"Когда человеку отказывают в медицинской помощи — это принуждение к смерти"

Сергей Калашников о состоянии здравоохранения в России: "Когда речь идет о состоянии здравоохранения, то неважно, от чего человек умирает — важна цифра, сколько умирает. Сюда входит и здоровый образ жизни, и обеспеченность лекарствами, и финансирование, ведь не нужно забывать о том, что процент финансирования от ВВП в России один из самых низких, даже по сравнению с бывшими республиками Советского Союза. Есть некий на сегодняшний день такой стабильный уровень, на котором мы в последнее время остановились. Эта стабильность связана с тем, что смертность достаточно стабилизировалась. Но ведь помимо смерти, что является крайним случаем, есть количество заболеваний по тем или иным нозологиям, количество дней нетрудоспособности и так далее, и так далее. И в этом отношении состояние здравоохранения критическое. "Критическое" означает, что оно ухудшается с каждым днем".

Об "итальянской забастовке" московских медицинских работников: "Я отношусь к этому, к сожалению, отрицательно. Понимаю людей, но исхожу из того, что все-таки бастовать в ущерб пациентам — это нехорошо чисто с моральной точки зрения. Ведь пациенты тоже будут в отчаянии, если им вовремя не будет оказана медицинская помощь. Я понимаю, что это радикальная мера, вынужденная, иначе они не могут достучаться ни до кого, но мне кажется, что здесь нужно еще попробовать немножко постучать".

О проблеме выдачи наркотических обезболивающих онкобольным в России: "Мы только что приняли законопроект, который облегчает выдачу обезболивающих. Минздрав РФ издал новый вариант закона о порядке выдачи, сейчас введено несколько важных норм по сдаче упаковки, по продлению сроков выписанного рецепта. Сложности всегда были, это наследие мрачных времен. Но дело в том, что это все косметические меры. Медицинские обезболивающие, в том числе и наркосодержащие, не являются продуктом для наркоманов. Поэтому зачем дуть на воду, если обжегся на молоке? Здесь многое делается, но нужно менять принципиально позицию того же Наркоконтроля за выдачей обезболивающих".

Сергей Калашников о существующих нормативах: "Есть некие нормативы, минздравовские нормативы, скажем так, дорожные карты по изменению этих нормативов, например, загруженность коечного фонда, что нужны паллиативные койки, для паллиативного лечения, нужные реабилитационные программы и так далее. Уже есть базовая программа оказания медицинской помощи, которая общая для всех граждан, и есть дополнения, так называемые субъектовые дополнительные программы здравоохранения в рамках этих процедур, а организация здравоохранения, сколько лечебных учреждений, сколько закрыть, какие открыть — это, конечно, на субъекте.

Печатников не может нарушить достаточно ограниченное количество принципиальных позиций. Например, что касается базовой программы оказания медицинской помощи — он ее не может нарушить, но может добавить. Что касается собственно структуры медицинской помощи, организации, я имею в виду не клинические протоколы лечения, а какие лечебные учреждения, какая зарплата — это все в ведении субъекта".

О реальных причинах сокращения смертей от сердечно-сосудистых заболеваний: "У нас придумывается куча всяких показателей, которые создают приятные цифры для доклада. Приведу пример самый парадоксальный: очень много врачей, специалистов, пишут о том, что идет негласное указание, чтобы в случае смерти диагностировать не сердечно-сосудистую причину, которая являлась причиной смерти, а смерть от естественных причин. Говорят: "Мужчина, 55 лет, поступил с инфарктом, умер, к сожалению, мы ему ставим "от естественных причин". Какие могут быть естественные причины? У нас сейчас повсеместно идут отчеты, я никого не хочу обвинять, но каждый год нарастает отчет, что смертность от сердечно-сосудистых уменьшается, заметьте: общая смертность не уменьшается, а именно от сердечно-сосудистых уменьшается. Я задаю логичный вопрос: если где-то убыло, значит, где-то прибыло, — так у нас естественные причины являются определяющими".

