выбран площадкой очередного заседания Совета главных архитекторов?
— За 16 лет работы Совета сложилась традиция: мы собираемся дважды в год - один раз в Москве, когда идет фестиваль зодчества, а второй раз проводим выездное заседание. Выбираем тот регион, который в это время по той или иной причине становится наиболее важным для нашей страны. Почему на сей раз Воронеж? Я сторонник шведской теории, которая утверждает, что в мире есть европейская цивилизация, китайская и развивающаяся российско-сибирская. Между ними идет перманентная борьба, которая в последнее время проявилась очень сильно. В ней завоевывается в первую очередь человеческий потенциал, во вторую – территориальный. Потому что есть вещи, которые берутся количеством, переходящим потом в качество. Сейчас форпостом этого противостояния оказалась Воронежская область и другие граничащие с Украиной регионы.
Я считаю, что на сегодняшний день один из главных акцентов развития России должен быть поставлен именно на эти территории. Мы должны восстановить тот потенциал, который потеряли с распадом СССР - более 50 млн человек, которые были связаны с нами политически, хозяйственно и даже культурно. Теперь на границе России с Западной Европой мы имеем малочисленные регионы, которые мало кто в мире знает. Вдумайтесь: численность населения Воронежской области всего около 2,4 млн человек, притом что почти половина из них живет в облцентре. Вы представляете, какая несправедливость в этих цифрах! В данной ситуации, как мне кажется, такие города, как Воронеж, Смоленск, должны стать главными точками развития. Эта идея заложена в схеме развития центрального округа, которую мы создали.
Помимо вышеназванной причины мы выбрали для своего заседания именно Воронеж еще и потому, что здесь проводился интересный форум - «Зодчество Черноземья». Мы решили поделиться с профессиональным сообществом теми новыми идеями по консолидации архитекторов и строителей на новой платформе, которые Совет предлагает Министерству строительства и ЖКХ.
— О чем шла речь на вашем совете?
— На заседании многие главные архитекторы говорили о том, что длительное время в нашей сфере используется порочная «система координат». Мы планируем сроки строительства, объемы, а во главе угла должен стоять срок жизни здания. При таком подходе само строительство может быть более затратным, но потом складывается экономия за счет того, что мы это здание эксплуатируем сто лет. Практика такова, что частный инвестор думает не о качестве, а о сбыте. И за то, что будет с этим зданием потом, он не отвечает. Сегодня кто заинтересован в том, чтобы жилье долго жило? Никто. Сейчас чем хуже оно будет эксплуатироваться, тем больше у сына, которому девелопер передаст свой бизнес, будет работы и прибыли. А если застройщик сразу берет дом на эксплуатацию, он будет вести себя по-другому и думать о качестве.
Нужно кардинально изменить и отношение людей к жилью. Мы все из советского времени, когда квартиры давались бесплатно. Отсюда – наплевательское отношение к подъездам, дворовым территориям: что легко дается, не ценится. На наш взгляд, государство должно создать рабочие места с достойной оплатой, а человек уж сам потом займется приобретением квартиры по своему вкусу. Жилье не должно быть доступным. Оно должно быть достойным. Именно за счет человека, который его имеет.
— А как же государственная программа «Доступное жилье» с упором на рост объемов строительства? Не вступают ли в противоречие по заложенным в них смыслам доступное и достойное жилье? Не получим ли мы эффекта безликих «хрущевок»?
— Однозначно получим. По одной простой причине: когда мы вырываем из комплексной задачи единичную, остальные не решаем. Нужно понять одну вещь: мир перешел на иной уровень развития. И если мы хотим сохранить кадры, человеческий потенциал, должны думать не только о безопасности, но и о комфорте людей. Интересный пример: люди заработали деньги на Дальнем Востоке, но переехали жить в Подмосковье или Питер. Потому что на Дальнем Востоке деньги есть, работа есть, а комфорта нет. Мир сделал новый виток: мы сейчас не живем ради куска хлеба, мы живем ради вкусного куска хлеба.
Государство должно честно сказать людям: мы можем построить вам детский сад, поликлинику, а все остальное – думайте сами. В Москве есть прекрасные примеры, когда люди, зная о том, что к ним во двор уже не придет экскаватор и не будет уплотнять застройку, сами начинают вкладывать деньги в территорию. Но для этого должен быть первый шаг, создающий уверенность людей в том, что завтра не будет сломано созданное ими сегодня.
