На прошлой неделе в Будапеште было официально открыто советское мемориальное кладбище Керепеши, реставрацией которого российская сторона занималась более двух лет. Президент Владимир Путин во время официального визита в Венгрию 17 февраля посетил Керепеши, а потом пролонгировал газовый контракт с Венгрией и подписал соглашения о развитии сотрудничества в сельском хозяйстве и атомной энергетике. Специальный корреспондент ИД "Коммерсантъ" Ольга Алленова выясняла, как эти события связаны друг с другом.
Фото: Коммерсантъ / Ольга Алленова / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Ольга Алленова / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Ольга Алленова / купить фото
"Если каждое поколение будет что-то менять, от истории ничего не останется"
Реставрационные работы на советском участке Керепеши начались в 2012 году на деньги депутата-единоросса Андрея Скоча и его фонда "Поколение". Ранее Скоч финансировал реставрацию русско-советского кладбища в китайском городе Далянь (бывший Порт-Артур), а после того, как президент Дмитрий Медведев в рамках визита в Китай посетил кладбище Порт-Артура, Скочу предложили восстанавливать советские мемориальные комплексы в Восточной Европе. В 2012 году была закончена реставрация советского кладбища в венгерском Секешфехерваре. Мемориал на Керепеши стал третьим зарубежным проектом "Поколения". Все объекты реставрировала российская компания "Ресстрой".
"Когда мы сюда приехали, все было перекошенным, заброшенным, мрачным,— вспоминает главный реставратор советского мемориала Ольга Чужикова, гендиректор "Ресстроя".— И большие обелиски, и малые стелы разрушались, бетон потрескался, фундаменты глубоко ушли в землю. Венгерское кладбище Керепеши — это пантеон в центре столицы, здесь похоронены известные люди, национальные герои. Многие надгробия — настоящие произведения искусства. И рядом с этим великолепием располагался заброшенный советский участок, который представлял Россию в очень невыгодном свете".
Мы сидим в холле роскошного отеля Boscolo, Ольга показывает фотографии, сделанные на кладбище перед началом работ. Перед реставраторами стояла сложная задача: с одной стороны, нужно было вписать советское кладбище в мемориальный комплекс Керепеши, с другой — сохранить прежнюю стилистику. "Кладбище должно было остаться национальным, российским, нельзя было копировать европейские памятники,— объясняет гендиректор "Ресстроя".— И это правильно, ведь если каждое поколение будет что-то менять, от истории ничего не останется".
По дороге на Керепеши Ольга рассказывает, что работа реставраторов осложнялась тем, что у советского мемориала не было единого стиля. До Второй мировой войны восточный участок, прилегающий к венгерскому мемориальному комплексу Керепеши, не предназначался для захоронений. Первые могилы появились во время тяжелых боев за Будапешт в 1945 году: бои шли по всему городу, в частности, и на территории нынешнего кладбища. Здесь же располагался советский госпиталь, и умерших от ран бойцов хоронили прямо в траншеях. Как только бои стихли, по всему Будапешту стали собирать тела бойцов и свозить на Керепеши — кладбище находилось в центре города, сюда ходил трамвай, и это облегчало работу похоронных команд. После войны останки советских воинов переносили сюда и из других городов Венгрии — большинство лежат в братских могилах. Это одно из крупнейших кладбищ Восточной Европы, на нем похоронено около 7 тыс. человек. После войны кладбище увеличилось: здесь хоронили военнослужащих и членов их семей из расквартированной в Будапеште Южной группы войск; есть участки с детскими могилами.
