"Я иду за людьми, за врачами, в которых я верю"

— Чулпан, я прекрасно понимаю, что за время существования фонда мимо вас прошло огромное количество человеческих историй, трагедий, уходов, возвращений людей к жизни. Я уверен, что у вас есть какие-то личные истории за эти десять без малого лет, которые вас больше всего зацепили.

— Раз уж мы заговорили про Игры, и раз уж я всех так горячо, прямо от всей души приглашаю провести эти три дня вместе с нами в "Лужниках", есть несколько историй, которые произошли именно на этих играх. Одна прекрасная история, которая вызывает у меня просто слезы восторга, как у клоуна на арене. В позапрошлом году у нас была девочка, у нее был страшнейший диагноз — саркома костей, который она пережила. Но в процессе лечения было осложнение на одну ногу, и так вышло, что одна нога осталась короче, чем другая. Девочка приехала, прилетела к нам из Сербии на двух костылях, соревновалась, общалась и ждала в последний день своей награды и медали. Она совершенно не ожидала, что она получит золотую медаль. И в тот момент, когда объявили ее имя и поздравили ее с золотой медалью, она, забыв про костыли, вскочила и пошла к сцене без них.

Родители, ее папа и вожатый, который ее привез, в полной уверенности, что она в этой эйфории просто как-то забыла, в панике побежали за ней, стали всовывать ей эти костыли. Она взяла один, а второй откинула, получила награду, на одном же костыле вернулась обратно. На следующий день на одном костыле она провела длиннейшую экскурсию по Красной площади и улетела в Сербию, оставив этот свой второй костыль здесь, у нас, не вспомнив об этом больше вообще.

Вторая история. Год назад приезжали две девочки из Петербурга. В Питере есть прекраснейший фонд "АдВита", который тоже помогает детям, страдающим онкологией. Две девочки с одинаковым бывшим перенесенным диагнозом, одна была на коляске, другая — нет. Они соревновались. И после соревнований по ходьбе один из волонтеров-вожатых подбежал к девочке помассировать ей ноги, и выяснилось, что у девочки не ноги, а протезы. Эта девочка страшно была горда, что ей удалось обвести вокруг пальца даже волонтера, человека, который связан с этой болезнью. Да, это оказались протезы, на которых она так прекрасно научилась ходить. Рядом сидела девочка на коляске, у которой, как выяснилось, точно так же ампутированы ноги, как у той девочки, которая на протезах. И вот эта девочка на коляске, уезжая из Москвы после наших Игр, написала письмо и сказала: "Я теперь знаю, чем я буду жить этот год. Я буду жить тем, что однажды, а именно через год, я к вам приеду без коляски, на своих ногах". И в этом году все это осуществилось, и мы ее ждем без коляски на протезах, на своих ногах.

— Удивительная история.

— Скажите?

— Удивительная история, не то слово. Ведь эти люди сами друг друга заражают каким-то оптимизмом, верой в завтрашний день.

— Безусловно. Во-первых, они там все сдруживаются, они там все влюбляются. Это доказательство того, что они нормальные дети.

— А есть сомнения?

— Конечно. Представляете, как боятся родители, когда ты годами вытаскивал своего ребенка из когтей смерти, боялся на него дышать, и вот этот момент, когда все, он вышел из стерильной палаты, должен как-то войти в этот мир, а ты боишься всего: сквозняков, боишься снять маску, ты отвык общаться со здоровыми людьми, ты забыл, как кататься на роликах, все было нельзя, опасно, нельзя-нельзя, диета, опасно, нельзя. Это сложнейший психологический момент для всех, в первую очередь, для ребенка, но и для родителей тоже. И эти Игры, которые доказывают, что все, это Игры, реабилитационные лагеря, куда ездят наши дети, это доказательство, когда ты можешь не стесняться протезов, когда ты можешь не стесняться своей болезни. Все-таки давайте не будем забывать, что мы живем в России, где когда ребенок появляется в маске на детской площадке, вся детская площадка тут же растворяется, потому что родители здоровых детей, неграмотные, необученные, дремучие, боятся, что этот ребенок в маске может заразить их здоровых детей чем-то. Не зная о том, что скорее здоровые дети опасны для ребенка в маске. Это распространенный случай.

