Первый заместитель министра культуры РФ Владимир Аристархов обвинил фестиваль "Золотая маска" в поддержке "чуждых ценностей". На обвинения отвечает президент "Маски" Георгий Тараторкин
Фото: Коммерсантъ / Сергей Киселев / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Виктор Васильев / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Глеб Щелкунов / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Ирина Бужор / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Глеб Щелкунов / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Светлана Привалова / купить фото
На выездном совещании Министерства культуры "О реализации основ государственной культурной политики..." в Туле (22 мая) первый замминистра культуры Владимир Аристархов сказал следующее: "...есть некий театральный фестиваль, который из года в год системно поддерживает постановки, которые очевидно противоречат нравственным нормам, очевидно провоцируют общество, очевидно содержат элементы русофобии, презрение к истории нашей страны и сознательно выходят за нравственные рамки". Замминистра не скрывал, что речь идет о "Золотой маске". Это выступление не осталось незамеченным: в открытом письме, опубликованном на сайте фестиваля и подписанном президентом "Золотой маски" Георгием Тараторкиным, а также Константином Райкиным и Игорем Костолевским, сказано, в частности, что фестиваль "...напрямую связан с проблемой сохранения общероссийского театрального пространства".
О дальнейшем развитии событий, контексте и причинах конфликта размышляет президент "Золотой маски" Георгий Тараторкин.
— Заместитель министра культуры фактически обвинил фестиваль в системной поддержке "чуждых" нам ценностей...
— Это заявление вызывает, мягко говоря, недоумение и напоминает какие-то замшелые времена. Это из области "не пущать, запрещать, указывать, распределять" и прочее. Думаю, что причина здесь еще и в незнании предмета. Изначально премия, учрежденная в 1994 году Союзом театральных деятелей, еще при Михаиле Александровиче Ульянове,— сугубо профессиональная: люди театра оценивают своих же коллег. За 20 лет с лишним существования "Маски" сменились временные контексты, руководители многих ведомств, тем не менее "Маска" выжила. Несмотря на все сложности, несмотря на меняющиеся контексты, история театра продолжается. Премия отражает театральную реальность в стране. "Маска" пишет некую летопись страны — абсолютно объективную, лишенную конъюнктуры. Я сознательно употребляю этот глагол в настоящем времени — я надеюсь, что так и будет.
Что касается якобы однобокости и "избирательности" в выборе победителей. Если кому-то из людей театра или просто интересующихся пришлось бы открыть какой-нибудь год этой летописи, то он обнаружил бы, что победители всегда так или иначе коррелируют с происходящим в стране. Почему в такой-то год вот такие спектакли вдруг стали фаворитами? А посмотрите, что это был за год: что происходило в стране, что происходило в государстве? Что происходило в мире? Ведь театр связан с тем, что вокруг происходит, а иногда даже и упреждает. И этим театр и уникален, и интересен. И вдруг оказывается, что это все должно подчиняться какому-то единому регламенту, установке... По принципу: не нравится нам температура за окном — давайте накажем за это термометр.
— Упрек замминистра можно понять так: "Маска" уделяет внимание только лишь одному сегменту театра, условно говоря, авангарду, эксперименту, современному искусству, игнорируя классику, академическое искусство.
— Это абсолютная неправда. В этом году у нас победил Чехов, "Вишневый сад". В прошлом году — Шиллер, "Коварство и любовь". Перед этим побеждает Ярославль — с Чеховым "Без названия". 7 лет назад — Магнитогорск с "Грозой" Островского... Можно привести десятки примеров серьезных и глубоких постановок классики. Вообще же по номинантам и победителям ни один год не похож на другой. Никакой жанровой или тематической избирательности нет, это легко доказать. Вдруг в какой-то год абсолютно доминирует русская и зарубежная классика. А в какой-то год — достаточно экспериментальная драматургия. Так живет театр, потому что театр — живой организм. И для людей театра это аксиома. Людям непосвященным, случайным, ведомственным, подведомственным проще вырвать из контекста то, что им нужно...