В 1956 году, во время Венгерского восстания, подавленного советскими войсками, кладбище заметно выросло — на нем хоронили военнослужащих, погибших за несколько месяцев боев. А совсем рядом, на венгерской части Керепеши, можно увидеть могилы бойцов за освобождение Венгрии от советского режима. Раньше советские могилы от венгерских отделял высокий забор, но сейчас его нет. Вместо забора — низкая, ручной ковки, ограда, в которой лавровые венки сплетаются с георгиевской лентой. Вместо ворот — каменные входные столбы. Межправительственное российско-венгерское соглашение запрещало убрать ограждение, но реставраторы сделали его почти незаметным, и это позволило визуально объединить советский мемориал с венгерским пантеоном Керепеши. Объединяющим фактором стал и материал, из которого делали памятники, стелы, часовню,— это венгерский известняк, из которого построены почти все старые здания в Будапеште. Ольга Чужикова показывает обелиски, бордюры, часовню и говорит, камень прочный и может стоять веками. Ее венгерский коллега, директор по строительству фирмы "Ренессанс" Чаба Таршой, рассказывает, что компания обладает особой технологией — каменные глыбы вырезают из скал в 80 км от Будапешта, обжигают в печах, а потом кладут слоями. По его словам, "такая конструкция может стоять тысячи лет, не требуя никакого ухода": ей не грозит ни дождь, ни снег, камень нужно лишь изредка чистить от патины. "Ренессанс" в свое время выполнял реставрацию здания венгерского парламента, у фирмы есть опыт работы с большими проектами, но советский мемориал на Керепеши стал уникальным объектом даже для венгерских строителей. "Сроки были жестко ограничены, объем работы огромный, мы работали ровно год, отложив все остальные заказы,— говорит Таршой.— 40 мастеров работали с камнем на кладбище, и еще 50 — в карьере и у печей".
Чужикова говорит, что работой венгерских коллег она довольна: "Когда мы увидели, как их мастера держат камень, мы поняли, что эти люди любят свою работу. Мы с этим камнем никогда не работали, в последние десятилетия у нас все ваяют из бетона, и мы учились у них работать с камнем. Даже купол часовни — каменный, а не бетонный".
В результате реставрационных работ здесь встроили оросительную систему для растений (весной и летом на газонах цветут маки и лапчатка), проложили гранитные тротуары и дорожки. Все бетонные памятники заменили гранитными, при этом их первоначальный вид сохранен; стоящие по отдельности обелиски объединили в больших цветочных клумбах, закованных в камень; на малых стелах вместо железных звезд появились гранитные; а центральный обелиск украсила небольшая звезда — такого же золотого цвета, как и крест на маленькой часовне. По словам реставраторов, у кладбища появился стиль, оно стало легким, почти воздушным.
Маленькую часовню спроектировала архитектор Юлия Андреева. Благодаря наклонным пилонам часовня как бы поднимается над кладбищем и окончательно вписывает его в архитектурный облик большого Керепеши. Часовней российские реставраторы гордятся — говорят, что это произведение архитектурного искусства. В часовне 12 мозаичных медальонов, 3 надвратных креста и крест-растяжка в куполе. Размер самого крупного камня в мозаике — 0,8 см. Над внутренним оформлением целый год работали шестеро художников.
Мы стоим с Ольгой Чужиковой у ажурных ворот часовни, сквозь которые можно разглядеть и мозаику, и кресты, и лики. Работы по металлу проводились в Москве, вручную выковали 560 погонных метров — это ограда кладбища и элементы интерьера часовни.
Я спрашиваю, почему здесь, на советском кладбище, решили строить часовню, ведь в те времена религиозных людей было мало. Чужикова объясняет, что "на кладбищах принято ставить культовые сооружения" — это делается для того, чтобы люди могли прийти и помянуть по своему обычаю. Кроме того, она не согласна с утверждением, что погибшие советские солдаты и офицеры были неверующими: "Если вы задумаетесь, то поймете, что все эти люди были верующими по рождению — каждый в своей вере. Если вы скажете, что в 1920 году детей не крестили, я не поверю. Я уж не говорю о мусульманах, иудеях. Да, у мусульман и иудеев не принято ставить культовые сооружения на кладбище. Но в этих религиях есть обряд выжигания огня, поэтому мы поставили на каменных тумбах подсвечники из камня, чтобы каждый, кто сюда приходит, мог зажечь свечу".
Она знает, что людей разных религий не полагается хоронить вместе. Но это не касается людей, погибших на войне.
"Так вышло, что они лежат вместе. Как сказал нам один раввин, можно забыть все "не полагается", потому что эти парни свою судьбу не выбирали",— говорит она.
