"Система стала непрозрачной"

На прошлой неделе глава Минтруда Максим Топилин признал, что заморозка накопительной части пенсии на 2016 год вполне вероятна. Еще раньше глава Минэкономразвития Алексей Улюкаев высказался за увеличение пенсионного возраста. "Огонек" выяснял, что будет с нашими пенсиями в кризис

Тема пенсий остается в центре внимания вот уже несколько недель подряд. Хотя пенсионная реформа формально завершена — с 1 января размер выплат рассчитывается по новой формуле,— предложения ее пересмотреть и дополнить звучат в правительстве регулярно. Чего от них ждать, "Огонек" спросил у Оксаны Синявской, замдиректора Независимого института социальной политики, ведущего научного сотрудника Центра анализа доходов и уровня жизни НИУ ВШЭ.

— Почему о пенсиях в последнее время так много говорят? Есть повод?

— Начнем с того, что это самые большие социальные обязательства государства. И если посмотреть на динамику социальных расходов за последние пять-семь лет, выяснится, что они устойчиво росли, и прежде всего из-за пенсий. В реальных цифрах речь идет о 8-9 процентах ВВП. Поэтому, конечно, как только ухудшаются макроэкономические показатели, тема пенсий возникает сама собой. Она болезненна по двум причинам. Во-первых, есть ожидания, что нынешний кризис приведет либо к повышению уровня безработицы, либо к снижению реальной заработной платы, что в любом случае сократит поступления в Пенсионный фонд. Во-вторых, наша пенсионная система уже много лет дофинансируется из средств федерального бюджета, а он тоже пустеет. Кроме того, сказываются другие неблагоприятные факторы. Глава Минтруда недавно отметил, что за каждого пятого трудоспособного россиянина не перечисляется ни копейки страховых выплат. Встает вопрос: как в кризис обеспечить приемлемый уровень пенсий, когда заработки невелики, сильно дифференцированы, а часть их вообще не видна? При этом мы понимаем, что с пенсионной системой связаны очень большие социальные ожидания.

— Но не во всякий кризис пенсионеры оказываются самой уязвимой категорией граждан: 2008-2009 годы они пережили в целом благополучно. Какого сценария ждать сейчас?

— Это правда, антикризисная программа в конце 2000-х была составлена так, что пенсионеры оказались единственной выигравшей группой. За 2008-2010 годы произошел перелом: пенсионеры перестали считать себя самой бедной категорией населения. И я думаю, что в ближайшие месяцы — судя по последним действиям правительства — пенсионеры тоже пострадают в меньшей степени, чем другие россияне. Но я без оптимизма смотрю на возможности государства в долгосрочной перспективе. Если в 2008 году у правительства были очень большие резервы, чтобы обеспечить щедрые выплаты пенсионерам, то сейчас они очевидно скромнее. При условии, что кризис затянется на год-два, государство в лучшем случае сможет индексировать пенсии по инфляции, то есть никакого прироста благосостояния не будет. Государственная пенсия останется низкой, условия для частных накоплений — неблагоприятными.

— В новый год мы вошли с новой пенсионной формулой, как вам кажется, это временная мера или часть продуманной стратегии?

— Я уверена, что вопрос о новой формуле возник прежде всего из тактических соображений. Ряд прогнозных расчетов показывал, что при сохранении пенсионной системы образца 2002 года в ближайшие годы нас ждал бы рост затрат на выплату пенсий. На самом деле, все необходимые резервы для улучшения ситуации были и в рамках прежней системы, а изменения, которые мы в результате имеем, носят совсем не реформистский, а скорее косметический характер. Суть этой ситуации в следующем: когда идет большая реформа (которая массе населения не ясна), легче менять правила игры. Я считаю, например, что затеянный переход на новую пенсионную формулу и ряд новаций в регулировании пенсионных накоплений помогли правительству ввести мораторий на формирование накопительной части пенсий. Характерно, что экспертное обсуждение новой формулы было крайне узким, а те сроки, в которые оно проходило, по сути, не дали его провести.

