Химические зависимости как следствие эмоциональной неотзывчивости матери

текст Екатерина Калмыкова, кандидат психологических наук, старший научный сотрудник Института психологии РАН

Потребность в безопасности представляет собой одну из базовых потребностей человека; она подразумевает возможность удовлетворять свои нужды, не ожидая внезапной катастрофы, которая повлечет за собой прекращение жизни — собственной, близких, всего того, что для него ценно и значимо. Напротив, постоянное ощущение угрозы выживанию влечет за собой снижение жизненной активности субъекта, укорочение психологического будущего, сужение диапазона поведения за счет отказа от всего, что выходит за пределы жизнеобеспечения, преобладание негативных эмоциональных состояний, и, следовательно, общее падение качества жизни человека.

Для обыденного сознания более понятна угроза физическому выживанию. Страх смерти, в том числе внезапной и преждевременной, знаком каждому. Ужас перед разрушением психики, исчезновением ментального "я", эго, — это менее очевидная, но не менее распространенная форма страха смерти, для преодоления которого различные религиозные системы прибегают к одному и тому же средству: созданию мифа о бессмертии человеческой души.

Для обозначения страха перед ментальным уничтожением в психологии используется понятие "страх аннигиляции", которое отражает именно переживание субъектом угрозы своему ментальному "я" и беспокойство по поводу выживания и сохранения "я". Основные способы переживания страха за свою жизнь включают в себя страх оказаться поглощенным, утратившим контроль, переполненным или напротив, дезинтегрированным, опустошенным, покинутым.

В онтогенезе страх аннигиляции возникает на очень ранних стадиях; по мнению многих авторов, это состояние типично для первых недель жизни, когда психика младенца постоянно оказывается неспособна справляться с потоком внешней и внутренней стимуляции. В зависимости от особенностей взаимодействия c матерью ребенок оказывается в большей или в меньшей мере захвачен непереносимыми для него ощущениями; беспомощность и отсутствие регуляторных возможностей делают ребенка полностью зависимым от ухаживающего за ним человека в том, насколько часто ему придется испытывать страх аннигиляции.

Одним из отдаленных последствий частого и ничем не модулированного переживания страха аннигиляции в раннем возрасте является "слабость эго", т.е. недостаточное развитие тех психических функций, которые обеспечивают связь субъекта с реальностью и поддержание его внутреннего равновесия. В этом случае человек не в состоянии адекватно оценивать опасности, исходящие из внешнего и внутреннего мира, и не располагает соответствующими реакциями, которые позволяли бы справляться с этими опасностями (хотя бы путем бегства) и избавляться от переживания тревоги и паники. "Слабость эго" тормозит и развитие адаптивных поведенческих паттернов, поскольку заставляет субъекта избегать всего того, что угрожает нарушить его неустойчивое равновесие, становится причиной формирования ригидных психических и поведенческих стереотипов, затрудняющих психическое развитие в целом, а также провоцирует нарушение способности к символизации и склонность к соматизации аффектов.

Однако чем более отзывчивой и эмоционально доступной является мать (или человек, который ее заменяет), тем больше шансов, что невыносимые страхи ребенка будут редуцированы и трансформированы матерью, так что нарушения окажутся минимальными. С точки зрения теории привязанности это означает, что матери, располагающие надежным типом привязанности, обеспечивают младенцам больший эмоциональный комфорт и, соответственно, большую психологическую безопасность. Напротив, эмоционально холодная и дистанцированная мать не в состоянии адекватно реагировать на проявления сильных страхов ребенка, не в состоянии их воспринять и трансформировать таким образом, чтобы ребенок почувствовал себя в безопасности. Иначе говоря, чем менее надежной и безопасной является предлагаемая матерью модель привязанности, тем интенсивнее страх аннигиляции у ребенка, и соответственно, впоследствии такой человек в большей степени расположен к переживанию панических страхов и к формированию ненадежной привязанности в отношениях с близкими[3].

В клиническом плане страх по поводу выживания, психического и физического, лежит в основе формирования таких расстройств, как невроз тревоги, фобии, нарциссические, пограничные, травматические, аддиктивные расстройства, нарушения сексуальной функции, перверсии, диссоциативные и панические расстройства[4], т.е. целого кластера нарушений, для которых характерны "слабость эго", дефекты регуляции аффектов и неспособность к образованию полноценных межличностных отношений.