О конфессиональной принадлежности людей, лежащих на этом кладбище, напоминают и надписи на входных воротах — всего их четыре: на иврите, церковнославянском, арабском и латыни. В переводе на русский все они звучат примерно как "Покойтесь с миром".
"Мы консультировались и с муллой, и с раввином, и с католическим и православным священниками,— рассказывает Чужикова.— Мы обращались в Исламский университет в Москве и в музей "Яд Вашем" в Израиле, чтобы надписи были составлены грамотно. Никто не отказал, потому что война всех коснулась".
Восстановление советского мемориала в Керепеши не ограничивалось строительными и реставрационными работами. Во время послевоенных перезахоронений потерялись имена многих военнослужащих, и множество людей на этом кладбище оказались безымянными. До начала работ таких было более двух тысяч человек.
"Когда мы здесь впервые появились, мы увидели газоны, окруженные тротуарным камнем, в центре которых стояли вертикальные доски с надписями: "Захоронено 520 человек", "Захоронено 580 человек",— вспоминает Чужикова.— Это были могилы людей, перезахороненных из разных городов Венгрии".
Сейчас вместо газонов — курганы, на каменных основаниях которых выбиты имена погибших и надписи, сообщающие о фактах перезахоронений.
Историко-архивная работа началась практически одновременно со строительной и реставрационной: искали в объединенной базе данных Министерства обороны РФ, анализировали сводки боевых донесений, в которых командиры сообщали имена погибших, место и обстоятельства смерти. Порой в таких донесениях находили и информацию, откуда был призван боец и даже имена родных. Исследовались архивы Южной группы войск, в которых также можно было найти сообщения о смерти военнослужащих. Помогли и материалы, предоставленные Международным Красным Крестом — каждое перезахоронение фиксировалось именно их протоколом. "Мы подняли сводки боевых донесений, находили имена, сверяли их со списками Красного Креста и так понимали, кто же похоронен на Керепеши",— рассказывает Чужикова.
По ее словам, более полутора тысяч человек обрели имена в результате этой работы. Около 500 остаются неизвестными. Для них в каменных плитах на братских могилах остались пустые места — когда-нибудь их тоже впишут.
Скоро в Венгрии закончат работать над большой электронной поисковой базой Керепеши, советский мемориал тоже будет в нее включен, и получить информацию о похороненных здесь советских солдатах можно будет в интернете.
"Вы себе не представляете, сколько людей до сих пор ищет своих близких,— говорит гендиректор "Ресстроя".— Это до сих пор очень чувствительная тема и для нас, и для венгров".
"Это общая история, общая трагедия"
У Ольги Чужиковой отец и дед воевали под Воронежем — именно там, где погибла почти вся венгерская армия — около 20 тыс. венгерских солдат.
У ее венгерских коллег из "Ренессанса" — Чабы, Миклаша, Ежефа — отцы и деды воевали на стороне Германии. Кто-то погиб, кто-то попал в советский плен.
"Один мой дед воевал на Украине,— рассказывает Чаба.— Другой шесть лет был в Сибири в плену. Он никогда не рассказывал об этом, и я даже не знаю, где он воевал. Он хорошо знал русский язык и часто помогал переводить, когда приезжали делегации".
Работа россиян и венгров на этом кладбище начиналась в сложных эмоциональных условиях. С одной стороны — Керепеши, с другой — 20 тыс. венгерских солдат под Воронежем.
"Я не скрывала, что мои родные воевали под Воронежем,— говорит Ольга.— Коллеги-венгры рассказали о своих родных. Мы сразу расставили все по местам. Не надо было делать реверансов, надо было просто работать. Но в процессе работы напряжение ушло. Мы сделали работу хорошо, а здесь ценят такой подход. Я поняла, что нас зауважали".
"Мне было непросто, я понимал, какая история между нами,— вспоминает Чаба.— Я смотрел на могилы советских солдат, офицеров, их детей — и понимал, что каждый из них умер за что-то. Наверное, на кладбище не может быть по-другому, оно объединяет. А потом наши мастера стали понимать друг друга без переводчика".
Воспоминания о войне для венгров и сегодня остры — недалеко от здания парламента, на набережной, расположен мемориал памяти жертв Холокоста в виде детских ботинок, женских туфель и мужских башмаков. Здесь, на берегу Дуная, в 1944-1945 годах расстреляли около десяти тысяч евреев.
