Призы преткновения

Фестиваль театр

Церемония: жизнь выступила режиссером

Поставленная Ниной Чусовой церемония награждения была на редкость лапидарна. Пара ведущих (Александра Урсуляк и Александр Молочников) вызывала пару вручантов, одновременно с которыми на сцене выстраивались девушки, одетые Афинами Палладами, державшие в руках "маски" для награждаемых. Таким нехитрым способом церемонию удалось спрессовать в два часа сорок минут (плюс получасовая задержка), причем стало очевидным, что никакие режиссерские кунштюки "Золотой маске" и не нужны. Во-первых, потому, что тормозят ход событий, вызывая досаду зала, нетерпеливо ждущего имен победителей. А во-вторых, потому, что импровизационный спектакль с участием задействованных в церемонии лиц зажигательнее любых сценарных и режиссерских изобретений. На сей раз всех выступавших заткнул за пояс министр культуры Владимир Мединский. Он вышел на сцену вручать призы Алексею Мордашову, который олицетворял меценатствующую "Северсталь", и воронежскому губернатору Алексею Гордееву "за поддержку театрального искусства", но начало министерской речи прервал звонкий дамский выкрик из глубины зала: "Верните "Тангейзера!"" Требование неизвестной публика поддержала аплодисментами, перешедшими в овацию, длившуюся так долго, что сравнить ее можно разве что с партсъездовскими аплодисментами советской эпохи. Министр выстоял под их шквалом и даже нашел силы отшутиться: "Всегда надеялся, что выход министра культуры вызовет в зале овацию". Однако следующая его шутка про "Северсталь", которой он почему-то предложил проспонсировать опального "Тангейзера", вышла не столь удачной. В контексте цензурных ограничений (начавшихся и грядущих) весьма актуальной оказалась и "маска" лучшему зарубежному спектаклю, каковым был признан "Тартюф" берлинского театра "Шаубюне". Вручавшая приз Ингеборга Дапкунайте не упустила случая напомнить, что первая постановка "Тартюфа", представленная в Версале труппой Мольера, была запрещена Людовиком XIV по требованию архиепископа Парижского. А Михаэль Тальхаймер, постановщик современного "Тартюфа", принимая "маску", поблагодарил "господина Мольера — замечательного драматурга, который всю жизнь боролся с цензурой в театре". Словом, режиссером 21-й церемонии оказалась сама жизнь.

Театр: большие призы и малые формы

Жюри драматического театра в этом году, судя по всему, решило быть осторожным — но, как часто бывает в таких случаях, в итоге оно выглядело просто коллективно неумным, выдав на-гора самый, пожалуй, странный вердикт за долгие годы существования "Золотой маски".

С одной стороны, жюри решило сделать вид, что не знает о том, что происходит вокруг. В таких случаях члены подобных коллегий, оправдываясь, говорят, глядя куда-то вдаль, замогильными голосами: "Мы руководствуемся только эстетическими критериями". Но не секрет, что накануне и во время "Золотой маски" атаке агрессивных консерваторов подверглись три известных режиссера, номинированные на премию: Кирилл Серебренников, Константин Богомолов и Тимофей Кулябин. Каждый из них представил на фестивале более чем серьезные и интересные работы (а Богомолов так целых две) — так что если бы хоть кто-то из них был поддержан премией, обвинения в конъюнктурности оказались бы неправомочными, а позиция театрального сообщества обрела определенность.

