О том, чтобы вслед за «Номером 44» из российского проката исчезло большинство голливудских фильмов, мечтает Лидия Маслова.
Рано или поздно это обязательно должно было произойти, вопрос состоял только в том, какому голливудскому фильму повезет прославиться и стать первым, переполнившим чашу нашего терпения и изъятым из кинотеатрального проката прямо накануне официального релиза, уже после того как были потрачены деньги на дубляж и рекламу, и прокатная сетка была расписана надолго вперед. К сожалению, первой ласточкой стали не «Звездные войны» и не «Аватар», а вполне скромный, хотя и старательно спродюсированный самим Ридли Скоттом триллер «Номер 44» (Child 44), действие которого происходит в Советском Союзе в 1953 году. В принципе, события, описанные в бестселлере Тома Роба Смита о поисках маньяка-детоубийцы, напоминающего Чикатилло, могли разворачиваться в любой стране и в любое время, но послевоенная советская атмосфера показалась авторам слишком живописной и колоритной, и художники «Номера 44» воссоздали ее так любовно и близко к реальности, что незначительные проявления «клюквы» выглядят тут вполне невинно и простительно — как, например, существование некоего «Центрального московского вокзала». И уж едва ли режиссер Даниэль Эспиноса предполагал, какое леденящее впечатление произведет его вполне сдержанный фильм на министра культуры Владимира Мединского, слишком близко к сердцу принявшего увиденный на экране образ России: «Не страна, а Мордор, с физически и морально неполноценными недочеловеками, кровавое месиво в кадре из каких-то орков и упырей — вот в такой стране происходит действие фильма от 30-х до 50-х годов ХХ века».
Едва ли режиссер Даниэль Эспиноса предполагал, какое леденящее впечатление произведет его вполне сдержанный фильм на министра культуры Владимира Мединского
Вообще, орки и упыри сильно оживили бы «Номер 44», не слишком богатый экшеном и вполне целомудренный фильм, где советские граждане предстают, чего уж там, бедноватыми и грязноватыми, а иногда и сильно пьющими, но, возможно, именно поэтому вполне человечными. Что касается физической неполноценности, то в основном за нее отвечает главный антигерой, то есть маньяк, чья психика была изуродована в немецком концлагере,— он хромает и носит очки. Если говорить о неполноценности моральной, то ею скорее страдают сотрудники и сексоты МГБ, с физической точки зрения часто вполне привлекательные. И уж совсем плохо обстоит дело с «кровавым месивом», которое фигурирует только на словах, в отчетах патологоанатомов, озвучивающих результаты вскрытия очередной жертвы, лишившейся тех или иных внутренних органов. Но впечатлительный министр культуры, наверное, слишком наглядно все это себе представил, так что вырезанные почки и сердца встали у него перед глазами. При этом господин Мединский не заметил действительно существенную промашку постановщиков. Дело в том, что главный герой картины, которого играет Томас Харди, до того как заняться в качестве сотрудника МГБ расследованием серийных убийств, участвует в Великой Отечественной Войне, да так успешно, что становится одним из героев, водружающих советское знамя на здании Берлинского рейхстага. Довольно широко известен тот факт, что у реального сержанта Егорова, устанавливавшего знамя на рейхстаге, на каждой руке было по часам — одни свои, другие трофейные, обычное военное дело. Однако в 1945-м году, в газете «Правда», перед тем как опубликовать фотографию Егорова, лишние часы решили на всякий случай заретушировать, что, конечно же, не пришло в голову простодушным авторам фильма «Номер 44», и что на самом деле, если уж на то пошло, могло стать более существенной претензией к картине, чем обвинения в неказистости российских жителей и чрезмерной кровавости.
Особая трогательность ситуации состоит в том, что никаких репрессивных мер к некорректному, с точки зрения министра, фильму, применять даже не пришлось, а сработала добрая воля и гражданская ответственность прокатчиков
Однако и субъективного мнения министра культуры хватило для того, чтобы прокатная компания «Централ Партнершип» устыдилась своей попытки выпустить в кинотеатральный прокат сомнительное произведение. Особая трогательность ситуации состоит в том, что никаких репрессивных мер к некорректному, с точки зрения министра, фильму, применять даже не пришлось, а сработала добрая воля и гражданская ответственность прокатчиков. В то время как злые языки на Западе утверждают, что «Номер 44» запретило государство, они просто не понимают, что перед нами — пример самой добросовестной и ответственной самоцензуры компании «Централ Партнершип», по-хорошему отозвавшей из министерства культуры РФ заявку на получение прокатного удостоверения для купленного фильма и мужественно принявшей на себя любые вытекающие коммерческие последствия ввиду того, что «мнение прокатчиков и представителей Минкультуры совпали: прокат подобного рода фильмов в преддверии 70-летия Победы недопустим». Хочется посоветовать и другим российским прокатным компаниям настойчивей и сознательней брать пример с ЦПШ: были бы фильмы — а преддверие, чтобы не выпускать их в прокат, всегда найдется.