В рамках фестиваля "Современное искусство в традиционном музее" показывают выставку "Дембельский альбом. Русский Арт Брут". Современные художники демонстрируются как дополнение к солдатам-дембелям, экспозицию цементирует густой запах сапог, расставленных по периметру одного из залов.
Главный посыл фестиваля в том, чтобы приглашенные художники и кураторы что-нибудь сделали с доставшейся им художественной средой. "Дембельскому альбому" достался Музей Анны Ахматовой — Фонтанный дом, где даже во дворе июльский "шиповник цветет" не просто так, а с литературным намеком. Но именно в тех залах, которые отдали "Дембелям", эта атмосфера иссякает: анфилада изначально предназначена для разнообразных гостей музея, в разное время там демонстрировали фотопортреты Иосифа Бродского и советскую графику.
Впрочем, достанься им любая другая площадь, результат был бы тот же и никто не осудил бы: столь сочен материал сам по себе, грех не увлечься. Кураторы Петр Белый, Михаил Карасик, Мария Коростелева дали объявление в газету, и мужское население, привлеченное обещанным вознаграждением, понесло им свои дембельские альбомы. Что на первый взгляд странно: как раз со знаками собственной памяти люди обычно расстаются неохотнее всего. Толстые фотоальбомы заполнены снимками себя, друзей и сослуживцев на фоне полевых кухонь, казарм и военной техники. Плоскость каждого листа тщательно возделана: на полях — орнаменты и приличествующие надписи, на пустых страницах — элегические стихи, бодрые кличи, рисунки; у иных страницы поверх всего покрыты лаком; на обложках вообще черт знает что творится; в иных случаях для дембельского альбома шьется сумка-футляр. Они наивны, сентиментальны и пафосны, как их девичьи аналоги прошлого века, агрессивны, как граффити, ритуальны, как тюремные татуировки, и нарядно-воинственно-игрушечны, как лубочная сказка про Бову-королевича. На все это уходит творческая энергия последних месяцев службы. Работы художников сильно уступают аутентичным экспонатам в плане выразительности.
Как работает память, альбомы показывают наглядно. Вспоминается только то, что вспомнить приятно. И — в еще большей степени — то, чего не было. Альбом везут домой, чтобы поразить мирных родственников и соседских девушек. Все эти варварские, дикарские кисти, орнаменты, рисунки, аппликации, коллажи, буквицы, песни — это на самом деле старорежимные биваки, костры, горячие кони, нарядные ментики, ташки, доломаны, кивера. Каждый солдат — гусар. Все эти Витьки, Лехи, Димоны, деревенские ребята (городские позатейливее, альбомов почти не делают) в ушастых шапках, грузных сапогах и оттянутых на коленях штанах, хозяева и герои альбомов, позирующие на мутных снимках, не хотят армейской грязи, хотят "воинственную живость потешных Марсовых полей". И в этом смысле альбом делается не для родственников вовсе, а ради собственного переживания процесса изготовления. Становится ясно, почему бывшие бойцы продали их кураторам так охотно.
Дембельский альбом — способ эпического самоописания. За него берутся в последние месяцы службы, ритуально готовясь к переходу в иной мир. И очередная вырезанная из журнала Беата Тышкевич или иная глянцевая блондинка — вовсе не коллективная эротическая греза, а валькирия, которую заклинают сопровождать героя в потустороннее — гражданское — царство. В поездах демобилизованные солдаты напиваются до бесчувственного состояния, очевидно, изображая символическую смерть. После чего отслужившие альбомы могут спокойно утечь к заинтересованному куратору — подобно африканским погребальным маскам, которые за ненадобностью после использования продают туристам предприимчивые туземцы.
ЮЛИЯ Ъ-ЯКОВЛЕВА, Санкт-Петербург
Выставка открыта до 30 июля.