Один из занятых в спектаклях Богомолова актеров все-таки получил премию — Игорь Миркурбанов как лучший актер за "Карамазовых" в МХТ имени Чехова. Но позиция жюри все равно кажется невнятной и даже трусливой: судьи словно спрятались за спины Льва Додина (лучший спектакль — "Вишневый сад" Малого драматического театра) и Юрия Бутусова (лучшая работа режиссера за спектакль "Три сестры" в Театре имени Ленсовета). Для каждого из них эта "маска" энная, как очередная звезда на пиджаке генсека. Конечно, кто же станет спорить, что "Вишневый сад" — значительная работа крупнейшего российского мастера режиссуры и актерские работы в ней есть поистине выдающиеся. Но если выдвижение любого нового спектакля Льва Додина неизбежно ведет к его победе, то конкурс в известной степени обессмысливается, как обессмысливался одно время на "Маске" конкурс дирижеров — до тех пор, пока много лет подряд побеждавший в нем Валерий Гергиев решил просто больше не участвовать в соревновании. Вот и с МДТ теперь не потягаться никому. Что касается Юрия Бутусова, то "Три сестры" совсем не кажутся для него какой-то этапной или качественно новой работой — просто очередной спектакль. Естественно, жюри не нуждается в советах, особенно постфактум, но почему (раз уж нельзя поддерживать "опальных") было не присудить победу Андрею Могучему, на наших глазах вытаскивающему из безнадежной, казалось, трясины петербургский БДТ. Вот была бы и позиция.

Да, БДТ вроде все-таки поддержали — Мария Трегубова получила премию за сценографию к спектаклю Могучего "Алиса". Но опять вышло как-то нелепо: сама эта сценография в фестивале-то не участвовала — в Петербурге декорацией служит зал Каменноостровского театра, а в Москве его лишь попытались воспроизвести, возведя в павильоне одной из столичных киностудий конструкцию, отдаленно напоминающую старый театр.

Вероятно, уравновесить главные номинации хотели победой смелого спектакля "Жизнь за царя" петербургского "Театро Ди Капуа" в разделе "Малая форма". На этом спектакле зрители словно попадают на тайное собрание четверки народовольцев на конспиративной квартире, параллели между состоянием революционных умов в позапрошлом веке и в наши дни напрашиваются сами собой. Беда только в том, что с точки зрения режиссуры этот и впрямь располагающий к себе независимый проект сделан отнюдь не на высокую оценку, так что "эстетические критерии" при награждении все-таки были отставлены в сторону. Хорошо, что хотя бы наградили независимый театр, а не очередного генерала. Еще одним знаком поддержки маргиналов и экспериментаторов стала премия актрисе Ксении Орловой за роль в спектакле Клима "Возмездие 12". В собственно же номинации "Эксперимент" победил театр "Практика" со спектаклем "Петр и Феврония Муромские": святые обошли явных фаворитов — "Норманск" Юрия Квятковского и "Лекцию о ничто" Дмитрия Волкострелова.

Балет: досталось всем

В этом году балетно-танцевальные "маски" жюри распределило так разумно и справедливо, что и возразить-то нечего. Ну разве что посочувствовать Игорю Дронову, музыкальному руководителю и дирижеру "Укрощения строптивой". Говорят, партитуру балета, мастерски скроенную им из двух десятков знаковых для россиян произведений Шостаковича, часть судей сочла слишком дерзкой. Поэтому дирижерскую "маску" отдали Павлу Клиничеву за благонравное исполнения Чайковского, Пярта и Пуленка, на музыку которых поставлена екатеринбургская "Цветоделика". Однако само "Укрощение строптивой", живое и темпераментное, рожденное в результате романа хореографа Жан-Кристофа Майо, худрука Балета Монте-Карло, и веселой молодой труппы Большого театра, судьи справедливо расценили как событие сезона, признав лучшим спектаклем. Его главные герои — Владислав Лантратов (Петруччо) и Екатерина Крысанова (Катарина) тоже получили по "маске". Но если у необузданно-элегантного Владислава Лантратова конкурентов по существу не было, то умнице Екатерине Крысановой, сделавшей одну из самых тонких своих ролей, пришлось тягаться с мировыми звездами и народными артистками — Светланой Захаровой и Дианой Вишневой. У первой, правда, с актерством по системе Станиславского давние расхождения, и в нынешних "предлагаемых обстоятельствах" "Дамы с камелиями" госпожа Захарова выглядела совсем неубедительно, но вот балерина Вишнева, имеющая репутацию многоликой актрисы, казалась соперницей неодолимой. Решение жюри проигнорировать ее сольный проект о поэтических безднах трепетной женской души свидетельствует о незашоренности судей: слегка жеманная, выжимающая предсказуемую слезу у публики "Женщина в комнате" в постановке Каролин Карлсон получила три номинации, но осталась без "масок" вообще.

