Фестиваль танец
Фото: Edouard Lock
Фото: Edouard Lock
Фото: Edouard Lock
В Стокгольме началась Неделя танца. Это фестиваль для профессионалов: слетевшиеся в столицу Швеции менеджеры, арт-директора и эксперты отсматривают местные новинки, чтобы отобрать лучшие для собственных фестивалей. В первый же день ТАТЬЯНА КУЗНЕЦОВА нашла своего фаворита.
Обильный шведский рынок современного танца нуждается в экспорте: его разнообразная продукция мало известна за пределами Скандинавии. Свежепридуманная Стокгольмская неделя танца как раз и призвана свести продавцов с потенциальными покупателями. Конечно, не в ущерб нормальным зрителям: осенний сезон премьер — местная традиция, и театры ломятся от публики. Однако спецгостям Недели в дополнение к уже вышедшим на сцену работам показывают и заготовки — репетиции и отрывки будущих спектаклей: их потенциал могут распознать лишь зубры фестивального дела.
Впрочем, открылась Неделя танца премьерами публичными и громкими: Кульберг-балет, старейшая и почтеннейшая труппа Швеции, показала два новых спектакля. Молодежный эксперимент "Tones&Bones" поставлен Стиной Нюберг, свежеиспеченным магистром искусств, для шести солистов компании; "11-й этаж" (для девяти танцовщиков и четырех музыкантов) сочинен знаменитым канадцем Эдуаром Локом, чья слава докатилась и до России, когда Диана Вишнева триумфально станцевала с его труппой в Кремлевском дворце балет под скромным названием "Новая работа Эдуара Лока". Трудно представить себе что-либо более несхожее, чем две эти работы,— и не только из-за несоизмеримости дарований хореографов. Кажется, что их станцевали две разные труппы диаметрально противоположных художественных направлений.
"Tones&Bones" напрасно претендует на экспериментальность: это модификация стиля "не-танец" — направления, некогда взлетевшего было на гребень моды, но быстро увядшего. Придумавший его француз Жером Бель разыгрывал нарочитую пластическую безграмотность исполнителей остроумно и радикально: негодующие зрители бежали с его спектаклей толпами. Десяток лет спустя шведка Стина Нюберг искательно заигрывает и с публикой, и с артистами, охотно пользуясь скудными плодами их импровизаций. Спектакль бесконечно прост и смахивает на детскую игру в "раз-два-три, фигура, замри". Шесть обоеполых танцовщиков, одетых в жизнерадостные майки и шорты, упоенно выколачивают на всевозможных ударных и синтезаторе сочинение саунд-дизайнера Ребекки Дигби, затем поочередно оставляют музыкальные инструменты, чтобы заняться "не-танцем", и заканчивают спектакль в полной тишине пародией на физкультурную пирамиду. Дискретные движения артистов, разрубленные секундными интервалами,— выпады, наклоны, перекаты, разбросы рук, сгибания и подъемы ног — имитируют пластику "простых людей", готовящих сюрприз для какого-нибудь корпоративного капустника со всем присущим подобному жанру незатейливым юмором. Чем больше на сцене людей, тем неодолимее их тяга к взаимодействию: залезанию на закорки, тасканию друг друга за ноги, совместным кувыркам и прочим тактильным дозволенным радостям. Это тягостное зрелище усугубляется отсутствием какой-либо дистанции между танцовщиками-профессионалами и их героями: похоже, будто сами артисты не способны ни на что более вразумительное.
"11-й этаж" доверен более опытным солистам — фирменный язык Эдуара Лока с его сумасшедшей скоростью мелких движений и координационной сложностью требует основательной школы и безупречного владения телом. Уникальность этого спектакля в отсутствии пуантов — ранее бывших непременным атрибутом работ Лока, этого удивительного автора, никогда не учившегося классике, но владеющего в совершенстве и пальцевой техникой, и искусством поддержки. Ведь именно пуанты обеспечивают бешеную — будто при ускоренной перемотке кинопленки — быстроту всех этих вращений, обводок, всевозможных рондов, фраппе и маленьких батманов, которыми сражаются друг с другом артисты Лока в его загадочных бессюжетных балетах. Но шведская труппа, основанная полстолетия назад реформатором Биргит Кульберг, жаждавшей превратить полумертвый балет в живой танцевальный театр, отродясь не знала пальцевой техники и к абстракциям всегда относилась с известным недоверием. А потому Локу пришлось смириться с женскими туфлями на каблуках и актерской яркостью исполнителей.
"11-й этаж" — это блистательный оммаж царству джаза и культуре нуара. И хотя Гэвин Брайерс закончил партитуру для рояля, саксофона, аккордеона и контрабаса только за две недели до премьеры, хореография Лока, давнего друга композитора, легла на его пряную музыку как влитая — звучащие в ней мотивы блюза, тустепа и непременного танго изначально заложены в хореографии.
Четыре музыканта в черном у черного задника, шесть роковых красоток в "маленьких черных платьях" с большим разрезом; трое непроницаемых мужчин в черных костюмах; черная, как беззвездная ночь, сцена; конусы лучей, выхватывающие из мрака персонажей этой бессюжетной, но богатой на события истории, ежеминутно грозящей взорваться револьверными выстрелами,— атмосфера "11-го этажа" идеально соответствует канонам жанра и словно материализует призраки героев Хамфри Богарта, Лорен Бэколл и прочих академиков нуара. Одиннадцать новелл — поединков всех со всеми — переполнены бурными эмоциями, прямым актерским взаимодействием и неприкрытым эротизмом, вовсе не типичными для хореографии Лока. В фирменной, буйной и стремительной, жестикуляции локовских персонажей замелькала непривычная конкретность бытовых жестов, в безумных и рискованных сражениях ног проявились затейливые комбинации аргентинского танго. И даже классические пируэты с заносками, которые локовские богарты умудряются провернуть между поглаживанием женского бедра и выпадом в сторону соперника, выглядят здесь необходимым средством самообороны — вроде револьвера, вовремя пущенного в ход.
Пятьдесят упоительных минут "11-го этажа", закончившиеся взрывом последнего дуэта героев — отчаянно горького и неотразимо сексуального, позволили не просто смириться с дурацкой инфантильностью "Tones&Bones", но даже найти в диком сочетании этих спектаклей некоторую обаятельную браваду. Ведь только уверенная в себе и мощная труппа с богатым репертуарным багажом может позволить своей молодежи так нашалить, дурача не только почтеннейшую публику, но и серьезных покупателей на открытии первой шведской Недели танца.