А если семья возвращается куда-нибудь в глубинку, родителям приходится непросто, потому что дальше начинается "за грехи, за это, за се, вот вам ниспослана болезнь". Это в любом случае тяжелейшие переживания, кроме самой по себе трагедии, социум, который совершенно не готов.

— Не помогает.

— Конечно, он не образован, не помогает.

— А помогают психологи тем же самым родителям, чьи дети возвращаются в повседневную жизнь?

— Да, в фонде, но не все родители верят в психологов, и не все родители готовы с ними общаться, потому что есть такое стойкое убеждение, что это профанация. У нас бывают сложнейшие случаи, когда невозможно поговорить, и родители отказываются разговаривать с психологами, не веря в то, что это настоящая медицина и наука.

— А каким-то образом вы их находите, слова убеждения для них, для таких людей?

— Кому-то, да, кому-то так и не удается найти просто.

— А чем это чревато в итоге? Вот, возвращаются они в свою глубинку, не веря в психологов, а очень сильно обращая внимание на общественное мнение: "А что люди скажут".

— Чем-то, наверное, не очень хорошим для семьи, для ребенка. Это все о том. что в нашей стране очень мало говорится на эту тему, ее боятся, ее как-то прячут, и то, что мы сегодня поговорили так прекрасно 40 с чем-то минут здесь, на этой радиостанции, вы же понимаете, что это не дойдет куда-то в ту глубинку, про которую мы говорим?

— Посмотрим, по крайней мере, имя Чулпан Хаматовой для многих является уже такой хорошей приманкой, чтобы если не послушать, то почитать потом расшифровку на сайте.

— Не заблуждайтесь.

— Нет, нет, уверяю вас, давайте поговорим. Какая-то пессимистичная нота была, хочется чего-нибудь оптимистического. Мы начали все-таки с того, что театр, он существует.

— Да, присутствует в моей жизни.

— Я попытался вас спровоцировать, вы на мою провокацию не повелись, это очень хорошо, на счет выбора между театром и благотворительностью.

— Мне сложно, вдруг я сейчас что-нибудь пообещаю.

— Нет, не надо обещать. Театр все равно занимает в вашей жизни огромное место, к сожалению, вы очень немного снимаетесь в последнее время, очень многие об этом грустят. Есть планы на кино?

— Нет, я совсем не сожалею. Планы, может быть, теоретические. Практически я снимаюсь именно в эти жаркие дни в фильме по роману Василя Аксенова "Таинственная страсть". Прекраснейший материал, посмотрим, что получится.

— Когда ждать выхода фильма, неизвестно еще?

— Я не знаю, нет. У меня вышло две премьеры. Кстати, не успела на них попасть. Фильм Алексея Германа "Под электрическими облаками", очень я советую посмотреть, он уже в прокате. Недавно на "Кинотавре" была премьера фильма "Синдром Петрушки", режиссер Лена Хазанова по роману Дины Рубинной "Синдром Петрушки" с Евгением Мироновым и Мерабом Нинидзе. Так что чего-то я все-таки…

— То есть надо смотреть, срочно идти и смотреть, не только голливудские блокбастеры.

— Наверное, не очень скромно об этом говорить, но я была бы не против, если бы у нас было побольше зрителей в кино. А театр, вышла такая счастливая у меня работа под названием "Актриса в театре". Так получилось, что, несмотря на всю сложность, трудность и так далее, эта профессия дарит мне такую лавину радости и возможности сказать то, о чем бы я хотела сказать, да не умею. Эта возможность говорить чужими словами, чужими тембрами, чужой пластикой, чужим обликом, поэтому я совершенно не грущу, что у меня мало кино и много театра.

