В Хельсинки вчера завершилась сессия Парламентской ассамблеи Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе (ПА ОБСЕ). В итоговую декларацию вошла резолюция, осуждающая Россию за «военную агрессию» против Украины и требующая «вывода российских войск с территории соседнего государства». Руководство ПА ОБСЕ сожалеет, что пришлось принять столь жесткий документ в отсутствие российской делегации (она бойкотировала сессию из-за отказа во въезде в Финляндию спикеру Госдумы Сергею Нарышкину и нескольким другим депутатам). Однако, как заверил корреспондента “Ъ” МАРИЮ ЕФИМОВУ генсек ассамблеи СПЕНСЕР ОЛИВЕР, основная вина за это лежит на самих российских парламентариях.
Фото: Дмитрий Духанин, Коммерсантъ / купить фото
— Резолюция ПА ОБСЕ напоминает документ, который в январе приняла Парламентская ассамблея Совета Европы (ПАСЕ), прежде чем лишить российскую делегацию права голоса. Не потеряет ли Россия и ПА ОБСЕ как свою последнюю платформу для парламентского диалога с Западом?
— Я бы не стал сравнивать с ПАСЕ. У ПА ОБСЕ совсем другие правила членства, другие процедуры (лишение делегации права голоса и других ключевых прав не предусмотрено правилами ассамблеи.— “Ъ”). Это позор, что российская делегация не приняла участия в этой сессии, но это был ее выбор, не наш. Что касается резолюции, то все эти документы похожи, когда речь идет об украинском кризисе. Неважно, где их принимают: в ПА ОБСЕ, ПАСЕ, Европарламенте, немецком Бундестаге или Конгрессе США. Они будут констатировать, что российское вторжение в соседнюю страну и аннексия части ее территории абсолютно незаконны.
— Юридически власти Финляндии имели возможность пустить в страну российских парламентариев из санкционного списка ЕС для участия в сессии, ведь ранее так поступала Франция, когда речь шла о Совете Европы. ПА ОБСЕ пыталась как-то повлиять на финские власти?
— Финские власти не выносили решения о российской делегации в целом, оно касалось лишь шести конкретных людей и основывалось на обязательствах Финляндии как члена Евросоюза. Позиция ЕС при этом не имеет никакого отношения к позиции Парламентской ассамблеи. ПА ОБСЕ никого не исключала и не собирается исключать. Кроме того, она четко заявила о своем желании, чтобы на сессию приехали все.
— ПА ОБСЕ иногда называют мостом между Востоком и Западом. Роль ассамблеи возросла с началом украинского кризиса?
— Сегодня разделительная линия в Европе видна очень четко. Она пролегает через центр Украины, и эта ситуация ставит под угрозу будущее всего региона ОБСЕ. Мы все очень надеемся, что Хельсинкский заключительный акт (основополагающий документ ОБСЕ, принятый в 1975 году.— “Ъ”) не был действительно заключительным для нас (в том смысле, что он не был последним). И что ПА ОБСЕ по-прежнему будет функционировать как эффективная платформа для диалога между парламентскими делегациями 56 стран (всего ПА ОБСЕ включает 57 делегаций вместе с почетными представителями Ватикана, у которого парламент отсутствует.— “Ъ”).
— Сложно ли донести мнение ПА ОБСЕ до российских властей, учитывая, что некоторые их решения, осуждаемые ассамблеей, находят одобрение у населения страны?
— Я хотел бы знать, что может повлиять на российские власти, но не знаю. Думаю, что мнение нескольких сотен избранных парламентариев из более чем 50 стран трех континентов (за осуждающую РФ резолюцию проголосовали 96 депутатов при 7 против и 32 воздержавшихся.— “Ъ”) имеет значение и вес и нужно воспринимать его серьезно.
— В следующем году вы покидаете пост генсека ОБСЕ. В российской делегации считают, что нахождение в должности в течение 23 лет «неприлично» с точки зрения демократических принципов. Представители РФ предлагают зафиксировать в правилах ассамблеи ограничение по сроку нахождения генсека в должности. Вы согласны с этим?
— Когда я первый раз стал генсеком в 1992 году, я был избран для того, чтобы заложить основы ассамблеи. Никакого секретариата тогда еще не было, как не было и самой ПА ОБСЕ как функционирующего института. Через несколько лет здесь решили поменять правила и назначить меня на следующий пятилетний срок. Я согласился. После этого меня еще несколько раз единогласно переизбирали. Я уже не помню, сколько раз я переизбирался. (Смеется.) Кажется, пять. Я мог бы и остаться в должности, если бы хотел этого, но решил этого не делать. При этом я никогда ни от кого не слышал, что я здесь слишком долго.
Однако правила мы все же изменили. Теперь один человек может занимать должность генсека не более двух пятилетних сроков (решение было принято в ходе сессии ПА ОБСЕ в Стамбуле в 2013 году.— “Ъ”).
— Как ассамблея изменилась за годы своего существования?
— Ассамблея была и остается хорошим форматом для обмена мнениями между парламентариями, представляющими очень разные страны и очень разные политические системы. От Канады и США до Казахстана, Таджикистана и Монголии. Все страны—члены ОБСЕ заявили о своей приверженности демократии, например, подписав Парижскую хартию в 1990 году. Некоторые государства за последние десятилетия показали достаточно серьезные успехи на этом пути, другие не слишком преуспели, у третьих произошел сильный откат назад.
— А Россия?
— Россия пережила очень непростые времена. Если вы возьмете Польшу, Венгрию, Румынию, Латвию или Литву, Эстонию, Чехословакию, где демократическая система сегодня эффективно функционирует, то у них уже был до этого необходимый культурный и политический бэкграунд. В СССР из всех 15 бывших республик по этой причине успешно к демократии перешли только Латвия, Литва и Эстония. В России периода первых демократических выборов люди просто растерялись от обилия политических сил, трудным был переход к рыночной экономике, однако тогда у вас были функционирующие и конкурирующие политические партии.
Приход Владимира Путина стал поворотным моментом для России. Он собрал всю власть в своих руках, и сегодня трудно рассматривать РФ как демократию: нет конкурирующих партий, нет оппозиции (ее просто ликвидировали на прошлых парламентских и президентских выборах), нет критически настроенной прессы, преследуются НКО. В России, по сути, одна партия, и она единодушно голосует за то, чего хочет президент. Прискорбно наблюдать, что люди не могут эффективно критиковать существующий строй.