В самом центре Будапешта, на площади Свободы, стоит памятник советским воинам-освободителям. А напротив него, на другой стороне площади, по инициативе правительства появился монумент, изображающий пострадавшую от фашизма Венгрию: орел, символ нацистской Германии, нападает на скорбного ангела. Памятник установили в прошлом году, и с этого момента на колючей проволоке висят листовки, в которых активисты выражают свое несогласие с концепцией памятника: по их мнению, памятник снимает с Венгрии, союзницы Германии, ответственность за события Второй мировой войны. Власти листовки не трогают, теперь они — одна из местных достопримечательностей.
Если воспоминания о войне связаны с покаянием, то отношение к Венгерскому восстанию против советской власти, вспыхнувшему в 1956 году, здесь остается по-прежнему неоднозначным. По официальным данным, во время подавления мятежа погибло 2652 венгерских гражданина и около 700 советских военнослужащих. Многие венгры расценивают эти события как начало освободительного движения за независимость.
Венгерский закон об отрицании диктаторских режимов запрещает использование советских символов — герба СССР, красного флага, пятиконечной звезды. За демонстрацию такого символа на публике могут привлечь к ответственности. Запрет не касается воинских кладбищ, на которых советские символы считаются не идеологическими, а историческими. Тем не менее приезд Владимира Путина на Керепеши и возложение цветов к монументу с пятиконечной звездой вызвал негативную реакцию у части венгерских общественных и политических организаций: активисты из блога "Двойной стандарт" даже подали на Владимира Путина в суд за нарушение закона. По их мнению, визит Путина на Керепеши, показанный всеми телеканалами Венгрии, связан не с историей, а с идеологией, а Россия таким образом навязывает венгерскому обществу свою точку зрения на события 1956 года.
Главный реставратор советского мемориала Ольга Чужикова говорит, что в звездах на Керепеши не стоит искать оснований для конфликта — такие места могут только объединять.
"Для меня примером служит воронежский священник, который поставил три креста в степи над могилами венгерских солдат. Это потом уже между Россией и Венгрией появилось межправительственное соглашение об уходе за воинскими могилами, и только после этого могилы были приведены в порядок. Но тот священник был первым,— рассказывает Ольга Чужикова.— На кладбище не может быть противоречий. Какими сложными и страшными ни были события 1956 года для венгров, здесь лежат советские мальчишки, у которых все детство заняла война, а потом они здесь полегли, выполняя приказ. Какими бы сложными ни были эти события для русских — с другой стороны ограды лежат венгерские мальчишки. Так бывает. Это общая история, общая трагедия. Она может стать поводом к постоянному миру или к новой войне, но это зависит от нас".
"Воевать с Россией мы не хотим"
16 февраля, за день до приезда российского президента, в Будапеште прошел митинг в поддержку европейского курса Венгрии. Несколько тысяч человек с флагами Венгрии, Евросоюза и Украины прошли от восточного вокзала Будапешта к западному, демонстрируя свое стремление к западным ценностям. Среди митингующих были сторонники украинской независимости, считающие, что открытая пророссийская политика венгерского правительства и расширение экономических связей с Россией в разгар конфликта на Украине делает Венгрию изгоем в Евросоюзе. "В то время, когда на Украине по-прежнему гибнут люди, мы делаем вид, что не знаем, кто в этом виноват, и дружески принимаем российского президента",— говорили участники акции. В митинге приняли участие и представители сексуальных меньшинств, считающие, что венгерский премьер ведет политику, противоречащую европейским принципам прав и свобод. В частности, премьера Виктора Орбана обвиняют в том, что под его давлением в конституцию были внесены поправки: теперь в основном законе отводится особая роль христианству, а брак трактуется как союз между мужчиной и женщиной. Кроме того, оппозиция критикует Орбана за "изоляционистскую политику" в Европе: например, за то, что Национальный банк Венгрии в свое время потребовал закрытия представительства МВФ в Будапеште. По мнению оппонентов венгерского правительства, страна становится троянским конем в ЕС. Учитывая то, что визит Путина в Будапешт стал первой официальной поездкой российского президента в страны ЕС в 2015 году, опасения сторонников единого европейского курса становятся понятными: встреча Орбана с Путиным показывает, что Будапешт поддерживает внешнюю политику РФ.
