Российский крупный бизнес только приглядывается к новому финансовому инструменту — корпоративным венчурным фондам. Идея проста — искать инновационные идеи не только внутри компании, но и на всем рынке.
Фото: Евгений Павленко, Коммерсантъ / купить фото
Корпоративный венчурный фонд выглядит как попытка совместить несовместимое. С одной стороны, венчур, то есть рискованное предприятие. Это уже ставшие привычными стартапы с молодыми бизнесменами и масштабными идеями, из которых 90% умрут, так и не став бизнесом. С другой стороны, корпорации со своими недостатками: бюрократией, отчетами, огромными и неповоротливыми департаментами.
«Корпорации и стартапы плохо совместимы,— подтверждает Сергей Архипов, заместитель генерального директора по инновациям ОАО “Объединенные машиностроительные заводы”.— Стартап, развивающий прорывную идею, просто не сможет встроиться в структуру крупной компании, где необходимо обеспечивать стабильный результат. Это было бы опасно и для самой корпорации — ведь увлекаясь новыми неопробованными технологиями, можно разрушить выстроенный годами производственный процесс и ни к чему не прийти».
Сергей Архипов объясняет, как выстроен процесс поиска инноваций в «Объединенных машиностроительных заводах». Есть инновации догоняющие — это, по сути, заимствование лучших западных практик. Улучшающие инновации — то, что в советские времена называлось рационализаторским предложением: как повысить производительность или сократить потребление ресурсов. Наконец, продуктовые инновации — это подготовка нового предложения для рынка. Все три вида инноваций происходят внутри предприятия — с привлечением собственных инженерных ресурсов и НИОКРа.
«Однако есть четвертый вид инноваций — прорывные,— продолжает господин Архипов.— Такие инновации создают принципиально новый продукт, который настолько превосходит своих предшественников, что просто удаляет их с рынка. Так произошло, например, когда на рынок попали гидравлические экскаваторы — это была прорывная инновация».
Но двум богам служить нельзя — либо вы изобретаете машину, которая перевернет мир, либо управляете корпорацией, которая предлагает рынку стабильный поток продукции. Задача корпоративного венчурного фонда в том, чтобы разделить две эти задачи.
Пионеры из госкомпаний
Главная задача корпоративного фонда — инвестировать в такие идеи и технологии, которые в дальнейшем могут пригодиться в самой корпорации. Именно этим путем пошел Сбербанк, создав в 2012 году фонд SBT Venture объемом $100 млн.
Фонд сфокусирован на информационных и коммуникационных технологиях для финансовых институтов. Его создатели предупреждали еще в 2012 году: инвестировать будем не только в российские стартапы, а по всему миру. Так и вышло: среди инвестиций SBT Venture — американский Moven, финский Walkbase, швейцарский NetGuardians. Почему именно Сбербанк стал пионером корпоративного венчура? Объяснение можно найти в программной речи главы Сбербанка Германа Грефа на форуме «Россия зовет». «Я сижу полностью на импортном продукте. Я уже сегодня не могу без благ цивилизации. Я не могу не сидеть в интернет-банке. Я не хочу стоять в старый советский Сбербанк в очереди, чтобы меня плохо обслужила девушка»,— заявил тогда господин Греф, выступая против экономической конфронтации с Европой.
В других госкомпаниях движение в сторону венчура только начинается. Весной 2014 года «Ростелеком» объявил о создании корпоративного венчурного фонда, направленного на поиск инновационных продуктов, услуг и технологий на рынке и привнесение в компанию новых компетенций. По словам вице-президента телекоммуникационной компании Алексея Басова, «целевой размер средств под управлением венчурного фонда “Ростелекома” составит $100 млн. Основными направлениями инвестирования станут стартапы, привлекающие финансирование на стадиях Round A и Round B, с высоким потенциалом роста, уникальными технологиями и потенциальными синергиями с “Ростелекомом”».
«Венчурное финансирование в России используется в таких сферах, как IT, финтех, фармацевтика,— поясняет Владимир Костеев, исполнительный директор клуба директоров по науке и инновациям (iR & Dclub).— В индустриальной сфере таких решений мало».
Среди тех, кто пытается запустить индустриальный венчур,— например, ОАО РТИ (учреждено АФК «Система» и Банком Москвы в феврале 2011 года). Компания разрабатывает готовые решения в области национальной обороны, систем связи, ИТ-инфраструктуры, автоматизации и оптимизации бизнес-процессов. ОАО РТИ сформировало собственный фонд, который консолидирует бюджет на исследования и разработки.
«Мы используем возможности технопарка “Саров”,— рассказывает Юрий Сумин, заместитель руководителя комплекса R&D ОАО РТИ.— Наша управляющая компания осуществляет там свою деятельность как венчурный фонд, то есть мы финансируем стартапы на начальном этапе развития. Выбираем компании, которые в перспективе помогут реализовать цели, которые ставит перед собой РТИ. Это интеллектуальные транспортные системы, системы безопасности, биомедицина».
Первоначальный объем инвестиций в такие стартапы — до 10 млн руб.: по словам господина Сумина, недавно фонд одобрил финансирование первых трех проектов. «Один из них — это создание системы высокоточного мониторинга окружающей среды на базе распределенных датчиков,— поясняет господин Сумин.— Мы сможем использовать его в системе безопасного города — например, для прогнозирования обледенения дорог».