Год на год не приходится еще и в том смысле, что в иные годы вообще лидируют исключительно регионы, помимо Москвы и Питера. И не потому опять же, что мы решили "польстить провинции" или не забывать о ней, просто объективно провинциальные театры оказались в том году сильнее.
В конечном счете есть два способа существования: либо созидательный, либо разрушительный. Созидательный вбирает в себя и неожиданность эксперимента, и неизбежность ошибок, безусловно, но ошибок, на которых творческие люди учатся больше, чем на победах. Меняющееся время обязывает искать новые формы общения со зрителем, новые выразительные формы, сценические, драматургические, новые способы существования сценического. Чиновники же от культуры живут в безвоздушном пространстве.
— Посмотрим на список победителей этого года. Лучший спектакль большой формы — постановка Малого драматического театра — Тетра Европы "Вишневый сад". Лучший спектакль малой формы — "Жизнь за царя" петербургского "Театро Ди Капуа". В номинации "Драма. Работа режиссера" победил Юрий Бутусов ("Три сестры" в Театре им. Ленсовета). Лучшая опера — "Королева индейцев" пермского Театра оперы и балета им. П.И. Чайковского. Лучший балет — постановка Большого театра "Укрощение строптивой". Единственное "слабое звено" с точки зрения консерваторов — приз за лучшую мужскую роль Игоря Миркурбанов а за роль в "Карамазовых" МХТ им. Чехова. Мы знаем, что спектакль "Карамазовы" много раз подвергался нападкам...
— Добавим, что лучшей актрисой признали Ксению Орлову, сыгравшую в спектакле "Возмездие 12" Московского центра драматургии и режиссуры, при том что в номинации участвовали и Алиса Фрейндлих, и Ксения Раппопорт... Никто тут не получает премии за былые заслуги. Если кто-то сыграл в прошедшем сезоне свою роль убедительней, содержательней и прочее — он ее и получит, невзирая на возраст. Здесь опять же нежелание понять природу самого фестиваля и премии. Эксперимент обязателен в нашей профессии, в премии, которая охватывает все театральное пространство России.
Кроме того, если уж говорить о социальной пользе, о пользе для государства, если угодно, "Маска" в этом смысле уникальна. Это не преувеличение. Почему она в статусе национальной премии? Потому что она охватывает буквально всю страну. Ведь экспертный совет отсматривает около 600 спектаклей за год. Вы можете себе это представить? Кто еще способен поднять такую махину? В Министерстве культуры, вероятно, полагают, что провести подобный конкурс — раз чихнуть. У министерства много всяких проблем, но одна из серьезнейших потерь постсоветского периода — и это признает сам Минкульт — отсутствие напрочь гастрольной политики. "Маска" на протяжении десятилетий, по сути, в одиночку восполняла эту потерю. Сейчас появился Федеральный центр поддержки гастрольной деятельности. Мы же каждый год в 5-6 городах показываем спектакли, уже отмеченные "Маской", лауреатов и номинантов. В прошлом году были на Сахалине, в Архангельске, Липецке, Череповце... За 15 лет мы провели более 60 гастрольных проектов в нескольких десятках городов. Показываем разные спектакли, подчас неожиданные и экспериментальные. При разнообразии театрального лица, при наличии выбора зрители сами свой спектакль всегда найдут. Чем более разнообразным будет это "лицо", тем лучше мы удовлетворяем пожеланиям зрителя. Вот чего не понимают.
— На церемонии вручения "Маски" в этом году министру культуры крикнули из зала: "Верните "Тангейзера"!" Может, в этом все дело? (Скандальная постановка оперы "Тангейзер" Тимофея Кулябина в Новосибирске привела к замене руководства театра; затем постановка была изъята из репертуара.)
— Я не хочу это комментировать, думаю, просто нет смысла. Было так, как было. Никакой режиссуры, как вы понимаете, быть не могло.
— А "Тангейзер" вообще как-то представлен в числе номинантов "Маски"?
— Нет. Он же не этого года. Он только что вышел.
— В кругу так называемых хранителей ценностей возникла тема "защиты классики". Это очень важный, фундаментальный вопрос. Фактически ставится вопрос о том, до какой степени можно или нельзя интерпретировать классику. Какую вы позицию занимаете?