— Все, что вы сегодня нам рассказывали, вы рассказывали абсолютно своими словами, хоть здесь и не театр, а радио.

— У меня даже голова закружилась, я давно столько не разговаривала.

— От себя. Огромное вам спасибо за то, что пришли, еще раз напоминаем о том, что в само конце июня в "Лужниках", 26 июня в 12 часов, даже я уже запомнил.

— Да, будет очень весело.

— Там будет Чулпан Хаматова.

— Там будет такая прекрасная цирковая программа.

— Там будет Дина Корзун, разумеется?

— Да, разумеется.

— Много еще других.

— Клоуны и там будет очень красивая программа.

— Приходите все.

— Ну, и кроме того, что всевозможные детские развлечения, миллион вариантов разных батутов, прыгалок, конкурсов и так далее.

— Чулпан, огромное вам спасибо за то, что вы переступили через свою нелюбовь к интервью и пришли к нам, поговорили, было очень интересно, полезно. И я очень надеюсь, что вы будете нас чаще, нас — я имею в виду "Коммерсантъ FM", — баловать своим вниманием.

— С удовольствием.

— Приходить к нам в прямом эфире, в режиме реального времени рассказывать о своих успехах не только в театре и кино, но и на благотворительном поприще.

— Мы очень вам благодарны, что вы поддерживаете наши игры.

— Спасибо вам.

— Спасибо большое.

— Хотим еще раз озвучить, что мероприятие будет проходить в конце июня, это первый месяц лета.

— 26 июня в 12.00 открытие.

— В 12.00 в "Лужниках"?

— Да, 27-го игры, 28-го игры и веселое, очень радостное закрытие.

— С фейерверком?

— С фейерверком, да, с дискотекой, с танцами.

— Здорово! А возрастные ограничения какие-то, я имею в виду по участию, ну вы все-таки занимаетесь детьми? Если к вам обращается человек, которому 18 лет, вы ему помогаете?

— 18 — да.

— Я понимаю, что это не очень корректно.

— Группа с 18 до 25 называется "молодые взрослые", и мы, к счастью, умудрились еще взять под свое крыло, потому что до 25 лет эти молодые взрослые еще лечатся по детскому протоколу. То есть не настолько эффективно будет лечение уже во взрослой онкологии, а учитывая, что там бывают рецидивы, то, конечно же, мы все стараемся сделать, чтобы ребенок, уже переваливший за 18-летний возраст, вернулся к тем же врачам, которые его вели раньше.

— То есть вы не бросаете человека, если, не дай бог, происходит рецидив?

— Да, мы стараемся не бросать.

— Как зародилась идея фонда? Все мы о нем знаем, вот история его появления, 2006 год, неплохие времена были…

— Да, это было немного раньше, это был, по-моему, 2004-2005 год. Мы познакомились с врачами, я познакомилась с врачами, которые потом выступили инициаторами строительства клиники Дмитрия Рогачева. Эти врачи поразили, абсолютно сбили меня с ног какой-то непривычной для России, а до этого, тем более, для Советского Союза, милосердностью и неравнодушием к своим пациентам. Я такого не видела никогда. Эти врачи сами собирали деньги для того, чтобы купить в больницу аппарат для облучения донорской крови. Сами делали концерт, на который позвали меня в качестве ведущей. Мы с Сережей Гармашем были ведущими на этом концерте, не удалось собрать всех денег и выяснилось, что, наверное, не получится купить это оборудование в больницу. Я, честно говоря, сильно расстроилась, потому что это были такие "жирные" годы для нашей страны, и нужно было собрать $200 тыс., и было понятно, что это цена любой нормальной иномарки, которую могут себе позволить огромное количество богатейших людей в нашей стране.