Стартаперы, которые приходят в РТИ,— не молодежь, чаще это серьезные ученые. С ними легче работать: они не только готовы реализовать свою идею, но и проходить через долгие процедуры сертификации и лицензирования, выстраивать отношения с заказчиками.
«Объединенные машиностроительные заводы» (ОМЗ) выстроили собственную систему работы с инновациями. Во-первых, в компании работает свой бизнес-инкубатор, который собирает рацпредложения внутри компании. Каждый инженер ОМЗ может предложить свою идею, а если она будет одобрена инвестиционным комитетом,— то и возможность воплотить проект.
Во-вторых, ОМЗ привлекает инноваторов не только внутри компании. Для этого проводится конкурс «Техностарт», на котором можно выбрать самых талантливых стартаперов (в этом году в конкурсе приняли участие около 200 проектов).
Наконец, у компании есть свой фонд, созданный в 2014 году (его объем не раскрывается). По словам Сергея Архипова, фонд уже рассмотрел несколько проектов, и в начале следующего года они получат финансирование. Один из стартапов, разрабатывающий новые технологии производства водорода, претендует на инвестиции до $3 млн.
Впрочем, гораздо больше примеров, когда российские корпорации только обдумывают создание своего венчурного фонда. Например, ОАО «НПО “Сатурн”» ищет технологии, которые пригодятся для продвижения продукции за рубежом.
«Мы работаем в глобальном коммерческом рынке, конкурируем с такими гигантами, как General Electric,— говорит Дмитрий Иванов, директор по инновационному развитию ОАО “НПО «Сатурн»”.— Один из способов обеспечения конкурентоспособности в газотурбинном турбостроении — это привлечение венчурного капитала, работа со стартапами. Мы сейчас обдумываем эти возможности. Хотелось бы работать с малым и средним западным бизнесом. Он находится в глобальном поле сертификации, а значит, нам легче встраивать эти технологии в наш глобальный продукт».
Двигатель венчура
Главная идея корпоративного венчура в том, что следить за разработками по всему миру эффективнее, чем пытаться создать прорыв лишь своими силами. В мире много примеров такого подхода. Например, фонд компании Intel был создан в 1991 году, инвестировал $10 млрд в несколько сотен компаний. Мода на собственные венчурные фонды распространилась практически на всех гигантов цифровой индустрии: ежегодно такие гиганты, как Google или Facebook, покупают очередные стартапы, встраивая их в свой бизнес. Однако свои венчурные фонды есть и у традиционной индустрии: Volvo, Shell, BASF, Siemens и многих других. Инструмент оказался удобным. По данным американской венчурной ассоциации NVCA, доля корпоративных игроков на венчурном рынке увеличивается: в 2013 году корпоративные фонды предоставили 10,5% от всего капитала в венчурных сделках.
В России пока подобных исследований не проводилось: сам инструмент корпоративного венчура только зарождается. По оценкам экспертов РВК, в следующие три года объем капитала корпоративных венчурных фондов, действующих в России, может достичь 34 млрд руб.
Венчур коренным образом меняет научный и корпоративный мир, отмечает исследователь в области инноваций профессор Вим Ванхавербеке, один из гостей Московского корпоративного венчурного саммита.
«В сегодняшнем мире перед квалифицированными учеными и инженерами открываются новые возможности: чтобы построить карьеру, необязательно идти в крупную компанию, можно создать свою и получить финансирование от венчурного фонда,— говорит господин Ванхавербеке.— Сейчас очень хорошие идеи не задерживаются в больших компаниях, а часто оказываются в стартапах или в университетах. Крупные компании должны взаимодействовать со многими партнерами: маленькими компаниями, исследовательскими институтами и т. д.».
«Корпоративный венчурный фонд сегодня является для российских компаний по большей части инструментом разведки рынка,— делает поправку на отечественные реалии Владимир Костеев, исполнительный директор Клуба директоров по науке и инновациям.— Венчурное финансирование еще не стало двигателем инноваций, как это происходит в западных экономиках. Скорее наоборот: развитие корпоративного венчура происходит за счет личной вовлеченности руководителей компаний, которые продвигают этот инструмент».
Еще один двигатель венчура — государство. Правительство в России стимулирует государственные компании создавать собственные венчурные фонды. Для изучения лучших мировых практик в этой сфере, стимулирования компаний к использованию различных механизмов венчурных инвестиций и взаимодействия с технологическими стартапами в 2012 году при поддержке Министерства экономического развития и РВК создан Клуб директоров по науке и инновациям. Клуб — это площадка для организации коммуникаций корпораций со стартапами, обмена опытом, повышения компетенций топ-менеджеров, отвечающих за разработки и развитие инноваций в своих корпорациях.
«По нашей оценке, из тех 60 компаний с государственным участием, которые реализуют программы инновационного развития, для двух третей корпоративный венчур был бы полезен как инструмент поиска технологий,— говорит заместитель министра экономического развития Олег Фомичев.— Совместно с РВК мы разработали соответствующие рекомендации, каким образом в корпорации с государственным участием эту деятельность выстроить. Сейчас стараемся договориться о том, чтобы вкладывать средства в корпоративные фонды на паях: чтобы часть средств входила от РВК и часть от госкомпании».
Впрочем, добавляет господин Фомичев, «обязаловки» не будет: госкорпорации должны будут «серьезно изучить возможности создания корпоративных венчурных фондов и довести соответствующие предложения до своих советов директоров».