— Но ведь получилось сэкономить бюджетные средства?

— Представители Минтруда уверяют, что да, и в этом якобы основная польза перехода с понятных рублей на малопонятные коэффициенты, они же баллы, в пенсионной формуле. На самом деле все прогнозные, в том числе правительственные, оценки указывают, что экономия, которая ожидается в ближайшие годы, это главным образом результат моратория на пенсионные накопления. Что подтверждает мой предыдущий тезис о реальном смысле всей реформы. Но этот мораторий, в свою очередь, чреват разбалансировкой системы лет через десять. Если мы все деньги, ранее направлявшиеся в накопительную часть пенсий, теперь вкладываем в страховую, то по действующей формуле мы должны получить большую страховую пенсию в дальнейшем. Увеличиваются обязательства государства перед людьми, которые сейчас в трудоспособном возрасте, при этом никаких финансовых гарантий под эти растущие обязательства не закладывается.

— Может быть, лет через десять формула снова изменится и обязательства исчезнут сами собой.

— Вот и вы демонстрируете характерное недоверие к пенсионной системе страны. Хотя, в сущности, ситуация еще абсурднее: не нужно менять формулу, чтобы сократить свои "финансовые обязательства". Принятая формула сама по себе непрозрачна. До сих пор никто не знает методики, по которой рассчитываются пенсионные коэффициенты, позволяющие перевести их в рубли. Получается, что мы живем при новой пенсионной системе, не зная, как она работает. Правительство опубликовало стоимость баллов на 1 января и на 1 февраля, не объяснив, однако, каким образом оно вышло на эти цифры. Поэтому, например, все мысли о том, что нынешняя формула стимулирует россиян к более позднему выходу на пенсию (чем больше трудовой стаж — тем больше баллы, а значит, итоговые выплаты), упираются в это неприятное обстоятельство: никто не знает, сколько будет стоить 1 балл через год, не то что через пять лет.

— Значит, баллы в пенсионной формуле напоминают "условные единицы" на ценниках: их реальная стоимость меняется по необходимости?

— Конечно, коэффициент в текущем году не может стоить меньше рублей, чем он стоил в предыдущем,— это факт. Однако мы все понимаем, что такое фактор инфляции. Мы также понимаем, что у бюджета могут закончиться деньги на дофинансирование пенсий, а как рассчитывается величина межбюджетных трансфертов, которая влияет на стоимость коэффициента, пока не ясно. Ясно одно: новая пенсионная система оставляет государству больше пространства для маневра. Вообще-то все ждали обратного — повышения прозрачности системы. Хотелось, например, четко разделить базовую и страховую части пенсий. Базовая пенсия положена всем людям, достигшим пенсионного возраста и имеющим минимальный трудовой стаж (ранее был пять лет, с января будет постепенно повышаться до 15 к 2024 году). Она играет роль защиты от бедности и, в принципе, должна финансироваться за счет общих налогов. А вот собственно страховая часть пенсии зависит от стажа, размера заработной платы и других индивидуальных характеристик работника, которые рассчитываются по формуле. Сегодня же, по итогам реформы, мы имеем единую страховую пенсию, внутри которой есть некий, заранее неизвестный, фиксированный размер выплат (который раньше назывался базовой частью). Конечно, размер этих выплат известен правительству, и о нем узнает, надеюсь, сам человек, когда ему назначают пенсию, но вот экспертам и трудоспособным россиянам понять, где проходит грань между двумя видами выплат, невозможно. Поэтому реально ни один работник не знает, насколько размер его пенсии окажется связанным с личным вкладом в экономику страны.

— Уход в накопительную часть пенсии дает сегодня какую-то выгоду?

