Некролог
Фото: kinopoisk.ru
Глядя на юношеские фотографии Журдана, невольно воскликнешь: "Вылитый Делон!" Но, естественно, это о дебютанте Делоне в свое время говорили: "Вылитый Журдан". И, в отличие от Делона, он сумел покорить Голливуд, где — один из немногих — удостоился сразу двух звезд на Аллее славы: как актер и как певец. В мюзиклах Винсента Миннелли "Жижи" (1958) и Уолтера Лэнга "Канкан" (1960) он пел своим голосом, ничуть не уступая Морису Шевалье и Фрэнку Синатре. С Джеймсом Дином он играл на сцене бродвейского Royal Theatre в "Имморалисте" Андре Жида, был моделью у Кардена, а в 1949-м его признали самым красивым мужчиной года. Он побывал графом Монте-Кристо в фильме Клода Отан-Лара (1961), графом Дракулой на BBC и бароном де Кубертеном в американском телефильме.
Будучи несомненной звездой своей эпохи, в памяти потомков звездой он не остался, да и не претендовал на этот статус, тоскуя по амплуа характерного актера. Но, для того чтобы выйти за рамки амплуа идеального французского любовника, Журдану пришлось разменять седьмой десяток. Только тогда он сыграл Камаль Хана, замыслившего на пару с адским генералом Орлоффым развязать мировую войну, в "Осьминожке" (1983) Джона Гленна и злодея-профессора, превращающего людей в овощи, в "Болотной твари" (1982) Уэса Крейвена и "Возвращении болотной твари" (1989) Джима Уайнорски.
В отличие от многих коллег, Журдан явно не кокетничал, когда говорил, что никогда не смотрит свои фильмы: "Когда их показывают по телевизору, я его выключаю. Голливуд создал образ, с которым я давно смирился. Я был французским клише".
Когда его сманил в Голливуд — на семилетний контракт — великий и ужасный Дэвид Селзник, Журдан уже девять лет как работал в кино. По одной версии, отец — директор каннского "Гранд-отеля" — составил ему протекцию перед дорогими гостями: кинозвездами Ремю и Шарлем Блаветтом, снимавшимися на Лазурном берегу. По другой, Журдан начинал как ассистент режиссера Марка Аллегре, и это великий Луи Жуве убедил его: "С твоей мордашкой надо стоять перед камерой, а не за ней".
Война помешала завершению дебютного фильма Журдана и задержала на три года выход второго. Так что французы увидели его сразу в главной роли в фильме Анри Декуэна "Первое свидание" (1941). История сиротки, влюбившейся по переписке, прославила и его, и его партнершу Даниэль Дарье. В четырех фильмах Аллегре он варьировал образы сердцеедов или, напротив, романтиков. Незамысловатое амплуа достигло апогея в роли Родольфо в "Жизни богемы" (1945) Марселя Л'Эрбье, но Журдану хотелось большего. Его жизненный опыт был, что не часто случается с актерами, богаче экранного. Во время оккупации Журдан, хотя и сотрудничал с немецкой студией "Континенталь", отказался играть в пропагандистской поделке. А когда его отца арестовало гестапо, ушел с братьями в Сопротивление, где отвечал за печать и распространение подпольной газеты.
Начало голливудской эпопеи Журдана казалось многообещающим. В "Деле Парадайн" (1947) Альфреда Хичкока он сыграл роль второго плана: слугу и любовника героини, обвиняемой в убийстве слепого мужа. Зато в "Письме незнакомки" (1948) тончайшего Макса Офюльса по новелле Стефана Цвейга играл уже главную роль человека, профукавшего и свой талант, и свою любовь. Великий Миннелли выбрал его на роль Буланже в "Мадам Бовари" (1949). А потом все не то чтобы не заладилось, но, хотя "Жижи" и получила девять "Оскаров", стало неинтересным. Журдан действительно смирился с клишированным амплуа, все больше работал на телевидении, а для души иногда убегал во Францию. Там он играл неверного мужа в "Улице Эстрапад" (1953) Жака Беккера, предтечи "новой волны",— своем любимом фильме — или записывал диск, на котором читал "Цветы зла" Бодлера.
Он прожил со своей женой 68 лет, но их жизнь омрачила гибель от передозировки единственного сына в 1981 году. Он не стал мифом кино, но встретил в Голливуде отменных друзей. На вручении Журдану ордена Почетного легиона его обнимали ближайшие из них — Кирк Дуглас и Сидни Пуатье.