Блюдечки души

Премьера кино

В прокат вышел новый фильм Тима Бертона "Большие глаза" (Big Eyes) — превращенная в добрую сказку печальная история популярного в 1950-х художника Уолтера Кина, много лет паразитировавшего на таланте своей жены Маргарет. Сыгравшая ее Эми Адамс удостоилась "Золотого глобуса", но ее партнер Кристоф Вальц в роли злодея-плагиатора, по мнению ЛИДИИ МАСЛОВОЙ, заслуживает награды не меньше.

У Кристофа Вальца роль в "Больших глазах" вообще более выигрышная, чем у Эми Адамс, которая в основном изображает жертву собственной доверчивости и покладистости, хотя и пытающуюся сопротивляться. В самом начале фильма она сбегает от первого мужа в Сан-Франциско и устраивается на мебельную фабрику, а по воскресеньям пытается в парке продавать свои картины, довольно однообразные и простые, по-своему симпатичные, но не настолько, чтобы прогнозировать тот сокрушительный успех, который их ждет.

Вполне вероятно, что такого успеха и не было бы, не выйди художница замуж за обаятельного мужчину в тельняшке, убедительно выдающего себя тоже за художника, но более талантливого в других сферах, начиная от торговли недвижимостью и заканчивая недюжинным актерским талантом (увы, наиболее блестяще его приходится в конечном итоге демонстрировать в зале суда). Люди из сферы искусства, от которых зависит судьба "больших глаз", в фильме не скупятся на уничижительные оценки: галерист-абстракционист (Джейсон Шварцман) сравнивает трогательные глазенки с блюдцами и высохшими медузами, а критик The New York Times (леденящий, как палач, Теренс Стэмп) и вовсе уничтожает попсовую мазню: "Из-за таких обществу и нужны критики, оберегающие его от кошмаров".

Сам режиссер не стремится как-то внятно объяснить секрет притягательности картин с большими глазами — ну разве что героиня Эми Адамс пару раз кротко замечает, что вкладывает туда свои личные эмоции, но что именно это за эмоции, не уточняется. Тут опять же приходит на помощь бойкий муж-манипулятор, который, не добившись от жены никаких откровений, сам придумывает неплохую концепцию и в телеэфире вешает лапшу доверчивым зрителям, что "большие глаза" родились из его наблюдений над обездоленными, сирыми и убогими детишками, которых он встречал в послевоенном Берлине. А для внутрисемейного пользования Кин формулирует не менее убедительный, хотя и циничный рецепт успеха: люди, в общем-то, ничего не понимают и ни во что не вдумываются, а просто покупают то, что висит в нужном месте в нужное время. Тем самым герой как бы опровергает стоящий в начале фильма эпиграф за подписью Энди Уорхола, заступающегося за киновские картины с неотразимой логикой: "Если бы это было плохо, это бы не нравилось такому большому количеству людей". Позиция, конечно, уязвимая, особенно со стороны Уорхола, который на чей-то придирчивый взгляд тоже выглядит искусным мошенником, виртуозно торговавшим всякой ерундой: банку его томатного супа Campbell героиня рассеянно кладет в свою корзинку в супермаркете. Уорхоловская банка производит магический эффект — все посетительницы и сотрудницы магазина вдруг представляются художнице глазастыми малютками с ее картин, и ничего, наверное, не остается, как усмотреть в этом легкий феминистский намек на угнетенное положение женщины в Америке 1950-х. Его Тим Бертон иллюстрирует несколькими штрихами, начиная от вопроса "А ваш муж разрешает вам работать?" и заканчивая откровенными сетованиями героини, что женские картины не покупают, да и вообще люди не принимают женщин всерьез.

Не факт, впрочем, что и сам Тим Бертон воспринимает женщин со всей надлежащей серьезностью. Во всяком случае, мужской персонаж, хотя и отрицательный, выходит у него более объемным, живым, сознательным и последовательным, чем его страдалица-жена, которую голос закадрового сказочника мягко укоряет: "Она увязла во лжи, которую сама же создала". И в общем-то, по фильму выходит, что это слабовольное женское существо, возможно, никогда не нашло бы выхода из сложившейся ситуации без посторонней помощи: сначала героиня пытается спросить совета у священника на исповеди, а потом и вовсе находит опору в свидетелях Иеговы, категорически запрещающих любое вранье. Так что, несмотря на весь налет феминизма, "Большие глаза" можно легко интерпретировать и в антифеминистском духе: хотя двуличный и алчный Уолтер Кин чуть не воткнул вилку критику в глаз и не поджег по пьяни жену, тем не менее стал двигателем ее карьеры и в своей роли эффективного менеджера проявил гораздо больше артистизма, чем его супруга в своих картинах.