Акцию протеста горячо обсуждали в СМИ, но это не помешало премьеру Орбану организовать для российского коллеги теплый прием, продлить контракт о поставках газа с 2015 года, а также подписать несколько важных соглашений о развитии торговых связей в области сельского хозяйства и атомной энергетики (Москва примет участие в расширении единственной венгерской АЭС "Пакш").
В день, когда российский и венгерский лидеры встречались в парламенте, центр Будапешта и выходы к набережным были перекрыты. А перед российским посольством на проспекте Андраши прошла акция сторонников укрепления российско-венгерских отношений, устроенная Евразийским движением Венгрии. Вечером того же дня организаторы провели еще одну небольшую акцию на туристической улице Ваци: они прошли мимо ресторанов и сувенирных магазинов с факелами и российскими и венгерскими флагами.
— Мне не нравится то, что делают с Венгрией в Евросоюзе,— рассказывает мне один из лидеров Евразийского движения Томаш Шереш.— Я бизнесмен, раньше в стране было 65 консервных предприятий, сейчас осталось четыре. Мы не можем продавать их в Россию, большие налоги. В той же Франции наша продукция никому не нужна, а в России огромный рынок.
— Дело только в экономических проблемах? — уточняю я.
— Не только, многие венгры опасаются, что Америка втянет Европу в военный конфликт с Россией. А воевать с Россией мы не хотим.
Участники пророссийского шествия на Ваци говорят, что премьер Орбан когда-то пришел к власти на антисоветской волне, но в последнее время сильно изменил свою позицию по отношению к России: она стала более прагматичной, и даже любимая им тема освободительной борьбы Венгрии против советской диктатуры теряет актуальность. А попытки оппонентов премьера актуализировать ее участники шествия считают вредными для национальных интересов.
— Мне сложно понять такое отношение к тем, кто погиб,— говорит житель Будапешта Андрей Оголюк.— Они воевали под этой звездой, зачем из-за советской звезды на кладбище разводить в стороны народы? Зачем вот это все? Почему нельзя жить дальше?
— Наверное, это страх, что через реставрацию советских памятников произойдет реставрация советских отношений? — предполагаю я.
— Никто ничего не боится, это просто политика.
Андрей живет в Венгрии 20 лет. В свободное от работы время он помогает восстанавливать имена погибших советских солдат, ищет неизвестные захоронения, работает с архивами.
"Я приехал сюда в 1994-м, и оказалось, что здесь много архивов, они открыты,— вспоминает он.— Кто-то из России попросил меня помочь с поиском погибшего в Венгрии деда. Потом попросили еще, информация передалась по цепочке, и сейчас обращаются многие, даже люди из российского Минобороны. Если есть время, я никому не отказываю".
За 20 лет он помог восстановить около двух тысяч имен. Помогал и на Керепеши — видел траншеи от снарядов, в которые закапывали тела, как в братские могилы.
Свою общественную работу Андрей считает очень важной и бросать не хочет. "Жена иногда мне говорит, зачем мне это? Я даже не знаю, как объяснить. Ну наверное, это все для меня и есть Россия",— говорит он
— Вернуться назад не хотите?
— А куда? Друзья в 1990-е разъехались, все за границей. В Москве остались бабушка да дедушка, они здесь чаще бывают, чем я там. Двадцать лет — это целая жизнь.
К нам подходит Руслан, он тоже приехал сюда из России в конце 1990-х годов. Считает, что Россия становится в Венгрии очень популярной, а Таможенный и Евразийский союзы "для Венгрии более перспективны, чем ЕС".
— Вы эту акцию согласовывали с властями? — спрашиваю я.
— Да, по закону уведомление надо послать за 72 часа.
— В России вы бы не организовали ее за 72 часа,— говорю я.— Вы знаете о проблемах со свободой слова и собраний?
— Проблемы есть везде,— говорит Андрей.— Вы видите свои, но не видите наши.