Тогда ко мне совершенно случайно пришла Дина Корзун в гости, мы пили чай, и я ей рассказала про этот бред, который происходит, что удалось собрать всего $30 тыс., и еще надо где-то $170 тыс. собрать, и как бы это так сделать, на что Дина распахнула свои прекрасные глаза и сказала: "Давай сделаем свой концерт". Сказала она, не имея представления о том, как это делается, естественно. Я согласилась, также не имея представления о том, как это делается, и мы обе пошли к людям, которые, по нашему мнению, должны были бы знать, как это делается. Мы пошли к каким-то богатым друзьям Дины, у которых была компания, связанная со строительством, в Москве. Мы пришли к этому человеку и спросили: "Что должно быть написано в приглашении на благотворительный концерт, чтобы вы не сразу выкинули его в мусорное ведро?".

Он сказал, что должны быть все звезды сразу в один вечер, и, может быть, тогда я подумаю, выкинуть мне это в мусорное ведро или не выкинуть. Мы сказали: "Понятно", и давай звонить всем звездам в один вечер, и, на наше удивление, все звезды сразу говорили "да". Кирилл Серебренников был режиссером, театр "Современник" бесплатно подарил нам сцену, все люди, работающие в "Современнике", бесплатно пришли в свой выходной день. Обычно в театре 1-2 помрежа, у нас на концерте их было 5. Свет, звук, в общем, состоялось такое событие, которое всем-всем-всем — и нам, и врачам, и этим артистам, и людям, которые были в зале, и родителям, и детям — вдруг доказало, что для того, чтобы что-то сделать, надо просто однажды кивнуть, предложить и начать делать, то есть делать вот этот первый шаг.

И мы собрали $300 тыс. на том концерте, не имея вообще никакой возможности фандрайзинга, еще даже тогда нельзя было с кредитной карты переводить деньги на благотворительность, то есть пришли люди буквально с наличными деньгами. Мы купили этот аппарат, и мы купили еще один аппарат в больницу, и, собственно, с этого момента мы с Диной выдохнули, но потом посмотрели на врачей, которые сказали: "Так, а на будущий год нам нужно будет собрать на это, на это и на это…".

— И сумма увеличилась?

— Да, мы все прямо вросли друг в друга, оказались абсолютно уже нераздельно спаяны, и дальше был следующий концерт через год. Мы вынуждены были оформить фонд, потому что, честно говоря, мы сначала совершенно не хотели никакого фонда, а хотели вот просто такую нормальную конкретную помощь, не хотели ни фонда, ни ответственности, то есть вот собрали – купили.

— Потому что эта бюрократия, она пугает всегда всех, правда же?

— Да, но поменялись законы, и выяснилось, что больница, которая получает эти деньги в распоряжение, даже если мы собираем именно на это оборудование, имеет право выставить эти деньги на тендер, и что именно в этом тендере выиграется, мы уже не несли никакой ответственности, а значит, мы не несли ответственности перед людьми, которые отдавали деньги на наши просьбы. Поэтому мы вынуждены были создать фонд, и так появился фонд "Подари жизнь".

— Как любое хорошее дело, оно получилось достаточно случайно, правильно?

— Да-да. С моей стороны случайно, на самом деле уже была инициативная группа "Доноры детям", которые помогали вот этим прекрасным врачам, уже была несравненная, удивительнейшая Галя Чаликова, в будущем директор фонда "Подари жизнь", которая готова была помогать вообще каждому человеку. Как бы уже был тот костяк, в который мы просто с Диной влились.

— Так и не можете вылиться до сих пор и вряд ли выльетесь дальше?

— Не могу. Могу, но не могу. Думаю, что уже нет, не выльюсь.

— То есть это навсегда?

— Мне очень повезло: у нас такая потрясающая команда, и это правда единомышленники, то есть я счастливейший человек. Если бы у меня не было фонда, у меня не было бы вообще такого кристально прозрачного, чистого понятия дружбы и плеча вот этих самых идеалистических представлений о том, что такое быть.

— Я задам сейчас крайне некорректный вопрос, и я очень хочу на него услышать однозначный ответ. Если придется выбирать между театральной карьерой и фондом, что вы выберете?

