Россия фактически остановила экспорт зерна. При этом официального запрета на его вывоз не было. 18 декабря стало известно, что РЖД приостановила прием вагонов с зерном. Формальный повод — проблемы с выгрузкой и отставание поездов. Президент Российского зернового союза Аркадий Злочевский ответил на вопросы ведущей "Коммерсантъ FM" Натальи Ждановой.
Фото: Юрий Мартьянов, Коммерсантъ / купить фото
Ранее Россельхознадзор прекратил выдавать фитосанитарные сертификаты на вывоз продукции.
— По вашей информации, чем вызвана эта ситуация, есть какие-то данные?
— Ситуация вызвана тем, что цены растут на зерно, они привязаны к курсу, поскольку мы — экспортеры, и это средство, с помощью которого можно остановить рост цен.
— Но для этого должен быть, видимо, официальный запрет на вывоз зерна, или необязательно?
— Мы, как обычно, идем нецивилизованным путем. В 2008 году, в принципе, договаривались об объеме вывоза с правительством, и после вывоза 13 млн тонн вводились пошлины фактически запретительные. В 2010 году было объявлено эмбарго, официальный запрет. Сейчас неофициальный, но запрет.
— А с чьей стороны этот запрет, на каком уровне это решение принималось?
— Решение это на уровне правительства, а министерство его продвигало.
— Что это означает для наших экспортеров, сколько теряет бизнес?
— Сколько, посчитать пока невозможно, посмотрим, как будут развиваться дальше события. Но это огромные репутационные, в первую очередь, потери, поскольку мы грузим в страны, лояльные к нам, мы не грузим ни в Евросоюз, ни в Америку наше зерно.
— Можно уточнить, куда именно это зерно должно было в первую очередь поставляться?
— Основные наши потребители — это Египет и Турция.
— И они не получают вообще сейчас ничего? А в течение какого времени, вам известно?
— Мы сейчас срываем контракты, не можем выполнить подписанные обязательства.
— О каких суммах может идти речь, и будут ли с России требовать какой-то компенсации в связи с этим? Как это урегулируется обычно?
— Компенсации, конечно, будут требовать, будут штрафы и прочие вещи, но суммы сейчас посчитать невозможно.
— С каких пор зерно не поставляется, в течение какого времени уже?
— С 18 декабря. Телеграмма РЖД вышла 17 декабря в 21:40.
— В РЖД уведомили об этом экспортеров, да? Были какие-то уведомления?
— Уведомили, телеграмма пошла в адрес станций отправления не осуществлять погрузку. Вот, собственно говоря, и все.
— Люди уже доставили эту продукцию к местам погрузки, затратили деньги на логистику, они сами не в курсе были происходящего, уже по факту узнали, что эта продукция не может быть отправлена?
— Совершенно верно, да.
— А российские бизнесмены-экспортеры собираются каким-то образом выяснять эту ситуацию? Они тоже сейчас несут серьезные и репутационные и, в первую очередь, финансовые потери.
— Конечно, собираются.
— А какой здесь механизм?
— Финансовые потери, в первую очередь, несут сельхозпроизводители, которые отгрузили, им по факту не оплачено, потом уже экспортеры. Экспортеры получают деньги по погрузке судна, в основном оплата производится аккредитивами, выставленными, безотзывными под коносамент по отгрузке.
— К вам участники рынка в союз уже обращались с просьбами как-то повлиять на эту ситуацию?
— Да, конечно, у меня шквал за вчерашний день звонков на эту тему, сегодня правление будет, которое будет обсуждать эти вопросы.
— Чего люди хотят сейчас, в первую очередь?
— Люди хотят разрешить эту ситуацию, зерно повисло на складах, не отгружается, встали все погрузки — это коллапс на рынке. Люди не могут получить деньги, деньги-то на организацию отгрузки потрачены, а компенсировать их нечем.
— И суммы, даже приблизительные, вы не знаете, о каких потерях идет речь?
— Не знаю, сейчас пока невозможно посчитать.
— Что вы со своей стороны собираетесь делать: обращаться в правительство, к каким-то контролирующим органам, к РЖД?
— Видимо, будем обращаться и в правительство, и к президенту.
— Есть возможность сейчас, хотя бы теоретическая, это зерно продать на территории России, к примеру?
— Продать возможность есть. Вопрос не в том, есть ли возможность продать, мы проходили эту историю в 2010 году, когда эмбарго вводилось, но тогда просто положили по амбарам, на склады то зерно, которое не успели отгрузить, продать, и оно лежало до следующего сезона. В следующем сезоне мы, благодаря этим запасам, рекордно экспортировали в 2011 году.
— По-вашему, главная задача сейчас — это повысить цены на зерно на рынке?
— Вопрос не в том, чтобы повысить цены на зерно, вопрос в том, чтобы обеспечить, на самом деле, нормальную экономику сельхозпроизводителей — это главное, потому что издержки никто не ограничивает никак, а они растут сумасшедшими просто темпами.
— С таким подходом это возможно, когда нет ни официального запрета, и экспортеры даже не в курсе, что происходит?
— Нет, невозможно, с таким подходом мы ничего хорошего не получим. Мы получим реакцию мирового рынка, который вырастет, благодаря такому действию с нашей стороны, вырастет достаточно существенно. В 2010 году под наше эмбарго мы добавили к стоимости в мировом рыке $50 на тонну. Сейчас будет примерно то же самое, и это вернется к нам бумерангом через стоимость импортируемой сельхозпродукции, а мы ее импортируем существенно больше в стоимостном выражении, чем экспортируем: экспортируем на $16 млрд, а завозим на $43 млрд.
— А на какую импортную продукцию могут вырасти цены?
— Да, на все — зерно же в основе всего.
— И насколько они могут вырасти, как вы считаете, есть какие-то приблизительные подсчеты?
— Не знаю сейчас, я в роли оракула не люблю выступать, посмотрим.