— Если практика мораториев продолжится, многолетние потери в отчислениях сведут на нет все преимущества накопительной системы даже для наиболее активных ее участников. Притом что для людей с высокими заработками она, конечно, до сих пор выгодна: там учитываются деньги, уплаченные со всех мест работы, в благоприятный экономический период можно получить неплохую доходность. Нюанс в том, что по новой формуле уплата взносов на накопительный счет автоматически приводит к потере баллов в страховой, поэтому если зарплата маленькая, тут можно еще и потерять. Я думаю, что этот полезный инструмент для среднего класса вряд ли переживет нынешний кризис: поскольку деньги очень нужны, им вряд ли дадут спокойно лежать на накопительных счетах.

— Конечно, кризисом можно многое объяснить, но сами по себе эти шатания из стороны в сторону — то ввести накопительную часть пенсий, то ее отменить — симптоматичны. Почему у нас не получается целостного взгляда на то, какой должна быть пенсионная система в стране?

— Пенсионная система всегда оказывается на острие представлений о справедливом и несправедливом, о том, каким быть российскому обществу. А здесь у нас разброс позиций, так что компромисс достигается с трудом. По сути, и в правительстве, и в экспертной среде есть две группы взглядов на проблему. Истоки первой лежат еще в советской системе и, можно сказать, в страховой немецкой модели, чей главный тезис: пенсия должна отражать прежний трудовой вклад человека, а у государства есть прерогатива в перераспределении благ. В основе второй либеральная традиция, симпатизирующая, например, опыту пенсионной реформы Чили: там с 1980-х годов существует только накопительная пенсия и свою старость человек обеспечивает себе сам. И вот в зависимости от того, какая позиция оказывалась в определенный момент сильнее, появлялись различные проекты пенсионной реформы в России. Но они все предполагали довольно хаотичное заимствование чужого опыта. Осмысленной национальной стратегии пока не получается. Хотя вопрос, и правда, сложный. Должно ли государство поддерживать всех пожилых или только тех, кто заработал право на пенсию? Взять, к примеру, так называемые социальные пенсии. Теневая занятость — это проблема для Пенсионного фонда, но проблема ли это для самих "теневиков"? С 2008 года государство взяло курс на ускоренную индексацию социальных пенсий — тех выплат, которые полагаются всем детям-инвалидам, детям-сиротам, а также всем пожилым россиянам, не заработавшим нужного трудового стажа к 60-65 годам для получения трудовой пенсии. В результате этой индексации социальные пенсии почти сравнялись с минимальными трудовыми. И человек, занятый в сером секторе, по достижении 60-65 лет, получит почти те же деньги, что и его коллега, проработавший на низкооплачиваемой должности.

— Зато с неравенством доходов у пенсионеров, видимо, проблем не возникнет: все равны...

— А вот это сложный вопрос. Статистика неравенства размеров пенсий не публикуется, известен только "средний размер". Поэтому все данные о неравенстве мы можем получить только из обследований домохозяйств, а они не очень точные. В целом да: выход на пенсию очень существенно снижает неравенство. С другой стороны, в России есть особые категории пенсионеров, о которых ничего не известно. Военные, например, получают пенсию из бюджета Минобороны и становятся видимыми "гражданскому" Пенсионному фонду только в том случае, если какое-то время работали на обычном рынке труда. При этом их "военные" выплаты все равно продолжают идти по своим каналам. Когда в опросах попадаются пенсионеры из МЧС, МВД, ФСБ или Минобороны, мы видим, что у них большие пенсии, но никакой статистики предоставить не можем — случаи единичные, а официальная информация закрыта. То же касается и федеральных чиновников, и депутатов. В нашей статистике есть и другие знаковые умолчания. Например, с 2007 года Росстат перестал публиковать информацию о численности и размере вновь назначаемых пенсий. А это важный показатель, по которому как раз и можно что-то понять о первых результатах пенсионной реформы. Есть основания предполагать, что "новые пенсионеры" получают пенсии меньшего размера, чем вышедшие на пенсию давно,— и поэтому статистика перестала обнародоваться. Но доказать ничего нельзя. Все это затрудняет всестороннюю экспертизу проводимых пенсионных реформ, точную оценку возможных последствий. А за результаты не до конца просчитанных реформ расплачиваются в конечном итоге люди.

Беседовала Ольга Филина