Общественная палата Москвы создала специальный Совет по контролю реформы здравоохранения, сообщил председатель Михаил Кузовлев. Зампред московской ОП Константин Ремчуков обсудил ситуацию с ведущим "Коммерсантъ FM" Петром Косенко.
Фото: Дмитрий Лекай, Коммерсантъ
Планируется, что в состав Совета войдут представители столичных властей, общественные деятели и главврачи московских медучреждений. На первом заседании, которое состоится 3 декабря, они обсудят спорные вопросы предстоящей реформы здравоохранения в Москве, в том числе, возможные массовые сокращения медперсонала и ликвидацию некоторых больниц.
— Расскажите поподробнее о Совете, какие будут у него полномочия по этому вопросу?
— Поскольку Совет при Общественной палате, полномочия Общественной палаты определены законом — это фактически общественный контроль, это площадка для того, чтобы подвергать анализу, ревизии действия власти по различным направлениям. Но выяснилось, что проводимая в последние недели модернизация здравоохранения в Москве вызывает очень неоднозначную реакцию как у москвичей, так и у работников сферы медицинского обслуживания. Количество запросов, жалоб, предложений превысило среднестатистическое, и мы собрались на экстренном внеочередном заседании в пятницу, обсудили ситуацию и приняли решение, что нужно создать Совет при Общественной палате для контроля модернизации здравоохранения в Москве.
Мы можем позволить себе набор лиц, которые не аффилированы с властью, независимы — очень много энергичных общественников входит в Общественную палату — для того, чтобы контролировать каждый этап реформы, учитывать мнения, обсуждать. Площадка будет открытая, приглашать будем людей с разными точками зрения, представителей департамента здравоохранения, руководство мэрии, которое курирует то или иное направление.
— Не слишком ли поздно создается этот Совет?
— Если его не было, то что, его не создавать вообще?
— Понятно, но, тем не менее, уже сокращения идут, какие-то учреждения закрываются на этом этапе.
— Да, именно на этом этапе мы и хотим узнать. Потому что вы знаете, что сокращения идут, отношения обостряются, и есть такое ощущение, что представители власти и медицинская общественность вошли в клинч, они не способны к компромиссу.
Одна из целей нашей инициативы состоит в том, чтобы на этой площадке Совета можно было нащупывать точки соприкосновения в поисках компромиссов.
Кто-то должен сделать шаг назад, кто-то должен понять, кто-то должен разъяснить. Мы решили иметь двух сопредседателей, потому что я в медицине не понимаю, но я в состоянии вести диалог с общественностью, подтягивать людей, которые занимают активную позицию в интернете, в общественных организациях. Ирина Назарова — главврач больницы, она знает нюансы, помнит, как это было, как это не было.
Я в последние два-три дня начал встречаться с людьми, когда я сам для себя решил, что мне очень интересно, как будет это проходить, почему такое напряжение возникло. Я узнаю для себя огромное количество новых вещей. Например, о том, что в борьбе с инфарктом миокарда московская медицинская власть приняла решение три года назад вместо одного центра "скорой помощи" по инфарктам создать 21 специализированный сосудистый центр. Если раньше ситуация была такая: у тебя случился инфаркт, приезжает "скорая помощь", забирает, уже из машины звонят эти люди и спрашивают ближайшие больницы, есть ли место. Они привозят тебя в больницу, кладут в палату, и дальнейшая судьба никого не интересует, когда к тебе подойдут, кто будет тобой заниматься. Сейчас этот 21 центр изменил технологию действий "скорой помощи". Она берет тебя в машину, оттуда звонят и выясняют, в каком из этих центров есть готовая и свободная операционная палата. Они сразу человека привозят на операционный стол, делают там шунтирование, все эти медицинские процедуры. Если раньше стандарт выписки после инфаркта был 45 дней, то сейчас на девятый день человек выходит здоровый.
— Это очень хорошо, но к проблеме сокращения, ведь речь идет о нескольких тысячах сотрудников?
— Я понимаю ваш вопрос, он не такой сложный. Если у нас смертность была три года назад 27% по инфарктам, то сейчас стала 8%. Выяснилось за эти годы, что во многих больницах сердечно-сосудистые отделения, о которых написано, в них не привезли ни одного пациента. Такой год — ни одного лечения. Скажите мне, если лечение происходит в этом 21-м новом созданном специализированном кардиоцентре, где оказывается качественная и эффективная помощь, зачем нужно отделение сердечно-сосудистой медицины в больнице, в которую не привезли ни одного пациента на "скорой помощи"? Такого рода сокращения нужны или нет?
— То, что туда не привезли пациента, это не значит, что пациента этого не было.
— Как это?
— Это значит, что "скорая помощь" у нас далеко не всегда может правильно поставить диагноз для того, чтобы целенаправленно отвезти пациента. Огромное количество претензий к московскому и не только к московскому здравоохранению заключается в том, что у нас отвратительная диагностика. И то, что у нас смертность от сердечно-сосудистых заболеваний на первом месте, говорит как раз о том, что квалификация врачей не позволяет им поставить диагноз таким образом, чтобы оказать максимально четко конкретную помощь пациентам.
— Как мне нравится, как вы говорите, тем самым вы констатируете, что в здравоохранении нужно что-то делать.
— Я констатирую, что нужно не что-то делать, а нужно конкретно делать.
— Я вам сейчас и рассказываю конкретно…