Несколько миллионов беженцев — лишь один из аспектов катастрофы, которую переживает Ближний Восток. Главная террористическая организация в мире, "Исламское государство", похоже, превращается в государство настоящее: с бюджетом, налогами и, пусть и варварской, сложной социальной структурой.
Фото: CITIZENSIDE / AFP
Фото: Islamic State social media account via AP
Редчайший шанс: в режиме реального времени, в прямом эфире можно наблюдать рождение нового государства, промежуточную форму между разбойником и "стационарным бандитом". "Исламское государство" (ИГ), в терминах классика политологии Манкура Олсона,— это переход из гастролирующего бандита в стационарного.
По Олсону, любое государство начинается с грабежа, насилия и рэкета — это оптимальная стратегия извлечения бандитами ресурсов с подконтрольных территорий в краткосрочной перспективе. Как только перспектива обладания территорией и населением становится долгосрочной, гастролирующая стратегия меняется на стационарную. Чтобы извлекать доходы долго, населению нужно дать жить, в противном случае стационарному бандиту не с чего будет кормиться. Откровенное насилие и рэкет заменяются налогами, которые в самых продвинутых случаях частично возвращаются гражданам в виде общественных благ — социальной и медицинской страховки от потери трудоспособности, внешней и внутренней безопасности, справедливого суда и т. п.
ИГ сейчас — богатейшая террористическая организация в мире. И в какой-то степени уже государство — иракский клерикал шейх Абу Саад аль-Ансари даже обнародовал бюджет ИГ на 2015 год — $2 млрд, причем бюджет профицитный, в объеме $250 млн. Эти деньги, по его словам, должны пойти на войну. "У ИГ несколько источников дохода, хорошо известных,— отмечает востоковед сотрудник московского Центра Карнеги Николай Кожанов.— Во-первых, донорская помощь, во-вторых, нефть, в-третьих, внутренние налоги, в-четвертых, захват людей, в-пятых, продажа культурных ценностей".
Но жизнь в ИГ, несмотря на профицит, получается не очень радостной. "О плачевном положении говорит хотя бы выдача продуктовых пайков нуждающимся,— рассказывает арабист Надежда Глебова.— Детей заставляют работать с четырех лет. Остались лишь неквалифицированные кадры, кто мог — все сбежали".
Чье ты, ИГ?
История "Исламского государства" похожа на истории многих террористических группировок. Начиналось все с ячейки "Аль-Каиды" в Ираке, к 2013 году автономизировавшейся и вступившей в сирийскую войну самостоятельным игроком. Борьба отцов и детей, в том числе идеологических,— явление нередкое, и сейчас ИГ и "Аль-Каида" активно воюют между собой (потери ИГ на этом фронте достигли 3,5 тыс. боевиков).
Пик успеха пришелся на июнь 2014-го, когда боевикам удалось взять под контроль несколько городов, в том числе Мосул (второй по величине город Ирака). Тогда же террористы объявили о создании халифата, простирающегося от Алеппо на севере Сирии до провинции Дияла на востоке Ирака с населением около 6 млн человек. После провозглашения государства, которое не признала ни одна страна, группировка, ранее известная как "Исламское государство в Ираке и Леванте", отбросила географическую привязку в своем названии, притязая на господство над всеми мусульманами мира.
Столь стремительный успех стал полной неожиданностью для всех — и для правительств Ирака и Сирии, и для полуавтономного Курдистана, и для "Аль-Каиды", не говоря уже о мировом сообществе. Тут же встал вопрос: кто стоит за ИГ?
Основным донором группировки многие сразу назвали фантастически богатую и амбициозную арабскую монархию Персидского залива — Катар. Репутация спонсора "Исламского государства" закрепилась за ним настолько, что во время прошлогоднего октябрьского визита катарского эмира шейха Тамима бен Хамада ат-Тани в Великобританию премьер Дэвид Кэмерон призвал шейха прекратить помощь террористам.
Однако все не так однозначно. Катар — член коалиции против ИГ, с его баз стартуют американские истребители, наносящие удары по базам группировки. "На государственном уровне никаких доказательств причастности Катара к финансированию ИГ нет,— говорит арабист профессор Высшей школы экономики Андрей Коротаев.— Вероятно, есть спонсорская помощь на уровне частных лиц. Считать "Исламское государство" марионеткой Катара — все равно что считать Ленина немецкой марионеткой из-за того, что он получал деньги германского правительства. Можно получать деньги от кого угодно, но сохранять автономность и даже оборачивать средства против бывших спонсоров, как произошло с "Аль-Каидой" и ЦРУ. Недооценивать самостоятельность действий ИГ не стоит".
И все же спонсорская помощь из Катара и других богатых стран Персидского залива — значимая статья доходов. ИГ достаточно популярно в странах Персидского залива, отмечает Коротаев, так что пожертвования не иссякают. Да и денег у "меценатов" для этого достаточно — тот же Катар может похвастаться годовыми нефтегазовыми доходами по полмиллиона долларов на душу населения (без трудовых мигрантов). "Помощь идет через неформальную ближневосточную систему денежных переводов "Хавала", так что отследить направление и объемы трансакций крайне сложно",— объясняет Глебова.
Нефть и фосфаты
Другой источник доходов — нефть. К счастью, территория, контролируемая ИГ, ею относительно бедна. Аналитики Council on Foreign Relations Захари Лауб и Джонатан Мастерс полагают, что "Исламское государство" контролирует добычу 44 тыс. баррелей в день (тбд) на территории Сирии и всего 4 тбд — в Ираке. Это приносит около $1 млн в день (еще примерно столько же дает газ). Зона влияния ИГ достаточно удалена от крупнейших нефтегазовых месторождений в Ираке, расположенных на юге страны и на северных территориях, подконтрольных курдам. Поэтому добыча нефти в Ираке продолжает расти, несмотря на боевые действия,— сейчас она дошла до 4 млн баррелей в день (мбд; в тысячу раз больше, чем на иракских территориях, контролируемых ИГ) против 3,5 мбд годом ранее.
