Что скрывает снег

Британские "Зимние грезы" в Перми

Премьера балет

В балете «Когда падает снег» зигзаги пластики повторяют крутые повороты жизни

Фото: Максим Кимерлинг, Коммерсантъ  /  купить фото

В разгар бесснежной европейской зимы Пермский театр оперы и балета представил "Зимние грезы" — новую для России программу английских одноактных спектаклей, в каждом из которых падает снег. ТАТЬЯНА КУЗНЕЦОВА не без сопротивления поддалась этой рождественской медитации.

Эти балеты, впервые поставленные в России (один, "Когда падал снег" Дагласа Ли, и вовсе мировая премьера),— золотой фонд британской классики, ожившая история английского балета. Изобретательный худрук Пермского балета Алексей Мирошниченко, успешно приучающий публику к тематическим программам одноактовок, на сей раз составил неожиданный букет из произведений, контрастных по жанру, но неуловимо родственных по духу. Камерные, сдержанно-лиричные, лишенные претензий, прячущие техническую сложность за внешней бесхитростностью, они — олицетворение английского стиля, хореографического и жизненного.

Программу открывают "Конькобежцы", поставленные в 1937 году на музыку Мейербера 33-летним Фредериком Аштоном, тогда еще не подозревавшим, что в будущем ему уготован рыцарский титул за роль родоначальника английского балета. Этой жанровой зарисовке, шутливому и незатейливому классическому дивертисменту, в котором традиционные па-де-де, па-де-труа, сольные и двойные вариации, танцы корифеев обрели непринужденную, житейски естественную незаконченность, надлежало стать главным оружием молодого британского балета в борьбе с иноземным нашествием — "Русским балетом" полковника де Базиля. Милейшие конькобежцы, одетые почти в кукольные костюмчики начала ХХ века, скользящие "блинчиками" арабесков и зигзагами мелких шажков среди резных белых арочек и бумажных фонариков, дали дягилевским преемникам решительный бой, вытеснив их с Британских островов и закрепившись на подмостках на 30 лет.

В последнее десятилетие этот раритет исполняется нечасто, Пермь сегодня — единственный обладатель "Конькобежцев". К счастью, артисты не оробели от такой чести: почти все сохраняли оживленную безмятежность при выполнении крайне коварных в своей прозрачности комбинаций — безразбежных больших прыжков и фуэтировок, связок пируэтов разных типов, пальцевых вращений с переменой направления и темпа. Виртуозную партию солиста Руслан Савденов провел с бережливой аккуратностью — так, что ему хватило сил на залихватский большой пируэт под занавес. И лишь Сергей Мершин, партнер заслуженной и неувядающей примы Натальи Моисеевой, пребывал в скорбном ступоре, будто где-то за кулисами ударился головой об лед — что, впрочем, не помешало ему быть надежным и ловким кавалером.

Второй балет, "Когда падает снег" на саундтреки кинокомпозитора Бернарда Херрмана, поставлен современным британским автором Дагласом Ли специально для этого вечера. Это уже вторая работа хореографа в Перми, и в труппе есть артисты — Александр Таранов, Тарас Товстюк, Анна Поистогова,— вполне овладевшие его стилем, который сам Ли считает неоклассическим. От классики здесь — пуанты, выворотные позиции, большие позы адажио и по-английски сложносочиненные поддержки в дуэтах. Осовременивают академическую базу всевозможные винты, восьмерки, "икота" и волны корпуса и рук; намек на контактную импровизацию придает ансамблям видимость спонтанности. Это очень гладкая, интеллигентно-неброская, невеселая хореография, протекающая в успокоительном полумраке: черный пол, черные трико и топы артистов, гаснущие фонари на черных стойках, черный снег с колосников. Зима для Дагласа Ли — завершающий цикл, время подведения итогов жизненного карнавала: его смятенные персонажи временами переходят на кукольную пластику и застывают манекенами, будто в них кончился завод. Однако ни отчаяния, ни депрессии этот элегический опус не вызывает: его тихая гармония примиряет с неизбежным не только семерых участников действия, но и отдавшихся созерцанию зрителей.

"Зимние грезы" — балет на музыку Чайковского, давший название всей программе,— поставлен Кеннетом Макмилланом, еще одним столпом и сэром британского балета, в 1991 году для эмигрировавшего из СССР премьера Большого театр Ирека Мухамедова, в котором он разглядел идеального Вершинина из чеховских "Трех сестер". Одиннадцать лет назад на гастролях "Ковент-Гардена" в Москве первый Вершинин во всеоружии своего буйного темперамента станцевал прощание с Машей — главный дуэт "Зимних грез", показавшийся непереносимо пафосным и архаичным. В Перми, на родине трех сестер, этот ballet story (один из самых популярных английских жанров, отличающийся от нашего драмбалета гиперреалистичностью переживаний) выглядел и вовсе ровесником первых постановок Московского художественного общедоступного театра.

Макмиллан нашел пластический аналог чеховским разговорам "ни о чем": его дуэты часто обрываются на полуслове, в монологах классические па заретушированы как бы спонтанными бытовыми жестами, нескладные и несмешные пластические шутки подчеркивают неловкость персонажей и ситуаций. Натурализм бытовых деталей, пресловутая "четвертая стена" (полупрозрачный занавес, отгораживающий задний план с обеденным столом под лампой с вишневым абажуром — там весь спектакль пьют и едят персонажи), скрупулезно разработанные режиссерские мизансцены бесконечного застолья — всю эту забытую эстетику раннего Станиславского, воспроизведенную Макмилланом в последнем десятилетии ХХ века, пермяки приняли с обаятельной доверчивостью.

Но и с некоторой робостью. Именно она уберегла спектакль от излишнего пафоса и позволила снисходительно отнести сомнительный юмор постановки (вроде офицеров, раздвигающих ноги горничной, или лежачей вариации присосавшегося к бутылке Чебутыкина) к типично иностранным курьезам. И именно сдержанность актерской игры приблизила "Зимние грезы" к традициям старого русского театра. Юный аристократичный Никита Четвериков, конечно, лишен страстной одержимости Мухамедова: едва ли этот робкий Вершинин имел реальную любовную связь с целомудренной Машей Инны Билаш. Но их трогательный дуэт, как и заикающиеся реплики неприкаянного Кулыгина (Сергей Мершин), и нескладность восторженных па очкарика Тузенбаха (Александр Таранов), и безнадежная влюбленность в Кулыгина увядающей Ольги (Наталья Моисеева) действуют на зрителей с не балетной непосредственностью. На "Зимних грезах" женщины всхлипывают, мужчины вздыхают и после спектакля обсуждают не танцы, а перипетии любви. Этот странный эффект сказался даже на балетном обозревателе "Ъ", который решительно не смог припомнить, кто, где и как делал пируэты, зато отчетливо впечатал в память, как мягко свернулся бескостным мешочком убитый на дуэли Тузенбах.

Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...