В Москве побывал французский писатель Эммануэль Каррер. Каррер (Emmanuel Carrere) — автор романов "La classe de neige", "L'Adversaire", лауреат премии Femina за 1995 год и ряда других престижных премий. О московских каникулах французского писателя, который неплохо говорит по-русски, расспросила корреспондент Ъ ЛИЗА Ъ-НОВИКОВА.
— Ваш последний роман — документальная история о французском враче, в 1993 году убившем всю свою семью. Связан ли интерес к российским сюжетам с интересом к поведению человека в экстремальных условиях?
— Среди моих книг только две документальные. Помимо истории Жана-Клода Романа, о которой вы говорите, это биография американского писателя-фантаста Филипа Дика; был очень странный человек, жил в своем мире. Когда меня спрашивают, какого рода романы вы пишете, я могу сказать, что это не детектив, не научная фантастика. Это книги, рассказывающие о том, что появляется в голове человека, когда что-то меняется в жизни. Например, "Усы" — про французского яппи, благополучного парижанина. Однажды он ради шутки решает сбрить усы, но ни жена, ни друзья ничего не замечают. Герой находится перед ужасным выбором: или это заговор, или он сошел с ума.— Вы приехали для участия в книжной ярмарке? Или чтобы представить вашу новую книгу? Ее перевод готовится, я слышала, одним из московских издательств.
— Нет, я приехал просто на каникулы. Моя мать русского происхождения. Я с детства слышал русский язык, хотя никогда его не изучал и по-русски не говорил. В прошлом году я делал один репортаж для французского телевидения. Это история венгерского солдата, который после второй мировой войны провел 20 лет в советских лагерях и в конце концов оказался в психушке в небольшом городке Котельниче недалеко от Вятки. Там он жил до 75 лет, не зная русского языка. А в Котельниче никто не понимал венгерский, даже не знали, что это за язык.
Так вот, я был в Котельниче. Провел там только одну неделю и чувствовал себя совершенно как тот старый венгр. Мне было так жалко и так стыдно, что я совсем не говорю по-русски, это был шок. Как будто мне завещали клад, а потом я его лишился. Вернувшись домой, я полгода просидел над учебниками. Теперь я вновь собираюсь в Котельнич, хочу сделать документальный фильм об этом городе, о людях, которых я там встретил, о том, как повлияло на их тихую жизнь наше "французское пришествие". Хоть поговорю с ними. Может, пойму, как человек мог прожить 50 лет в больнице без всякой связи с окружающими.
— Не так ли живут писатели, меняющие свой язык? Какого вы мнения, например, об Андре Макине, бывшем когда-то Андреем Макиным и написавшим свой гонкуровский роман "Testement" ("Завещание") по-французски?
— Честно говоря, я не очень люблю его произведения. За "Testement" он получил Гонкуровскую премию. Добрая и искренняя книга, но для меня немного скучная, поверхностная. Русский человек и писатель, который пишет по-французски,— французам это нравится. Я встречал в Париже еще одного русского писателя — Эдуарда Лимонова. Где он, кстати, теперь?
— Сидит в тюрьме. У него сложная репутация левого экстремиста, и о своей партии он сейчас думает больше, чем о своих книгах.
— Вот повезло ему! Я гораздо больше люблю писателей с плохой репутацией. Скандальный Лимонов для меня интереснее, чем приглаженный Макин.