"Бедные люди будут жить за красивыми фасадами"
Ресторан "Касабланка" на улице Ваци — настоящее семейное гнездо Руслана. Здесь он, его брат, родители Тамара и Фредерик и дети проводят много времени. Сюда пригласили и меня.
Тамара и Фредерик Ротхарт рассказывают про Керепеши с гордостью: говорят, что это часть России, и теперь оно выглядит достойно России. "Два моих деда воевали, для меня это кладбище — память о них",— объясняет Тамара. Отец Фредерика воевал на стороне Германии, но это не мешает ему чувствовать себя "русским по духу" и каждый год 9 мая приходить на Керепеши с женой и внуками.
— Он не был фашистом,— говорит Фредерик.— Он выполнял приказы.
— Если воевал за Гитлера, значит, был фашистом,— возражает Тамара.
Фредерик, мягко улыбаясь, качает головой. На этом семейный конфликт исчерпан.
Фредерик много лет работал в России топ-менеджером в компании Alpen Gold, жил в Америке и еще 18 странах мира, а 15 лет назад переехал в Будапешт, купил ресторан и назвал его в память о фильме, который потряс его в молодости. Тамара приехала в Венгрию из России в конце 1990-х. Помнит безработицу, безысходность, войну в Чечне. Они поженились, Фредерик принял православие. Говорит, что жена — его главное богатство.
По выходным они ходят в русскую церковь — это основное место общения для представителей русской диаспоры. Ротхарты помогают школам, в которых изучают русский язык (их стали открывать, когда туристы из России хлынули в Венгрию), хотят открыть русскую балетную студию.
Уже через несколько минут разговора мне кажется, что эта семья определенно необычная. Ротхарты резко оппозиционны к европейской политике, поддерживают Путина и убеждены, что "все жители западного мира, кроме англосаксов, выступают против санкций в отношении России".
— В том, что происходит на Украине, виноват Запад,— говорит Фредерик.— Европа говорила, что Украина должна решить, куда ей идти — на запад или на восток. А надо было сказать, что Украина — это мост между западом и востоком, и оставить ее в покое. А главная ошибка Путина в том, что он не купил Крым раньше, когда на Украине была подходящая власть.
— Но если бы Крым не забрали, там сейчас была бы война,— говорит Тамара.
Фредерик согласно кивает: "Я жил в Америке. 250 миллионов человек не знают, где вообще находится Украина. Виноваты политики. Когда началась война, многие поняли, что у нее американский след. НАТО хочет втянуть Украину, это не европейская идея, а американская. НАТО уже закрыло границы России от Финляндии до Турции. Американцы хотят ее раздробить".
— Как вы узнаете о событиях из России? — спрашиваю я.
— Здесь многие смотрят российское телевидение,— отвечает Тамара.
— Я читаю и немецкие, и американские СМИ,— говорит Фредерик, показывая мне стопку газет на столе.
— И все равно верите российским?
— Я знаю, что такое западные СМИ — это когда сто газет принадлежит одному-двум людям.
Руслан убежден, что Россия и Венгрия будут развивать сотрудничество в обход существующих санкций, потому что "в Евросоюзе Венгрии отводится роль обслуги".
Тамара разглаживает рукой тканую скатерть на большом столе: "Вот это венгерская скатерть, ей много лет, и она прослужит еще много. Раньше мы производили такие ткани, а сейчас производство закрыли. Теперь все ткани — из Италии. Качество уже другое, и местный производитель проиграл. Здесь легкая промышленность всегда была на высоком уровне, кораблестроение, автомобильное производство, блестящие сапожные мастерские. Среди стран Варшавского договора Венгрия была самой успешной. После вступления в ЕС мы закрыли производство "Икарусов" и покупаем "Вольво" и "Мерседес", фермерскую продукцию вытеснил французский "Данон", виноградники вырублены, вино у нас из Франции, агропромышленный сектор в упадке: если раньше из десяти яблок шесть были венгерские, то теперь едва ли одно найдется на десять. И все это — потому что такие правила ЕС. Греция стонет, вся Восточная Европа стонет, Италия, Испания. Мы могли производить все сами, но мы вынуждены играть по правилам Германии и Франции".
