Нетронутая природа... Массовые танцы на площадях... Никаких пробок на шестирядных автострадах... Реклама не впечатляла бы, если б не фраза: "спешите совершить уникальное путешествие, пока изменения в КНДР не начались". На фоне кубинских событий аргумент убеждал, и я на правах проживающего в ФРГ пенсионера принял предложение одного из организаторов туров в прошлое — кажется, австралийского
Фото: Коммерсантъ / Виктор Агаев / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Виктор Агаев / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Виктор Агаев
Фото: Коммерсантъ / Виктор Агаев / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Виктор Агаев / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Виктор Агаев / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Виктор Агаев / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Виктор Агаев / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Виктор Агаев / купить фото
В пекинском аэропорту, откуда я вылетал в Пхеньян, возникло ощущение, что социализм в КНДР и впрямь дышит на ладан. Челноки сдавали в багаж туго набитые баулы и коробки с бытовой техникой. А в дьюти-фри уверенно и по-крупному закупалась семья какого-то солидного аппаратчика.
То, что эти люди из КНДР, понятно с первого взгляда: там каждый обязан носить значки с портретами вождей — дедушки и отца Ким Чон Ына, нынешнего правителя страны. А то, что наши попутчики "большие люди", стало ясно в Пхеньяне, где их подобострастно встречал офицер, пока все остальные — куча интуристов, какой-то танцевальный ансамбль и челноки — томились в ожидании досмотра и регистрации.
При этом каждый въезжающий должен предъявить всю ввозимую технику. Мобильники контролер вносит в какой-то гроссбух и возвращает: иностранные SIM-карты в КНДР бесполезны. Звонить за границу может только иностранец, только из специальной будочки в гостинице и стоит это около 10 евро за минуту. Имейл отправить можно, как раньше отправляли телеграммы. Текст пишешь на бланке на английском или на корейском, а потом кто-то где-то превращает это в имейл. Ответ придет таким же образом. Никто не может выйти и во Всемирную паутину. В стране есть лишь внутренняя Сеть, и она, само собой, под контролем.
На границе, судя по вопросам и по характеру досмотра, власти пытаются помешать ввозу порнографии и фильмов, из которых можно понять, что в мире, и прежде всего на юге Кореи, живут иначе, чем это описывают местные пропагандисты.
Вождь, сын вождей
На борту самолета вам предлагают глянцевый журнал "Корея" на разных языках. На экранах мониторов над креслами все полтора часа полета военные ансамбли воспевают победы и героев. Вы воспринимаете все это как визитную карточку страны, режима и идей чучхе, как необходимое и даже полезное введение в историю.
Но вскоре выясняется: всюду, куда бы вас ни привели, по телевизорам и мониторам "паблик вьюинг" на площадях показывают те же патетические сериалы и концерты армейских коллективов. Несколько раз в день все это перемежается выпусками новостей: дикторы взволнованно-рыдающими голосами воспевают многогранную деятельность Высшего руководителя КНДР. Ким Чон Ын явно незаменим. По традиции, начатой его дедом, он непрерывно чем-то "руководит на месте". Сегодня это "новопостроенная фабрика по производству кормовой рыбной муки при Народной Армии", завтра — "комбинат по производству рыболовных снастей" (почему-то также при армии). Как Верховный Главнокомандующий "инспектирует оборонительную батарею, защищающую передовую заставу у восточного побережья" или "лично испытывает самолет, изготовленный рабочим классом КНДР при опоре на собственные силы".
По активности и универсальности он явно превзошел и деда, и отца. Хотя те тоже были не лыком шиты: последний, например, за два десятка лет правления посетил 7400 различных объектов, в том числе 1900 воинских частей, 430 оборонных предприятий, более 100 научных учреждений. Но сегодняшний вождь пошел дальше. Он летает на самолетах, ходит на подлодках, инспектирует армию, участвует в лесопосадках, обнимает детей, запускает ракеты, пишет стихи, восходит на священную гору, неутомимо посещает магазины, заводы, больницы, фермы. Народ постоянно убеждают, что Ким Чон Ын силен в военном деле, передовых технологиях, строительстве, спорте, а начатое непременно доводит до конца. Поэтому он редко улыбается и постоянно кого-нибудь распекает. Провинившимся грозят неадекватно суровые наказания. Сообщалось, что один генерал был казнен за то, что заснул на заседании в присутствии Верховного Главнокомандующего. А архитектор недавно открытого аэропорта в Пхеньяне поплатился жизнью за то, что не учел рекомендации "великого руководителя". Правда это или нет, в КНДР никто не знает, а проверить не может.
Пхеньян — город контрастов
Аэропорт, впрочем, выглядит вполне современно. То же впечатление и от езды по Пхеньяну. Летним днем он приятно поражает зеленью, широкими улицами, сверкающими на солнце стеклянными фасадами общественных зданий и разнообразием 30-40-этажных жилых домов.