Когда я был главным архитектором Москвы, мы разделили весь город на две зоны: развития и стабилизации. Во второй ни о каком «бульдозере» и речи быть не могло.
В резолюции заседания Совета главных архитекторов, переданной министру, есть предложение разработать всероссийскую стратегию «Концепция городов для жизни». Речь идет как раз о преобразовании городского пространства на ближайшие 30-50 лет с сохранением самобытности, но применением современных технологий строительства, создающих безопасность, комфорт и красоту. Тогда проблема массового перемещения людей из провинции в мегаполисы решится сама собой. В каждом регионе архитекторы могли бы составить свой проект, а потом их всех объединить в общую программу. Речь идет о самоидентификации русских городов. И это очень серьезная вещь. Вопрос внутренней привязки к культурно-историческим корням. Сергиев Посад, Плес это уже делают. Мало создать дополнительные квадратные метры. Они должны быть такими, чтобы в них хотелось жить.
У нас много прекрасных городов, Воронеж в их числе, и если эта концепция будет разработана и утверждена, проектирование городов перестанет быть сиюминутным, а будет на длительную перспективу, с пониманием, как город будет расти с учетом демографии, развития производства, утилитарных и эстетических потребностей его жителей. И это как раз даст такую городскую среду, в которой людям комфортно жить.
— Насколько де-факто влиятельна фигура главного архитектора в связке «власть, население и инвесторы», при планировании застройки территории?
— Специальность «главный архитектор города» появилась в 1944 году, когда нужно было восстанавливать города из разрухи. Тогда были сформированы питерская и московская команды, которые направились в регионы и стали там фактически диктаторами в архитектурных решениях. Они подчинялись напрямую Берии, но входили в структуру местной власти. А сейчас мы должны понять, что живем в другом мире. У нас, как минимум, четыре составляющих: власть, профессионалы-архитекторы, население и инвесторы. И нужно найти между ними консенсус, чтобы проект состоялся.
А что касается точечной застройки, Юрий Лужков (экс-мэр Москвы) в свое время поручил мне заниматься этим вопросом. Я просмотрел 1,2 тыс. дворов, где возникала такая ситуация. Из них в 400 мы отменили точечную застройку с компенсацией инвесторам. И мэр меня в этом поддержал. А остальные обошлись без конфликтов с населением – инвесторы научились разговаривать с людьми и убеждать их в целесообразности проекта, а в качестве извинения за временные неудобства от стройки делать им компенсацию в виде благоустройства.
Главный архитектор как доктор. Вот я много курю. Мне мой врач постоянно говорит, что нужно бросить это делать. Но я не слушаю. И если со мной что-то случится, врач будет виноват? Когда власть прислушивается к тому, что говорит главный архитектор, можно избежать последующих непоправимых последствий в облике города.
При создании концепции «городов для жизни» мы подразумеваем и то, что главным архитекторам на местах легче будет отстаивать свою позицию, когда за ними стоит министерство и профессиональное сообщество. Это большой прорыв. Мы рады, что появилось Министерство строительства, которое, уверен, вернет нам голос.
— Когда поток беженцев из Украины нарастает, наверное, не самое лучшее время для новаций в архитектуре и строительстве – население резко увеличивается, необходимо быстро возводить то самое доступное жилье...
— Есть, конечно, чрезвычайные ситуации, как, например, в прошлом году в Амурской области и Хабаровском крае, там правда, не до изысков: люди живут в клубах, школах. Мы – люди подвига и не системы. Умеем делать хорошо две вещи – готовиться к праздникам и жить в экстремальных условиях. А вот нормально жить каждый день не умеем. Вы приводите пример с Украиной. На самом деле у нас к этой ситуации должно было быть все готово: отработаны градостроительные схемы там, где есть резервы жилья и места приложения труда. Беженцам ведь, которые приезжают без запасов средств, необходимо в первую очередь где-то работать, чтобы жить.
— Строить на сто лет, как вы предлагаете, наверное, невозможно без системы контроля.
— Дело не в контроле. У нас и так контроль стал самым любимым делом для слишком многих. Мы получили целую касту людей, которые умеют только контролировать. Страшно, что это молодежь, которая, вкусив такую власть, уже не пойдет ни к станку, ни к кульману (чертежный инструмент), ни в поле. Повторю: не в контроле дело. Должна быть выстроена система, которая сделает качественное строительство выгодным. Этим мы и собираемся сейчас заняться.