— Вообще-то ЕС платил за реставрацию домов и площадей в Венгрии, и они сделали все красиво,— поправляет жену Фредерик.— Но это закончилось. Теперь бедные люди будут жить за красивыми фасадами. Молодые люди стали уезжать отсюда. Туристы оставляют деньги, но эти деньги выводят западные компании, которые заняли местный рынок. Такое положение — по всей Восточной Европе.
Я напоминаю, что в России тоже много бедных, некачественная медицина и отсталые технологии.
— Я помню Россию в 1990-е годы,— горячо возражает Тамара.— Люди от голода умирали. Уезжали на Запад, вот поэтому там сейчас такие технологии. Утечка мозгов из России привела к такому положению. Но Россия поднимется, потому что рождаются новые люди с мозгами.
Здесь многие убеждены, что россияне живут хорошо. "Мы это видели по туристам, которые сюда приезжали,— объясняет Фредерик.— Посмотрите на другие страны, 90% венгров вообще никуда из страны не выезжали. А те, кто уезжает, едет на заработки".
— Здесь нет туристов ни из Испании, ни из Португалии, ни из Италии: у них нет денег, они сидят дома,— поддерживает мужа Тамара.— Сейчас русских все меньше, и все европейские города, где был развит туризм, стонут из-за этих санкций.
У Тамары две невестки — венгерка и украинка. Жена Руслана Нина — c Западной Украины. Нина живет в Венгрии уже 15 лет, но прекрасно говорит по-русски — на этом языке говорил отец. Я спрашиваю ее, как ей живется сейчас в такой пророссийской семье. Нина улыбается: "Вы же понимаете, я из Ивано-Франковска. Я не всегда согласна с членами семьи, у нас могут быть разные мнения, но мы никогда не ссоримся. Понимаем, что нам всю жизнь жить вместе".
Мне кажется, Нина раскрывает не только семейный секрет, а общеевропейский. Здесь слишком тесно для того, чтобы ссориться.
"Зачем воевать, если все уйдем на два метра вниз?"
Для председателя Координационного совета российских соотечественников в Венгрии Татьяны Керн события последней недели — повод для оптимизма. Татьяна работает на АЭС "Пакш" и говорит, что расширения станции на два блока здесь ждали давно.
Прагматичность, которую демонстрирует венгерская власть в отношении России, по ее мнению, помогает выстраивать двусторонние отношения: сейчас в Венгрии большое количество бизнесменов считают, что нужно налаживать связи с Россией. За последний год, по словам Татьяны, венгерская экономика многое потеряла: снизилось количество туристов из России, россияне перестали покупать здесь недвижимость. В стране многие убеждены в том, что это происходит исключительно из-за европейских санкций, а не из-за снижения уровня жизни в самой России.
— У Европы мало информации о России, но сейчас я чувствую, что отношение к России меняется, к ней поворачиваются лицом.
— И это несмотря на события на Украине?
Татьяна вздыхает.
— У меня отец украинец, мать русская, но ее родня до сих пор живет под Харьковом,— говорит она.— Я не могу с ними говорить по телефону, они боятся. Мне больно и горестно: как мы могли к такому прийти? Для меня Россия — это все. Украина — это моя родина. Как это с нами случилось? Вы видели на Керепеши могилы венгерских и советских солдат? Они лежат совсем рядом. Воевали, а теперь в одной земле. Неужели этого урока нам мало? Неужели нельзя 70-80 отведенных нам лет прожить в мире? Зачем воевать, если все в итоге уйдем на два метра вниз?
Координационный совет российских соотечественников, по словам Татьяны, старается быть вне политики, его задача — расширение культурных связей между Венгрией и Россией, но война изменила все. События на Украине заставляют начинать день с новостей и заканчивать ими.
— У моего друга дочь была на первом Майдане. Она говорит, что даже не представляла себе, к чему это приведет. Впрочем, они имели право выразить свое недовольство, в этом нет ничего плохого. Мне непонятно одно: почему у России нет какой-то четкой, жесткой позиции? Вот в Европе многие нам говорят, что на Украине есть российское оружие и российские военные. Но почему Россия не скажет жестко, что нет этого? Я смотрю новости и все время чувствую какую-то недоговоренность.