Впрочем, доходы от нефти и газа крайне нестабильны — с изменением контролируемых ИГ границ меняются и объемы добычи. К тому же нефть приходится продавать с дисконтом — аналитики называют 50%.
Есть и другие сырьевые доходы. "Все говорят о нефти и часто забывают о прочих важных сырьевых ресурсах,— замечает Надежда Глебова.— ИГ контролирует крупное фосфоритовое месторождение Акашат, расположенное в провинции Анбар. Только на торговле фосфатами "Исламское государство" получает годовой доход $50 млн. Также ИГ контролирует завод по производству серной и фосфорной кислоты, расположенный в городе Эль-Каим. Даже при условии продажи продукции лишь за половину стоимости ИГ получает $300 млн в год. Контролирует группировка и пять крупных цементных заводов в Сирии и Ираке".
Рэкет и грабеж
"Халифат", как и любое другое государство, финансирует свою деятельность налогами, хотя в случае с террористической группировкой скорее корректнее говорить о рэкете. "Налогом облагаются все товары, телекоммуникационные компании, банки,— перечисляет Глебова.— Пятипроцентный налог на социальное обеспечение с зарплат, дорожный налог ($200) в северном Ираке, таможенная пошлина ($800) на каждый грузовик, пересекающий КПП на границах Ирака с Иорданией и Сирией".
Есть и экзотика: налог на разграбление археологических памятников (20% — в Алеппо, 50% — в Ракке) и налог на защиту немусульманских общин. Первый, по словам Надежды Глебовой, работает так: полуавтономные группировки распродают награбленные культурные ценности и определенный процент передают головной организации.
Второй — налог на сохранение немусульманских общин "людей Писания" (христиан и евреев), так называемая джизья (с каждого мужчины-немусульманина — в размере четырех золотых динаров, или 4,25 г золота),— вещь не новая, он был установлен еще пророком Мухаммедом. Впрочем, в современных мусульманских странах джизьи нет — в Египте случились волнения, когда "Братья-мусульмане" и ныне осужденный президент Мохаммед Мурси хотели вернуть налог в 2013 году (египетские христиане-копты не платят джизью с позапрошлого века).
Торгуем телом
Не брезгует ИГ и похищениями людей с целью выкупа. По данным Council on Foreign Relations, доходы от выкупа заложников в 2014 году составили $20 млн, в основном это деньги, полученные за европейских журналистов. Впрочем, данный источник средств постепенно иссякает — европейцы стараются в места, близкие к территориям ИГ, не соваться, а состоятельных сирийских бизнесменов остается все меньше — все, кто мог, уехали.
Отдельные категории населения становятся объектами работорговли, как, например, религиозные общины езидов (исповедуют религию на основе зороастризма), проживающих на территориях, подконтрольных ИГ. Как отмечается в докладе ООН, боевики "Исламского государства" убили около 5 тыс. езидов, а еще 5-7 тыс. (в основном детей и женщин) продали в рабство. Для них, объясняет онлайн-журнал ИГ Dabiq, рабство — лучшее из возможных решений. В Dabiq описывают и расклад (четыре пятых захваченных женщин и детей достались боевикам, участвовавшим в захвате езидского поселения Занджар, одна пятая пошла в качестве религиозного налога — хумс — в пользу бедных), а заодно напоминают: забвение рабовладения негативно сказывается на морали и увеличивает грехи (фахиша). Например, если господин испытает вожделение к служанке, может произойти прелюбодеяние (зина), тогда как отношения с рабыней-наложницей вполне законны.
Культура на продажу
Налоги на разграбление были бы бессмысленны без самого разграбления. А это тоже источник доходов. Поживиться есть чем. Алеппо — один из самых древних городов мира, культурный объект ЮНЕСКО, Пальмира — жемчужина поздней античности. ИГ занимается и "археологией" — спутниковые снимки показывают активные раскопки вокруг двухтысячелетнего города Дура-Эвропос. Точные объемы вывезенных из Ирака и Сирии артефактов неизвестны, но речь идет о сотнях миллионов долларов. Культурные сокровища тихо оседают в частных собраниях богатых коллекционеров. Кое-что всплывает — в марте этого года США арестовали и вернули Ираку 60 артефактов, переправляемых контрабандистами из Дубая в Нью-Йорк. По словам директора Art Recovery International Кристофера Маринелло, артефакты ценой в несколько десятков тысяч долларов мелькают постоянно, что-то более ценное обнаружить нелегко. Многое появляется в арт-галереях Лондона.
К слову, распродажа культурных ценностей — вещь далеко не новая для неустойчивых режимов. К примеру, большевики в первые годы пребывания у власти также активно продавали на Запад шедевры русского и зарубежного искусства.
Отдельными культурными ценностями "Исламское государство" не ограничилось: в прошлом году был разграблен Мосул, второй город Ирака с населением 700 тыс. жителей. Судя по флешкам, найденным у убитого иракскими спецслужбами одного из главарей ИГ, бывшего саддамского офицера Абдулрахмана аль-Билави, после захвата Мосула активы террористов выросли с $875 млн сразу до $1,5 млрд во многом за счет захваченной части золотого запаса страны, хранившегося в мосульском депозитарии Центробанка Ирака.
Это событие, наверное, когда-нибудь назовут ключевым: то ли в становлении новой государственности, то ли в легализации террора. Тут, как известно, все зависит от того, кто будет писать учебники.