На второй день, однако, понимаешь: все это построено не для жизни, а как декорации в кино, для глаз вождя и иностранцев. Так, один из символов Пхеньяна — похожая на ракету гостиница, ее начали строить 25 лет назад, потратили миллионы, но так и не достроили.
Красиво, если и пока едешь по улице. А вот остановившись, понимаешь: небоскребы эти — убогие ульи. Вечером просто страшно — так скудно освещены улицы и квартиры. В окнах горит максимум одна неяркая лампочка, и то в центре. В других районах столицы и по стране электричества, как правило, нет. На балконах иногда видны солнечные батареи. Они с аккумуляторами и дают немного тока для экономных светодиодных лампочек. Но на такие новшества деньги есть далеко не у всех.
Без электричества во многих домах, даже в небоскребах, не работают лифты, кондиционеры и вентиляторы (при 35-градусной жаре и жуткой влажности летом это существенно), нет отопления, неизбежны проблемы с водоснабжением и канализацией. Туалеты даже в учреждениях и ресторанах толком не работают. Воду для унитаза нужно брать ковшиком из большого чана при входе. Туалетная бумага — редкость.
Улицы и площади в центре напоминают декорации голливудских фильмов про СССР. Все вроде настоящее, но явно придуманное, нежилое, утрированное. Дома как картонные, с одинаковыми пустыми окнами, зато с флагами, яркими плакатами и панно, напоминающими о постоянной борьбе с империализмом. По улицам то и дело проходят колонны пионеров, студентов или солдат — как в СССР в 1930-1940-е годы. Даже постовые на углах в тех же белых гимнастерках, что были в те годы у нас.
Барышни в белой милицейской форме и в белых носочках наивно и по-детски серьезно останавливают движение, чтобы пропустить лимузин какого-нибудь важного лица. Занятие бессмысленное, поскольку машин почти нет. Но барышни явно необходимы: они олицетворяют порядок и попутно удовлетворяют самолюбие бонз, которым отдают честь.
Сложнее понять смысл мероприятия, именуемого "большие танцы". Десятки тысяч молодых людей (студентов, преподавателей, служащих) в национальных костюмах по большим праздникам несколько часов должны находиться на главной площади столицы, чтобы по команде исполнять массовые танцы под портретами предков нынешнего вождя. Сам он, вероятно, смотрит это по телевизору.
Танцы похожи то на хороводы, то на мазурки, то на марши. В этом есть что-то мистическое, ритуальное, призванное доказать и участникам, и вождю единство воли и духа. Первое, что всплывает при этом в памяти,— нацистские парады, увековеченные камерой Лени Рифеншталь. При этом нельзя сказать, что танцующие веселы. Судя по лицам, они воспринимают мероприятие как субботник или собрание. Все время смотрят на часы на башне и ровно в девять по команде расходятся по домам. Площадь мигом пустеет. Свет гаснет.
Если смотришь на город в это время сверху, например, из гостиницы для иностранцев, то картина жуткая: черные кварталы, через которые изредка ползет машина или трамвай, а на перекрестке гигантское, не меньше 100 квадратных метров, ярко освещенное изображение одного или двух вождей. Счастливыми считают себя люди, живущие по соседству: у них всегда светло.
Любовь к трем Кимам
В каждом городе и райцентре на особой площади должно быть бронзовое изваяние одного или двух вождей. Корейцев, как и иностранцев, специально подводят к ним кланяться. Фотографировать можно, но обязательно в полный рост — снимать только голову или "отрезать" ноги запрещено под страхом наказания.
Любая группа, прибыв в Пхеньян, первым делом посещает "Большой монумент", известный 20-метровой скульптурой Ким Ир Сена. Многофигурный комплекс создан при его жизни, причем статуя была покрыта золотом, которое соскребли в 1990-е. На что оно пошло, неясно, но хочется верить, что на закупку продовольствия: в КНДР тогда был жестокий голод. Впрочем, Ким Чен Ир объяснил это иначе: отец был очень скромным.
В этом, впрочем, можно усомниться, попав в резиденцию основателя КНДР, перестроенную под его мавзолей после смерти в 1994-м (в 2012-м там же в отдельном зале поместили и саркофаг с телом Ким Чен Ира). После чего комплекс получил название Мемориальный дворец Солнца.
Самостоятельно попасть туда невозможно. Привозят группами и по предварительной записи: посещение дворца-мавзолея — особая церемония, длящаяся более часа. Действует строгий дресс-код: джинсы, шорты, футболки, мини-юбки и прочие легкомысленные вещи недопустимы. На входе у вас забирают фотокинотехнику и все металлическое, выстраивают в колонны по четыре и ведут по бесконечным мраморным коридорам мимо картин и фотографий, напоминающих об основных моментах жизни Ким Ир Сена. Миновав спецконтроль и кабинку, где с вас сдувают всю пыль, вы попадаете в усыпальницу.
Это гигантский зал, в центре которого прозрачный саркофаг под охраной почетного караула. Посетители выстраиваются в шеренгу у ног покойного и по команде кланяются. Затем обходят вокруг саркофага и кланяются еще два раза. После вас ведут в залы, где размещены награды, полученные вождем. Тут заканчивается первая часть ритуала, а затем все повторяется в залах Ким Чен Ира.