— А если они там есть?
— Тогда надо об этом тоже сказать прямо. Почему Америка, воюя на Ближнем Востоке, может позволить себе прямоту, а Россия не может? Вот Крым вернули, это было откровенно, и мы это поддержали, потому что не было другого выхода. А сейчас все в каком-то тумане. У Меркель есть позиция, у французов есть, а у нас ее нет.
Я спрашиваю Татьяну, откуда она узнает новости о России.
— Тут многие смотрят Russia Today,— говорит Татьяна.— Это связь с Россией.
Как многие выходцы из России, каждый год 9 мая она приходит на Керепеши. Несмотря на то что воспоминания о событиях 1956 года для венгров по-прежнему остры, муж-венгр всегда сопровождает Татьяну. Она убеждена: если уважаешь страну, в которой живешь, то и страна тебя уважает:
"Я 35 лет здесь живу. В Венгрии много смешанных семей. Мы отмечаем и католические, и православные праздники, у нас два Рождества, две Пасхи. Уважение друг к другу помогает преодолевать те комплексы, которые еще недавно определяли наши отношения. Сейчас меняется взгляд на Россию, люди становятся спокойнее. Наш премьер не постеснялся сказать, что ошибался. Даже на уровне муниципальных советов все изменилось: нас поддерживают, помогают проводить дни российской культуры в городах, во всем идут навстречу, считая, что это способствует нормализации российско-венгерских отношений. Россия, уделив внимание Венгрии, тоже многое приобрела. Я вижу, как здесь стали интересоваться нашими обычаями, культурой, стали много читать о событиях советского периода. Так что Россия, реставрируя Керепеши, в каком-то смысле реставрировала и отношения с Венгрией".
"А как еще сказать им спасибо?"
Депутат Госдумы Андрей Скоч — о том, зачем восстанавливать кладбища.
Это уже третье кладбище, которое реставрирует ваш фонд. Почему вы этим занимаетесь? Вас попросили?
Попросили. Но я же сам из Белгорода, у нас там около 160 братских могил, которые наш фонд тоже восстанавливал. Многие наши ветераны из Белгорода воевали в Венгрии, рассказывали об этом. У меня два деда воевали, один погиб в Польше, но я не смог пока найти его могилу. А как еще сказать им спасибо?
А кто попросил?
Военные. Кто точно, уже не помню. Сразу после Порт-Артура подошли, рассказали, что в Восточной Европе есть такие заброшенные кладбища.
Реставрация кладбища — это дорогой проект?
На реставрацию советского кладбища на Керепеши мы потратили около 14 млн долларов, хотя сначала планировалось меньше. Но там памятники стояли без фундаментов, не было дренажной системы. Потом реставраторы выбрали самый качественный камень для обелисков, ограду ковали в Москве, часовню решили строить — все это сделало объект более дорогим. Но хотелось, чтобы это было сделано качественно, на долгие годы и не требовало больших усилий по уходу.
А кто будет ухаживать за этим кладбищем?
Между Россией и Венгрией есть межправительственное соглашение, которое определяет, что мы ухаживаем за их кладбищами в России, а они — за нашими в Венгрии. В Воронежской области огромное венгерское воинское кладбище, за ним ухаживают местные власти. Это с Китаем было сложнее: в России нет такого типа китайских мемориалов, а в Китае — большое русское-советское кладбище Порт-Артура.
И там надо платить за уход за кладбищем?
Там огромная территория, если на Керепеши всего 1,5 гектара, то на кладбище Порт-Артура — 5,5 гектара. Там и работать было гораздо сложнее, чем в Венгрии. За содержание этого кладбища в Китае наш фонд платил 150 тыс. долларов в год, но в этом году мы уже не платим, будет договор между Китаем и Россией, который определит порядок его содержания. Там есть нюансы: за советским кладбищем китайские власти готовы ухаживать, а вот за русским кладбищем, царских времен, не очень хотят. У них особенное отношение к этому периоду истории, считают, что это была война империалистических держав. Но мы-то не разделяем могилы — для нас и там, и там русские лежат.