Грациозный монумент

Опера Россини на Большом фестивале РНО

Фестиваль музыка

Олег Цыбулько (слева) справился со своей партией достойно и ничем не хуже, чем Антонино Сирагузе (справа)

Фото: Геннадий Гуляев, Коммерсантъ  /  купить фото

Плетневский оркестр снова выписал в Москву главного в мире россиниевского специалиста — дирижера Альберто Дзедду. О том, как звучал в его трактовке "Танкред" Россини со звездным составом солистов во главе с меццо-сопрано Патрисией Бардон и сопрано Ольгой Перетятько, рассказывает ЮЛИЯ БЕДЕРОВА.

Как известно, у первого опыта Россини в жанре opera seria — два финала: счастливый венецианский (1813) и более поздний, трагический, ближе к оригиналу (к Вольтеру и поэме Торквато Тассо "Освобожденный Иерусалим"). В свое время публике больше понравился оптимистический, но со второй половины ХХ века предлагается любить оба. Тем не менее Дзедда, художественный руководитель Россиниевского фестиваля в Пезаро, наместник композитора на земле, дирижирующий его музыкой уже почти 60 лет подряд, выбрал первую, неправильную с точки зрения литературных источников, но идеально стройную по музыке венецианскую редакцию. Для Москвы, где "Танкред" — абсолютный раритет, как какое-нибудь архивное изыскание, где бельканто непривычно, а неторопливая изысканность жанра не в крови, это был наилучший выбор. Если бы в конце концов еще умер главный герой — это было бы уже слишком.

Музыка "Танкреда" — почти классическая структура seria: развернутые арии сменяют друг друга, действия фактически нет, речитативы лаконичны, хоры и ансамбли — минимальны. Все устроено так, словно идешь по длинной скульптурной галерее, где фигуры медленно сменяют друг друга и периодически повторяются, нет смысла бежать, за одной арией будет другая и так всю дорогу, пока не выйдешь. Задача слушателя — разглядывать красоту героев, удивляться ее простоте, изощренности и возвышенности всех форм, интонаций и чувств. Иногда можно отойти в тенистый двор, тогда со стороны видна целая группа скульптур, и это будет дуэт или ансамбль, как секстет в финале первого действия, где Россини аккуратно выдает свою буффонную музыкантскую сущность и герои по его воле выводят в числе прочего рисунок оркестрового сопровождения. Это сделано так изящно, что монументальные порядки opera seria не давят, музыка подхватывает слушателя и бережно несет дальше, где уже почти только арии друг за другом, одна красивее другой.

Не сразу показалось, что у Дзедды с оркестром полное взаимопонимание, первое действие звучало на манер последней репетиции в костюмах, но персонажам оперы в выходных ариях было удобно. В то же время идеальной стала только первая ария Танкреда — Патрисия Бардон со своим темным матовым голосом, виртуозным белькантовым мастерством и рыцарским благородством стиля в этой брючной партии замечательна, а что верхние ноты звучат резковато — так их совсем немного на несколько часов музыки. Ольга Перетятько — одна из самых модных и востребованных сегодня сопрано, уже с сенсационным успехом спевшая на россиниевской сцене в Пезаро,— в первой арии была еще немного куклой Олимпией или Соловьем (ее мировая слава началась как раз с "Соловья" Стравинского в постановке Лепажа), превосходной машиной с большими возможностями, отлично скрывающими небольшие ограничения. Но в дуэте Танкреда и Аменаиды все уже стало нежным и плавным, как должно быть, и во втором действии, где печаль и героика самого изысканного, самого грациозного толка щедро разлиты по партитуре, все зазвучало совсем безупречно. В том числе партия Арджирио — Антонино Сирагузе, певшему уже в Москве с Дзеддой в знаменитом исполнении "Итальянки в Алжире", не далась выходная ария в первом акте, зато во второй он совершенно обезоружил публику тонкостью и проникновенностью бельканто и своего голоса.

Местные участники ансамбля, особенно Александра Кадурина и Олег Цыбулько, справились достойно и в ласковом блеске, какой придает музыке Россини Альберто Дзедда, не потерялись. Хор, глядя на дирижера, зазвучал с нездешней деликатностью, оркестр был почти всегда аккуратен, статичная скульптурная композиция оперы с обычными для этого дела любовью, обманами, ошибками, сарацинами и смертельными угрозами оказалась текучей и гибкой, а краски — светлыми, но неброскими. В целом Москва нашла, что "Танкред" и правда изумительно хорош, как бы ни заканчивался, и что 86-летний Дзедда, которого уже в третий раз здесь слушают как в последний раз,— живее всех на свете.

Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...