О широте судейского кругозора говорит и "маска" за современный танец, отданная мастерски сделанному перформансу "Экспонат/Пробуждение" (постановка Анны Абалихиной на Новой сцене Александринского театра), поскольку танца в расхожем понимании там не оказалось вообще. Его заменила удивительная работа тела артиста, сумевшего продемонстрировать все стадии дарвиновской эволюции от амебы обыкновенной до человека разумного, в сочетании с великолепной работой художников, отмеченных "маской" за свет и видео. Жюри не пропустило и очередную попытку Мариинского театра прорваться к актуальной хореографии: исполненная петербуржцами "Инфра" британского авангардиста Уэйна Макгрегора была отмечена спецпризом. На этом благостном фоне "маска" лучшего хореографа, доставшаяся Вячеславу Самодурову за вымученные фантазии "Цветоделики", кажется либо простительным компромиссом, достигнутым с целью не класть все "маски" в корзину "Укрощения строптивой", либо искренней завороженностью судей затейливостью самодуровских ногоплетений — а такой гипноз тоже своего рода дар.

Опера: награда не нашла героя

Оперная "Маска" под финал преподнесла сюрприз из разряда запоминающихся надолго. Но сначала жюри раздало много прекрасных и справедливых наград: "маски" ушли режиссеру Владимиру Панкову за сильный спектакль "Машина" ("Гоголь-центр") и художнику Виктору Шилькроту за работу в неортодоксально прекрасном мюзикле "8 женщин" (Пермский Театр-Театр еще получил за него спецприз). Не остался без внимания питерский мюзикл "Чаплин" — обе персональные "маски" отошли актерам Марии Лагацкой-Зиминой и Евгению Зайцеву. "Чаплина" назвали и лучшим спектаклем жанра — вероятно, за гладкость содержания и упаковки. Мужская "маска" досталась Дмитрию Белосельскому за серьезную работу в спектакле "Дон Карлос" (Большой театр) с роскошно сделанной партией короля Филиппа II. Все прочие "маски" члены жюри отдали спектаклю Пермского театра оперы и балета "Королева индейцев" (Теодору Курентзису за музыкальную работу, Питеру Селларсу за режиссуру, Надежде Кучер за лучшую женскую роль и целиком спектаклю как лучшему), подтвердив его безоговорочную победу, неоспоримую красоту, пронзительный, величественный смысл и значение для современного театра. Спектакль изначально стоял особняком среди других номинантов. И жюри не стало оспаривать этот факт.

Каждую новую "маску" "Королеве" зал принимал дружными аплодисментами, и все шло хорошо, пока не прозвучало решение жюри оставить без наград в композиторской номинации и Майкла Наймана ("Dido"), и Дмитрия Курляндского ("Носферату"). И если ненаграждение дирижера в разделе "Оперетта, мюзикл", где кандидат остался один (его конкурент снялся), выглядело досадным недоразумением, то неприсуждение композиторской "маски" было расценено как демарш или нравоучительный жест.

Демонстративно отказавшись выбирать между двумя уникальными работами композиторов мирового класса (причем "Носферату" Курляндского — вещь не только эмоционально объемная и мастерская по смыслу и технике, но еще и абсолютно новаторская), жюри ясно дало понять, что его не убедили ни креативные стратегии современного российского музтеатра, ни эстетически некомфортная (сложная, как у Курляндского) или далекая от академических представлений о прекрасном (как у Наймана) музыка. Однако решение, которым судьи расписались в своей неожиданной коллегиальной косности, не убедило публику в зале: с задних рядов послышалось недовольное "бу-у". "Dido" все же получил в качестве компенсации спецприз жюри: награда отошла смелому и аккуратному дирижеру Дмитрию Волосникову за музыкальное решение. А Дмитрия Курляндского поддержал Теодор Курентзис — получив в коллекцию еще и приз критики, он объявил со сцены, что передает эту "маску" несправедливо обойденному композитору, чем по-музыкантски точно поставил финальный акцент в нелепой истории: зал ответил Курентзису овациями. Впрочем, формально это ничего не изменило — "Маска" в этом году осталась без композитора-лауреата.