Нас интересовали факторы благополучного развития способности к регуляции аффекта у ребенка и, в частности, предпосылки механизмов совладания с аффектом страха аннигиляции. На основе анализа литературы мы пришли к заключению, что формирование химической зависимости (аддикции) может быть одним из неадекватных способов совладания со страхом аннигиляции: употребление психоактивного вещества следует рассматривать как неудачный или, точнее, саморазрушительный путь преодоления негативных аффектов, который формируется у субъекта вследствие неудач во взаимодействии с матерью на ранних стадиях жизни. Это означает, что аддикция должна помочь человеку устранить из области сознаваемого страх аннигиляции, поскольку эта задача оказалась неразрешима иными, менее вредоносными средствами.

Согласно нашей гипотезе, эмоциональная неотзывчивость матери (как проявление ее типа привязанности) предрасполагает ребенка в будущем к формированию аддикции, поскольку ведет к недостаточному развитию у него ряда психических функций (регуляции и обозначения аффектов, поддержания самооценки, способности к заботе о себе), необходимых для обеспечения и поддержания чувства психологической безопасности. Для проверки этой гипотезы было проведено эмпирическое исследование, направленное на анализ роли эмоциональной отзывчивости матери в развитии аддиктивного поведения, а также в успешности реабилитации аддикта после проведенного в стационаре лечения от героиновой наркозависимости. Для этого в качестве операционализируемой независимой переменной выступил тип привязанности матери — совокупность сознательных, а большей частью неосознаваемых представлений о прочности и надежности отношений субъекта со значимым другим, которая, возникнув в раннем возрасте, более или менее стабильно продолжает функционировать в психике взрослого человека.

Полученные в результате эмпирического исследования[1,2] различия в выраженности ненадежной привязанности у матерей наркоманов и в контрольной группе свидетельствуют о роли материнской привязанности в генезе наркомании. Высокая выраженность ненадежной привязанности у матери наркомана, по сравнению с контрольной группой, подтвердила гипотезу о том, что ненадежная привязанность матери является фактором риска развития аддиктивного поведения. В то же время надежная привязанность положительно коррелирует с отсутствием аддиктивного поведения. Матери с ненадежной привязанностью оказываются не в состоянии адекватно откликаться на эмоциональные потребности ребенка. Так, у матерей с дистанцированной привязанностью наблюдается дефицит эмпатии и вербализации, что приводит к недоразвитию у детей аффективной регуляции. Эти дети ощущают себя неинтересными и неценными, они не в состоянии сформировать адекватную самооценку. Дистанцированная привязанность матери является наименее благоприятной для успешного хода реабилитации наркозависимых пациентов, препятствуя установлению в ходе реабилитации стабильных позитивных эмоциональных связей.

У матерей с тревожной привязанностью наблюдается отсутствие вербализации и неспособность к переработке аффекта. Они слишком эмоционально реагируют в сложных жизненных ситуациях и проявляют по отношению к детям гиперконтролирующее поведение, что приводит к недостаточной сформированности у детей чувства собственной компетентности, взрослости и способности контролировать свою жизнь. Таким образом, проведенное исследование показало, что качество привязанности матери играет существенную роль в детерминации аддиктивного расстройства и возможностей его преодоления; тем самым подтверждается и положение о том, что дети матерей с ненадежной привязанностью с большей вероятностью окажутся не способны к преобразованию негативного аффекта. Это означает, что существует тесная и глубокая связь между поведением матери, направленным на обеспечение психологической безопасности ребенка, и формированием у ребенка эффективных способов переработки непереносимых эмоциональных состояний. Если мать проявляет достаточную чуткость и отзывчивость, улавливает различия в переживаниях младенца и тонко откликается на них, используя для этого вербальные и невербальные средства, то младенец получает не только реальную помощь и поддержку в трансформации негативных или сверхмощных воздействий в переносимые и постижимые, но также и ценный опыт этой трансформации.

Слабое эго

Ценность опыта заключается, во-первых, в том, что такая переработка становится принципиально доступной ребенку; во-вторых, он получает "в руки" конкретные механизмы, посредством которых может в будущем преобразовывать свои состояния самостоятельно. Еще одно существенное преимущество дает ребенку мать с надежной привязанностью: ребенок сталкивается с неизбежностью постепенного преобразования "плохого" в "хорошее". В своем младенческом всемогуществе ребенок фантазирует о том, чтобы все то, что мешает, причиняет боль или дискомфорт, исчезало немедленно, не заставляя его терпеть и страдать; действия матери, если они и вправду направлены на переработку, а не на отрицание негативного переживания, не приносят моментального результата, а требуют определенного времени и усилий. Аддикция представляет собой отказ от такого рода постепенности: психоактивное вещество действует быстро и гарантированно, и потому может становиться "идеальным объектом", выполняющим функцию защиты от страха, боли и разочарования.