— Я не знаю, в зависимости от того, какое у меня будет настроение. И потом, я очень надеюсь, что в скором времени все-таки откроют, придумают какое-нибудь лекарство от рака, и, может быть, это выберется само собой.

— Чулпан, но вы же прекрасно понимаете, что если завтра, допустим, найдут лекарство от рака, то послезавтра вы, скорее всего, начнете собирать деньги на лечение какой-нибудь другой болезни, от которой еще нет лекарства.

— Здравствуйте! Да нет, конечно, да вы что! Я занимаюсь именно этой болезнью, потому что я иду за врачами, за людьми, в которых я верю. Появятся ли такие люди на моем горизонте, я не могу быть уверенной. То есть вы считаете, что это просто какая-то голословность?

— Нет, упаси боже.

— Это не голословность, я отдаю свое время, свое имя, свои силы именно потому, что я знаю, что эти деньги, которые собираются фондом "Подари жизнь", будут тратиться эффективно, честно и прозрачно. А для этого должно быть стопроцентное доверие, как вы понимаете.

— Это же, кстати, не только деньги.

— Это не потому, что я вся такая "дайте-дайте мне кому-нибудь помочь".

— Кстати, почему-то, когда говорят о благотворительности, сразу заходит речь о деньгах. А ведь не нужно забывать, что благотворительность – это далеко не только деньги, это, в первую очередь, люди, которые занимаются благотворительностью, это стремление этих людей, это желание помочь. Никакие деньги не работают без людей, которые принимают в этом участие.

— Никогда, вы правы. Но и без денег тоже не очень вылечишь.

— Вот удивительный симбиоз получается между людьми и деньгами, это тот случай, когда эти деньги идут во благо, а не распыляются непонятно на что. Что касается денег, принято считать, я слышал неоднократно, у меня есть хорошие знакомые, которые занимаются тоже благотворительностью, немножечко другой направленности, но тем не менее, что, как ни странно, чем хуже экономическая ситуация в стране, тем люди стараются больше идти в благотворительность, просто обычные люди, они начинают больше ею заниматься. Так это или нет? Ваш опыт что говорит?

— Я, честно говоря, не компетентна давать какую-то статистику, потому что я просто не знаю, но я думаю, что, конечно же, срабатывает понимание у людей, что если не может помочь государство, как в случае нашего фонда, дети не должны оставаться без помощи. И над чем столько лет работает, бьется наш фонд — это над тем, что маленькой помощи не бывает. Не бывает маленькой помощи в 1 руб., потому что если это сделает 1 млн человек – это уже помощь в 1 млн рублей. То есть главное здесь – не проходить мимо и не думать, что кто-то это сделает за тебя. Никто не сделает.

— Здравствуйте, Чулпан!

— Добрый день!

— Хочу начать наш разговор с поздравлений.

— Спасибо.

— С государственной премией.

— Большое спасибо.

— Для меня единственное было немного неожиданно, что эта премия формулиро-валась не как за вклад в благотворительную деятельность, а как за вклад в разви-тие театра и кино, потому что я как обыватель и человек, который находится в информационном пространстве, воспринимаю вас уже сейчас больше как человека, который занимается благотворительностью, нежели как актрису, хотя я, скорее всего, не прав.

— Для меня было все неожиданно, поэтому прокомментировать я не могу. Единственное, что я могу — пригласить вас посмотреть мои спектакли, которых я играю по 20 штук в месяц. Видимо, из-за того, что я мало снимаюсь, поэтому перекос произошел в сторону фонда "Подари жизнь". И вынуждена появляться в пространстве, так как я ненавижу разговаривать и давать интервью, прямо по-настоящему не люблю это делать, поэтому единственное, что меня может заставить это сделать — это фонд "Подари жизнь" в лице нашей замечательной эффективной пресс-службы.

