Кремль пока воздерживается от комментариев по поводу размещения российской авиабазы на территории Белоруссии. Президент республики Александр Лукашенко заявил, что вопрос о базе не затрагивался на встречах с российским руководством. Обозреватель «Коммерсантъ FM» Константин Эггерт считает, что отношения Москвы и Минска скоро могут драматически измениться.
Фото: Юрий Мартьянов, Коммерсантъ
Александр Григорьевич, что называется, «зажег». Никаких, говорит, переговоров по поводу базы российских ВВС в Белоруссии не было, а базы не будет, лучше дайте самолеты нам, белорусам. Не исключено, что это — предвыборная игра. Сейчас в Белоруссии идет то, что по традиции называется «президентской кампанией». Разумеется, с заранее предрешенным финалом. На самом деле, это, конечно, не выборы, а своего рода перезагрузка продолжающегося уже третий десяток лет правления Лукашенко. А оно основывается, в том числе, на том, что белорусский лидер, как представляют его государственные СМИ, – единственный хранитель и защитник белорусского суверенитета. Эту роль он играет уже лет пятнадцать, и весьма успешно. Если речь только о выборах, то после провозглашения Лукашенко победителем вопрос о базе будет решен положительно, легко и быстро.
Но мне кажется, все иначе. Полагаю, разговор о базе состоялся во время последней встречи Лукашенко и Путина в Сочи. Вероятно, договоренность пока не достигнута. Заявления Кремля — попытка надавить на белорусского президента. Там устали от того, что за статус союзника Лукашенко регулярно получает кредиты и скидки на энергоносители, но при этом не признает Абхазию с Южной Осетией или занимает уклончивую позицию по Крыму. Однако Лукашенко российская база в нескольких десятках километров от территории НАТО не нужна. Он не сможет контролировать дислоцированных там российских военных, зато легко попадет под раздачу в случае противостояния России и Североатлантического альянса. Строительство базы, опасаются в Минске, будет означать превращение Белоруссии в страну с ограниченным суверенитетом, вроде социалистической Чехословакии или Венгрии периода холодной войны. После этого разговаривать с Кремлем, так, как Лукашенко говорит сейчас, уже не выйдет. А если выйдет, то недолго.
Я хорошо представляю себе диалог Путина и, скажем, федерального канцлера ФРГ:
— Как вы посмели свергнуть правительство суверенной страны!
— Так мы освободили Европу от «последнего диктатора». Вы же его сами так называли!
Чем закончится противостояние Москвы и Минска, мы узнаем довольно скоро. И это нам много скажет о будущем не только Белоруссии, но и России.