— Я полагаю, что интерпретация начинается с глубины проникновения. Если эта глубина дарит собственный взгляд, определяет наиболее острые болевые моменты, если индивидуальность подхода — я имею в виду режиссера, актера — создает совершенно неожиданное видение того, что написано автором,— все это имеет право на существование. Интерпретация может совпадать с моим представлением об оригинале, а может не совпадать. Но когда совсем не совпадает — это может быть даже еще важнее, потому что это рождает совершенно неожиданный взгляд на классику. И этот неожиданный вариант я готов отстаивать, а зрителю, как мне представляется, интересно в него проникнуть. Оскорбить меня может только приблизительность и поверхностность. Стеб, на мой взгляд, не предполагает никакого проникновения в существо произведения.
— "Маску", по сути, упрекают в том, что вы "за государственные деньги" занимаетесь неким не приносящим пользы государству делом. Насколько вообще справедлив этот упрек?
— Ни у кого лишних денег нет. Здесь мы бесконечно благодарны всем, кто нас на протяжении 20 лет поддерживал. Кто-то меньше, кто-то продолжительнее. И конечно, более всего мы благодарны нашему главному партнеру — Сбербанку. Но эта поддержка происходит по причине глубинного взаимного понимания необходимости того дела, которое мы делаем. Без этого понимания — социальной значимости нашего дела — никто не стал бы нас поддерживать.
— Еще одно ключевое слово, которое вступает в конфликт с культурой,— "патриотизм". Патриотизм сегодня противопоставляется современному искусству, поискам, новаторству. Чуть что не так сделаешь, ты уже не патриот...
— Здесь традиционно много спекуляции. Патриотизм для нравственных людей есть вещь понятная и очевидная, она не требует каких-то пафосных слов и формулировок. Как только вы уберете отсюда спекулятивную составляющую, все станет на свои места. Настоящими патриотами, как правило, оказываются те, для кого это не было профессией... Кто просто честно делал свое дело.
Борьба с антинародностью культуры
Досье
"Огонек" напоминает о конфликтах между представителями власти и культуры в последние годы
26 апреля 2012 года по просьбе местных парламентариев в Новосибирске было перенесено открытие выставки Марата Гельмана "Родина". В ней депутаты усмотрели "унижение чести и патриотического достоинства русского народа". Выставка открылась только с третьей попытки.
26 марта 2014 года сенатор Олег Пантелеев обвинил Театр на Таганке в отсутствии патриотизма. Он посетовал на проведение в театре фестиваля "Майдан", который "пропагандирует насилие, гомосексуализм, педофилию и суицид". Спикер верхней палаты Валентина Матвиенко предложила Минкульту разобраться. Департамент культуры Москвы заявил, что подобных мероприятий в театре не было.
19 ноября 2014 года глава Минкульта Владимир Мединский заявил, что кинофестиваль "Артдокфест" "не получит никогда никаких денег", пока он является министром. По его словам, президент фестиваля Виталий Манский "наговорил столько антигосударственных вещей, что пусть делает фестиваль за свой счет, никто не против".
9 декабря 2014 года господин Мединский заявил, что не видит смысла давать госфинансирование фильмам, "которые оплевывают выбранную власть". "Это про тех, кто снимает кино по принципу "Рашка-говняшка"",— уточнил он. Позже чиновник извинился за "не очень корректный термин".
В январе 2015 года в интервью "Известиям" министр так прокомментировал фильм "Левиафан": "Фильмы, которые не просто заточены на критику действующей власти, а откровенно ее оплевывают... не должны за счет налогоплательщиков финансироваться".
24 февраля 2015 года прокуратура Новосибирска по обращению РПЦ возбудила административное дело против директора Новосибирского оперного театра Бориса Мездрича и режиссера Тимофея Кулябина по факту "публичного осквернения предмета религиозного почитания" в постановке оперы Вагнера "Тангейзер". 10 марта дело прекратили из-за отсутствия состава преступления, однако 29 марта Владимир Мединский объявил об увольнении господина Мездрича и назначении директором театра Владимира Кехмана. Опера вскоре была снята с репертуара.