— Большое спасибо пресс-службе, огромное спасибо вам, что все-таки, несмотря на нелюбовь к интервью, согласились его дать. Чулпан, фонд "Подари жизнь" существует уже девять лет.

— Видимо, вы меня про цифры не спрашивайте.

— Нет, я не буду спрашивать про цифры, уже почти десять лет. Я знаю, кстати, что вы не любите цифры, ваша замечательная пресс-служба мне об этом сказала. Я не буду вас ими мучить ни в коем случае. И, тем не менее, можно сейчас сказать, скольким вы помогли за эти без малого десять лет?

— Более 30 тыс. детей получили помощь от фонда "Подари жизнь".

— 30 тыс. детей, не будем переводить в года, и это уже статистика.

— Да, это и невозможно, потому что у каждого ребенка была какая-то своя разная помощь. Мы не можем сказать, что конкретно на каждого ребенка тратится одинаковая сумма, эти суммы настолько разнятся, что сделать это невозможно. Недавно у нас была девочка, которую лечили в Майами. Ее лечение стоило $800 тыс. Это один ребенок, одна спасенная жизнь. Кому-то нужны намного меньшие суммы.

— И каждый случай абсолютно индивидуален?

— Абсолютно. Кто-то вообще не замечает, что он получает помощь от фонда, потому что он просто получает лекарства, которые выписывают врачи в больнице. Он даже не задумывается, родители не задумываются, откуда берутся эти лекарства.

— То есть они просто не знают, что именно вы им помогаете?

— Они просто не знают, да, они не знают, что эти лекарства оплачиваются фондом "Подари жизнь".

— Просто это есть и есть.

— Ага.

— А если бы не было вас?

— Если бы не было нас? Ну, есть другие прекрасные фонды. Если бы не было нас, наверное, не было бы этих 30 тыс. детей, так, наверное.

— Хотелось большим помогать?

— Хотелось бы большим помогать, чтобы было больше фондов. Нет, мне бы лично не хотелось, чтобы фонд разрастался еще больше, потому что сложно делать качественную работу в такой огромной компании. Хотелось бы, чтобы в каждом городе, при каждой больнице были такие, может быть, небольшие, а может быть, и побольше фонды.

— А сколько сейчас людей работают в "Подари жизнь"?

— Сколько сотрудников?

— Да, приблизительно.

— Около 100.

— 100 человек — это уже большая команда.

— Это очень большая команда, да, это и огромные фандрайзенговые отделы, люди которые ходят и собирают деньги, это и юристы, это и экономисты, и координаторы, например, волонтерского движения. У нас 2 тыс. волонтеров. Для того, чтобы эти люди работали эффективно, их нужно координировать, и те люди, которые координируют этих волонтеров, получают в фонде зарплату.

— А волонтером любой человек может стать?

— Волонтером может стать любой человек. Есть разные виды волонтерства. Если вы готовы и хотите, вы можете приходить в больницу, заниматься с детьми. Если вам это тяжело, вы можете работать курьером, или вы можете работать водителем, или вы можете сидеть в колл-центре, обзванивать людей, чтобы они приходили сдавали кровь.

Очень-очень разные формы волонтерского выражения, и очень здорово, что такие инициативные волонтеры придумывают свои проекты, например, как "Игры победителей". Это наша гордость, потому что это огромный проект. В этом году приезжает 500 детей с сопровождающими, это значит, что больше тысячи человек приедет в столицу нашей родины со всего мира, из 15 стран. И это все придумали волонтеры, и это все делают волонтеры в оргкомитете.

— "Игры победителей"?

— "Игры победителей", волонтеры, не сотрудники фонда. У нас величайшие люди.

— Победители, я пытаюсь понять, — это те дети, которым вы помогли, и которые смогли победить болезнь, я правильно понимаю?

