Выставка современное искусство
Фото: Коммерсантъ / Александр Миридонов / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Александр Миридонов / купить фото
Галерея Spruth Magers (Берлин--Лондон) при поддержке "Метрополя" и фонда AVC Charity привезла в Москву свежую ретроспективу неоновых работ одного из основателей концептуального искусства Джозефа Кошута. Рассказывает ВАЛЕНТИН ДЬЯКОНОВ.
Маленький человечек в костюме и шляпе передвигался по музею на офисном кресле с колесиками — ходить Кошуту трудно после операции на спине. Каждому, кто находил в себе смелость подойти к живому классику поближе, Кошут уделял минутку-другую благосклонного внимания и дарил остроумный ответ на любой вопрос — не важно, умный или глупый. До открытия художник провел в Москве чуть меньше двух недель, ходил на галерейные и музейные вернисажи, фотографировался с поклонниками и поклонницами — в общем, оставил демократичный медийный след в сотни, а то и тысячи шеров, лайков и репостов. Кошут в Москве не впервые, и еще во время своего визита десятилетней давности сделал все, чтобы от первого лица противоречить репутации сухого, рафинированного автора, витающего в облаках высокой культуры и философской мысли. Жизненный опыт художника охватывает не только крупнейшие музеи Европы и галереи США, но и джунгли Амазонки, где он жил во время увлечения антропологией. Амазонка оставила яркие воспоминания: "Это самое страшное, что случилось в моей жизни". Правда, опыт осознания бремени белого человека на искусстве Кошута никак не сказался: как работал с текстом, так и продолжает, увернувшись от соблазна включить в свою практику немного экзотики из-за границ западного мира.
Ретроспективу работ в технике неоновой трубки, взятой на вооружение американскими маркетологами в начале XX века с тем, чтобы подчеркнуть круглосуточный ритм купли-продажи в современном городе, Кошут назвал "Амнезия". Вместо честной истории от А до Я — серые стены, будто исчерканные разноцветными надписями героем фильма "Мементо". Границы между произведениями отсутствуют, и всю выставку легко читать, как буриме из Кошута разных лет. Текст при этом складывается не абсурдный, а вполне последовательный.
Про Кошута надо понимать две вещи. Во-первых, он полноправный участник давних дебатов о степени интеллектуального участия художника в производстве своей работы. С одной стороны баррикад толпятся сторонники мощи и магии вдохновения, импровизации, самовыражения неповторимой личности художника. Им противостоят — и в индустриальную эпоху, когда вещи множатся не почкованием или делением, а конвейером,— все чаще рационалисты, неутомимые картографы смысла, которые не видят в самовыражении ничего свободного: мы все в сетях тех или иных интерпретаций. Кошут вырос во времена, когда в американском искусстве держали верх абстракционисты и их идеолог Клемент Гринберг. Гринберг считал, что художники больше не изображают природу, они сами природа, и роль теоретика — быть при них садовником. Кошут и его поколение взбунтовались против такого взгляда на искусство и решили, что художник не часть природы, а надстройка над обществом и его задача — выявлять и пригвождать к стенам мифы, владеющие умами. Гринберг шел от Канта, Кошут — строго на стороне Гегеля, которого цитирует наравне с Витгенштейном, Сэмюэлом Беккетом, Джойсом и Фрейдом.
Во-вторых, текстовые работы Кошута представляют собой смысловую карусель, идущую по кругу. Вот, например, "Четыре цвета четыре слова" — неоновые трубки, складывающиеся одновременно и в название, и в точнейшее описание работы. Больше тут ничего нет — бессмысленно искать ошибки и доказательства обратного. Но в идеале эта констатация факта обращает наше внимание на нас самих, зацикливает сознание на простейшем парадоксе так, чтобы мы посмотрели на то, как мы смотрим на искусство. И не только на искусство, а вообще на все, что нам показывают. "Что это значит?" — гласит другая неоновая надпись. Это часто спрашивают в центрах современного искусства. Кошуту интересно знать, что значит задавать такой вопрос. Тавтология как прием работает далеко не всегда, но в лучших работах художнику удается переключить внимание зрителя на то, что происходит в момент понимания. И это ценный опыт, на котором построены не только работы концептуалистов, но и вся музейно-художественная деятельность на Западе в последние 30-40 лет. Суть в том, что искусство не присутствует в нашей жизни по умолчанию — его всегда кто-то кому-то показывает, что-то при этом скрывая.