Обязательно везут туристов и в музей подарков вождям. Он занимает два семиэтажных бункера в красивом природном парке в 3-4 часах езды от столицы у подножья гор. Повсюду часовые с серебряными автоматами. Мрамор, хрустальные люстры, огромные двери, витрины из пуленепробиваемого стекла. Более 300 тысяч предметов разной ценности — от пепельниц и ваз до автомобилей и оружия. Множество подарков от обществ проповедников идей чучхе или корейской медицины.
В музее, как и в некоторых других общественных местах, стоят еще и восковые фигуры вождей (как у "мадам Тюссо"). Кланяясь им, не можешь избавиться от ощущения, что перед тобой живой человек. Наиболее странное впечатление возникает, пожалуй, от такой фигуры в аквапарке Пхеньяна. Вождь стоит на фоне нарисованного моря и неба рядом с пляжным зонтом: кореец должен быть счастлив, что кто-то из вождей всегда рядом.
Их портреты есть даже в вагонах метро. И если сами вагоны из экономии освещены несильно, то портреты светятся как иконы. Более того, при Ким Чен Ире было решено, что в каждой квартире должно быть не менее трех портретов.
Оруэлл, естественно, приходит на память, но понимаешь, что для тотального контроля, как в романе "1984", в этой стране нет средств и технических возможностей. Зато процветают разные формы взаимного контроля и доносительства: с каждой группой иностранцев, к примеру, работают три гида. В стране мощная и разветвленная система спецслужб. Жесткие штрафы предусмотрены для тех, кто осмелится смять газету, ведь в ней всегда есть портреты одного или всех вождей.
Поскольку КНДР постоянно готовят к войне, повсеместно насаждается культ армии и оружия. В ТВ и по радио, сменяя друг друга, выступают армейские хоры и женская музыкальная группа "Моранбон", тоже одетая в военную форму. В цирке всемирно известные акробаты выступают в стилизованной военной форме. Гимнаст выполняет уникальные трюки на фоне рвущихся снарядов.
Даже трехлетки в детском саду ползают по игрушечным пушкам и танкам и поют о Ким Чон Ыне, который уже в три года стрелял из пистолета и водил автомобиль, в пять лет управлял танком, на катере разогнался до 200 километров в час, а в соревнованиях с иностранными инженерами победил два раза. Песен, не связанных с Кимами, нет. А военно-патриотическая музыка в Корее льется на улицах с шести утра из стационарных динамиков и из ретрансляторов на машинах.
Иностранцы купаются в этом море музыки не на улицах (туда их не выпускают, тем более в одиночку), а в самолете, в аэропорту, в специальных гостиницах, ресторанах, пивных, кафе и магазинах, которые существуют лишь для туристов и для "новых корейцев". К этой категории относят не только представителей нарождающегося слоя бизнесменов, но и сотрудников спецслужб, и высокие чины армии. Они сейчас при власти и при деньгах. Они могут себе позволить немецкие машины, французские духи или коньяк по ценам, выше западных, отдых на строго охраняемых пляжах на Японском море и даже катание на горных лыжах в Алмазных горах на севере КНДР. Подъемники и склоны там оборудованы не хуже, чем в Альпах. Не зря же нынешний вождь воспитывался в Швейцарии!
Власти спокойно смотрят на то, что туристы видят в ресторанах и спецмагазинах новую элиту. Опасных контактов с нею возникнуть не может из-за языкового барьера и тотального контроля.
Бизнес на иностранцах
Иностранцы — это прежде всего источник валюты. Менять ее на корейские воны им не разрешено (это невыгодно государству). Они обязаны расплачиваться повсюду китайскими юанями, евро или долларами, причем на условиях, много хуже официальных. К тому же в каждом заведении и на каждый товар устанавливается своя цена в валюте. В теории 100 вон — это доллар. Но на деле иностранцы, да и нувориши, покупая что-то за валюту, платят в разы больше.
Из-за этого, кстати, трудно понять, какую часть доходов отдают корейцы за тот или иной товар. Так, шахтер вроде бы зарабатывает 50 тысяч вон. Это по официальному курсу 500 долларов. Но 50 тысяч стоит китайская рубашка в валютном магазине. Выходит, шахтер отдаст за нее месячную зарплату.
По-прежнему многие вещи корейцам продают только по разрешениям, а квартиры или машины и вообще могут быть только предоставлены государством. Купленные автомобили есть или у отдельных нуворишей, или у избранных звезд шоу-бизнеса, или у корейцев, имеющих родственников в Японии. Этих вообще стараются не трогать, чтобы не лишаться притока валюты.
Парадоксально, но источником валюты является и пропаганда: 1 доллар стоит пропагандистская открытка, 2 — красный цитатничек Кима, 25 — копия плаката 1950-х, на котором кореец уничтожает американского агрессора. Туристы, покупая, смеются, но понимают ли корейцы — чему?