— Да, это дети, которые находятся в ремиссии или которые полностью выздоровели, дети, которые преодолели рак, и которые приезжают в Москву, участвуют в спортивных соревнованиях, которые они могут себе позволить. Это и плавание, и бег, и шахматы, и теннис. Самое главное — это реабилитационная составляющая. Они все общаются, ребенок понимает, что он не один, и что уже не страшно снять маску, не страшно сесть на велосипед, не страшно даже упасть с этого велосипеда. Это возможность подтолкнуть их к нормальной жизни, доказать им, что они выздоровели, и они не одни такие, Во всех этих странах мира и во всех городах России есть такие же дети, они не в одиночестве.

Это великолепнейший проект. Он пройдет с 25 июня по 27 июня в "Лужниках", и я призываю всех взрослых, которые вынуждены остаться в июле в Москве, вместе со своими детьми придти туда. Там можно кататься на роликах, на велосипедах и еще прыгать на батутах, развлекаться вместе с клоунами и с артистами, и при этом еще оказать свою поддержку тем детям, которые там будут соревноваться. То есть если вы хотите большого праздника и своим детям, и чужим детям, а для своих детей это, естественно, великолепный пример мужества, через которое проходят дети, победившие рак.

— Вход совершенно свободный?

— Свободный вход и замечательное настроение на весь день.

— Три дня это будет продолжаться?

— Три дня, 25, 26, 27 июня, "Лужники".

— Логистика всего этого процесса, вы говорите, 500 детей приезжают в сопровождении родителей, то есть это, как минимум, больше тысячи человек в общей сложности. Где они все будут жить? Какое-то, наверное, питание и экскурсионная и культурная программа намечены?

— Это компания уникальнейших людей, и я еще раз подчеркну, это все делают волонтеры. То есть это делают люди в свободное от работы время. Весь оргкомитет "Игры" в свободное от работы время находит компании, которые будут или бесплатно, или за какие-то минимальные деньги кормить эту тысячу с чем-то человек. В свободное от работы время они ищут компании, которые будут кормить 400 волонтеров, которые приедут на эти "Игры". В свободное от работы время они обзванивают артистов, сопровождение милиции, автобусы, проживание, гостиницы. В общем, для меня лично это доказательство, невозможное возможно.

— Это мероприятие впервые проводится вашим фондом?

— Шестой год.

— Шестой раз уже?

— Да, шестой раз.

— Шестые волонтерские "Игры", тогда нужно уже, знаете, по аналогии с олимпийскими их называть.

— Да, очень трогательно. Например, команда спортсменов из Индии приедет в этом году. Для Индии это очень важное событие, они собирают свою команду из выздоровевших детей, как на олимпиаду. Это все очень широко освещается, и премьер-министр Индии будет присутствовать на этих играх. Это очень трогательно.

— Надо же, это очень серьезная вещь. А из наших политиков кто-то, известных лиц?

— Не знаю, я ничего не слышала про это.

— Премьер Индии — все-таки серьезная фигура, нам нужно ответить соответст-вующим образом.

— Не знаю.

— Может быть, стоит Дмитрия Анатольевича, например, позвать, Медведева?

— Если у него будет свободное время, пусть приходит, пообщается с премьер-министром Индии. Я очень советую, я советую всем родителям брать детей и приходить в "Лужники". Я надеюсь, что будет хорошая погода, потому что таких мероприятий не так много, чтобы сразу и все.

— Мы с удовольствием принимаем ваше приглашение.

— Открытие в 12:00 25 июня.

— Да, мы там и встретимся.

— Да, с большим удовольствием. Конец июня — время, когда многие дети, кстати, из лагеря возвращаются и пока не знают, что делать, поэтому неплохой повод сходить.

— Хорошо, это замечательное мероприятие. Шестой раз, но, кстати говоря, как ни странно, несмотря на то, что ваш фонд постоянно на слуху, это мероприятие как-то раньше, по-моему, так широко не освещалось даже вами?

— Нет, мы всегда старались широко это освещать. Для нас всегда это было доказательство жизни, для нас это вообще главная козырная карта во всей нашей игре.