— Какие-то предложения уже сделали?
— На заседании совета я критиковал наш цех и себя лично, потому что, 16 лет работая главным архитектором Москвы, крутился как белка в колесе. Нужно остановиться и подумать, что ты делаешь и для чего. Жизнь мне дала сейчас такой шанс, чтобы посмотреть немного со стороны на свой цех. Грустное зрелище… Профессию архитектора, мягко говоря, девальвировали. И если этого статус-кво не изменить, мы потеряем еще оставшиеся в строительной науке и архитектуре умные головы
Вопрос на самом деле для нас куражный. Надо попробовать. Я думаю, что мы еще можем сделать что-то хорошее для государства. Хотя один деятель в Сколкове и назвал наше поколение сбитыми летчиками. Я сначала очень обиделся, а потом подумал, что человек, который это произнес, плохо знает российскую киноклассику: каждый сбитый летчик, приземлившись, создает партизанский отряд…
— Какие же стратегические задачи ставит перед собой ваш «отряд»?
— Сейчас с помощью Министерства строительства и лично Михаила Меня мы сформировали технологическую платформу, во главе которой будет стоять Российская академия архитектуры и строительных наук, которую мне доверили возглавить, Государственный научный центр строительства (ГНЦС) и два ведущих института – МАРХИ и МГСУ. Кстати, на мой взгляд, хорошо, что Минстрой возглавил не строитель, а, значит, фигура, не входящая ни в один из существующих кланов. Господин Мень - человек со стороны, его видение сложившихся реалий не грешит узковедомственным ракурсом зрения, и, что особенно радует, он хочет и может понять других. Благодаря этому мы получили хорошую административную поддержку нашим начинаниям.
Новая технологическая платформа уже согласована с Минстроем, Минобром, Минэкономразвития, теперь ждем, когда премьер-министр Дмитрий Медведев назначит ее рассмотрение. Я думаю, в итоге должна получиться платформа, на которой все мы, задействованные в строительстве специалисты, сможем общаться и друг другу помогать. Причем не за деньги. Хочется переломить традицию, когда каждая созданная на сегодняшний день структура ориентирована на то, чтобы что-то отщипнуть для себя. Пример других ориентиров есть: наш Совет главных архитекторов существует 16 лет, и мы за это время ни копейки ни с кого не взяли. Мы создаем платформу профессионалов, а не тех, кто пристроился к профессии. В этом сообществе собираются люди, которые решают конкретные вопросы.
Главный из них на повестке дня, и это поддержал министр – среди приоритетных научных программ должна появиться объединяющая всех, кто создает среду жизнедеятельности людей. Если нам удастся ее создать и внести в ныне действующий указ президента 2011 года, верная система координат выстроится сама по себе. Мы сможем двигаться к цели, которую еще римский зодчий Витрувий сформулировал так: «Архитектура – это прочность, польза и красота», а это очень важно.
— Как ваше профессиональное сообщество оценивает архитектурный облик столицы Черноземья?
— Здесь нет ярких градостроительных ошибок, как в некоторых других городах, которые фактически разрушили городское пространство. Здесь есть оригинальная среда, замечательный масштаб и, кстати, очень хорошее качество благоустройства в центральной части города. Вот это меня удивило. И асфальт положен очень качественно, и бордюрный камень, говорю как профессионал, такой, что его не придется в следующем году менять.
Если говорить о новостройках, я сторонник того, чтобы впереди архитектуры на один шажок шла литература. Вот французы - великолепные создатели легенд. Идешь в Мулен Руж – тебе дают отвратительную курицу и противное шампанское. Но при этом говорят: «Тулуз Лотрек так питался». И весь мир пьет это шампанское и ест эту курицу, которую разжевать нельзя.
Мы не умеем делать легенды. А легенда должна быть не только у города, но и у каждого района. Должно быть то дерево, под которым сидел, к примеру, Пушкин или Кольцов. Причастность к этому месту дает особые эмоции. У Воронежа путь развития такой интересный, что почва для создания легенд обширная. К примеру, тот самый куб воронежского чернозема, который поверг в шок мировое сообщество на выставке в Париже.
— Что лично вы вкладываете в понятие «среда комфортного проживания»?
— Это когда ты, живя в Москве или провинциальном Калаче, чувствуешь себя на Родине. Когда возникает не просто любовь, а гордость за то место, где живешь, это и есть комфортная среда.