Холст на долгую память

Выставка современное искусство

Благодаря инициативности разношерстной, но чрезвычайно активной группы молодых художников Воронеж регулярно поставляет на столичную сцену свежих авторов. Живописец Кирилл Гаршин относится к самому новому, 20-летнему поколению. Рассказывает ВАЛЕНТИН ДЬЯКОНОВ.

Для Кирилла Гаршина в слове "живопись" много сливается и отзывается. Он наследует большой истории о холстах эпохи паровозов и прочего научно-технического прогресса. Физиономию живописца новейшего времени гениально описал Бальзак в "Неведомом шедевре". Портрет старика Френхофера, готового десятилетиями страдать над полотном, чтобы выразить нечто неопределимое — саму жизнь, до сих пор не устарел, и молодые художники все так же берутся за кисти, ощущая себя и богами, и червями одновременно. Что-то есть в живописи — физический контакт руки, кисти, краски и холста, возможности бесконечных вариаций — что заставляет людей сходить с ума в поисках баланса между абсолютной искусственностью процесса и неотменяемой конкретностью результата. В нашей стране ситуация осложнялась системой однообразных заказов, из-за которых художники красили мундиры и грубые, но благородные лица рабочих, а втайне молились на Сезанна, Матисса и свободу гения. В официальном искусстве в открытую решать формальные задачи было нельзя, и живописность подпускали исподтишка, для своих, для тех, кто понимает. В андеграунде, понятно, было больше свободы обращаться с поверхностью холста исходя из актуальной мировой повестки. Но и здесь госпожа Живопись не стала окончательно вещью, как на Западе, где из нее вили веревки, раскладывали ее на элементы и чуть ли не каждую пятилетку отменяли напрочь.

Кирилл Гаршин — удачный пример новой волны, поднятой в основном художниками Восточной Европы. У него множество коллег разной степени известности в Германии, Румынии и других странах, где сохранились основы советского ремесленного образования. Молодые соратники Гаршина пытаются вынести из академической школы новые уроки, учитывающие доступность любых картинок по поиску в интернете. Кроме того, Гаршин тоже, как и его предшественники старшего поколения, произносит слово "живопись" так, как будто оно описывает тотальность человеческого эстетического опыта,— нечто среднее между музыкой сфер и глубоководным нырянием.

Это уже вторая персоналка Гаршина в Москве (первая проходила в выставочном зале РОСИЗО). Основной конфликт его картин заключается в легком сдвиге фотографического источника, своеобразном ремиксе снимка из личного архива. На полотнах из серии "Поляроид" — молодые художники на отдыхе и вернисаже, за дружеской попойкой и в интеллектуальной беседе. Их лица узнаваемы, но размыты: это воссоздание образа так, чтобы он имел смысл как пятно в системе других пятен. Зеленоватые тени моментальных оригиналов создают глубокий фон для залитых вспышкой лиц. Тот факт, что перед нами — не совсем живопись с натуры, идеально сочетается с тем, что поляроид — не совсем фотография: у моментальной печати большой диапазон ошибки и брака, благодаря которым свет показывает интереснейшие фокусы. Рукотворность холста встречается с волатильностью техники, и этот момент Гаршин запечатлевает идеально, не слишком декоративно и не до конца абстрактно.