О недостатках моделей современной медицины: Есть две модели, две принципиальные разницы между двумя классами моделей, модель у каждой страны своя: это бесплатная медицина, у нас 41 статья Конституции говорит: "Медицина в Российской Федерации бесплатна". И это платная медицина. Платная медицина подразделяется на просто платную медицину и на страховую медицину. Есть один маленький нюанс. Для страны с низкими доходами, а наша страна все-таки не самая богатая страна, ни платная медицина, ни страховая медицина, а особенно добровольное медицинское страхование — не работающие модели. Значит, наша медицина должна быть такая же, как она была в Советском Союзе, плюс качество, так, как ее переняла Англия, Канада, Австралия, как ее переняла та же Куба, которая впереди планеты всей при минимальных затратах — это первое.

Второе: мы так и не создали страховую обязательную медицину, которая тоже является важной составляющей и, кстати, не отменяет государственную медицину, по одной простой причине — мы создали систему, где страховых принципов, вероятностного подхода, что тот, кто имеет вредные привычки, платит больше, чем тот, кто не имеет вредных привычек, мы так и не создали. Другими словами, мы сейчас взяли мощный тренд на создание системы платных услуг.

Вообще, понятие услуга и медицина — это очень спорные понятия. Человек приходит за медицинской помощью, он не знает, какой будет конечный результат, какова стоимость этой услуги, каковы гарантии качества этой услуги. На сегодняшний день разработаны достаточно мощные критерии оценки деятельности врача. Другое дело, что в условиях определенных денежных отношений, грубо сказать, в условиях капитализма, эти интегральные характеристики жестко связаны с платежеспособными способностями населения. В той же Америке попали в ловушку с ObamaCare — зарплата врачей и вообще медицинские затраты на медицину стали настолько большие, что даже средний класс уже не может их тянуть, а 40% незастрахованы, это то, что породило новый закон Обамы — это как раз пример. Медицина становится недоступной даже для среднего класса. И это проблема, связанная с организацией, но в условиях государственной модели финансирования, эта проблема снимается. Врачу надо платить много, но не врач поборами добирает до той цены, которую он хотел бы, это должны быть нормальные деньги, которые он получает от государства".

Сергей Калашников о недостатках реформы здравоохранения в Москве: "Ни о какой оптимизации в данном случае говорить нельзя с точки зрения потребителя, с точки зрения рядового москвича. Для рядового москвича это именно реформа, причем негативного характера. Она заключается в том, что сокращается, причем очень резко, доступность медицинской помощи для Москвы. Там, где человек раньше мог прийти в районную поликлинику в шаговой доступности и получить сразу всю необходимую помощь, он сейчас должен прийти не один, а несколько раз и в отдаленную структуру. А чтобы пройти всех специалистов, которые ему нужны, он должен действительно долго и муторно ездить, причем, как пишут в письмах, не с одной, не с двумя пересадками на автотранспорте. Для большинства людей — а это, как правило, пожилые люди, молодые все-таки меньше ходят в лечебные учреждения — это становится огромной проблемой. Это самая главная претензия. Что же касается понятия оптимизации с точки зрения московских чиновников, когда они говорят: "Не должна койка простаивать, не должны врачи быть полузанятыми, например, специалисты узкие, не нужно нам столько рентгенологов", то здесь можно говорить с их точки зрения об оптимизации, но эта оптимизация для чиновника, а не для людей".

О пиар-сопровождении реформы: "Это реформа, которая сложилась стихийно. Были перед здравоохранением поставлены задачи, самая примитивная задача — это до 2018 года повысить заработную плату в два раза больше средней по экономике по региону. Как можно решать эту задачу? Повысить зарплату или уменьшить количество людей. Но можно это делать тонко — я приведу пример, для Москвы характерный: многие москвичи даже не знают — те, кого касается, знают — что в это же время параллельно с медицинской реформой прошло достаточно ощутимая централизация и сокращение школ. Но этот процесс не вызвал в Москве никаких проблем, потому что, в общем-то, она была подготовлена, были проведены соответствующие родительские собрания, много чего было превентивно сделано для того, чтобы эта реформа прошла достаточно безболезненно. И, наоборот, пример здравоохранения, где вот уже два года не утихают страсти".