Испанским страстям вернули французскую легкость

Премьера опера

Спектакль "Кармен" в постановке режиссера Александра Тителя и дирижера Михаэля Гюттлера оказался новой удачей Екатеринбургского оперного театра, который давно и регулярно успешно конкурирует со столичными сценами. На премьере неожиданно для этой партитуры захватывающей театральной истории побывала ЮЛИЯ БЕДЕРОВА.

Новинка от Бизе, Тителя, Гюттлера, художника Владимира Арефьева, художника по свету Евгения Виноградова (вся визуальная часть спектакля необычайно изящна), режиссера по пластике Татьяны Багановой и труппы Екатеринбургского оперного театра на сегодняшний день, бесспорно, лучшая "Кармен" в российском оперном календаре. Это самый пластичный, тонкий, интригующий от первой до последней ноты как музыкально, так и драматургически, а также самый цельный при всем многообразии примечательных деталей спектакль.

Для компактной екатеринбургской сцены постановщики выбрали первую авторскую редакцию с разговорными диалогами и не прогадали. Язык оригинала со сцены слышится никак не смесью французского с екатеринбургским, а напротив, органично и динамично нанизанными на драматургическую ткань репликами, сжимающими действие и позволяющими его пружине свободно распрямляться в музыкальных сценах.

Работа Гюттлера не первая в этом театре. Здесь вообще ценят импортных мастеров, причем готовы сотрудничать с ними на постоянной основе к всеобщей пользе и удовольствию. Так, Оливер фон Донаньи, ответственный за стройный музыкальный облик предыдущей свердловской сенсации — оперы "Сатьяграха" Филипа Гласса,— в день премьеры "Кармен" вступил в должность главного дирижера театра. В свою очередь, Гюттлер — регулярный и желанный гость в екатеринбургской оркестровой яме — номинировался на "Маску" за Вагнера позапрошлого сезона. Но самое интересное то, что как тогда в "Летучем голландце" (те, у кого был случай проверить, знают, о чем идет речь), так, кажется, и теперь в "Кармен" он делает свою работу с таким расчетом, чтобы партитура не только оживала, когда он за пультом, но и не теряла наработанной упругой живости и без него: местный репертуарный календарь устроен так, что спектакли ведут разные дирижеры в очередь с дирижером-постановщиком, не бросающим постановку.

С другой стороны, трудно представить, кто еще здесь может справиться с подобным премьерному темпом, притом сделает это с такой же тонкостью и гибкостью, легко распределяя краски, быстро и метко прорисовывая фразировку, ловко превращая кантилену в разговор и обратно. И несмотря на то что паре эпизодов все-таки пришлось стать жертвами гюттлеровской стремительности (квинтету контрабандистов на первом представлении чуть не хватило точности, а хоровым эпизодам иногда — важной невесомости), все звучание екатеринбургской "Кармен" отмечено блеском и представляется настоящей удачей.

От сценического воплощения фартовой драмы в Екатеринбурге тоже не оторваться. Титель продолжает свою линию аскетичных по рисунку, легких по интонации и напряженных по воздействию драматических представлений, таких, как в его последних московских работах — "Хованщине" и особенно "Медее". Не в пример им "Кармен" куда веселее и напоминает о ранних московских спектаклях Тителя, например, о "Богеме", где все дышало и сияло. "Кармен" — своего рода микс полетности тителевского языка 90-х и его нового экспрессионизма, причем удивительно органичный. Ключ к этой органике — трансформация жанра самой "Кармен", точно прочерченная в екатеринбургском спектакле (не без помощи лаконичных и уместных хореографических интро Багановой к каждому акту) и ведущая зрителя от музыкально-театрального ревю через лирическую комедию к трагедии. Причем так, что мы, едва ли не как зритель на премьере в парижской Opera Comique, чувствуем и видим: здесь как будто бы ничто ее не предвещало.

Режиссерский рассказ отсылает к любимым Тителем образам послевоенной Европы, но эти кавычки, в которые взята партитура, не выглядят самоповтором. Сцены выстроены так, что каждое движение главных и второстепенных героев (вот наконец Цунига становится по-настоящему действующим лицом, что редкость, вот хор приобретает не одномерный характер и особенное выражение) связывается в ясную и в то же время как будто непредсказуемую цепь пронзительных эмоций и неожиданных событий. Здесь все словно слезли с котурнов или, что чаще, с той табуретки, с какой в парадном оперном антураже полагается раскачивать бедрами или выпячивать грудь, отображая испанские страсти. На сцене в Екатеринбурге — остросюжетная и филигранная по языку французская опера.

Наконец, главное — сольные партии. Для Ксении Дудниковой и Липарита Аветисяна это дебютные Кармен и Хозе. Им обоим есть куда расти в соответствующих партиях, но уже сейчас Хозе — чудесный, щедрый на вокальную нежность герой. А Кармен одновременно узнаваема и ни на кого не похожа: она трепетна, неожиданно трогательна в своей осторожной и гибкой вокальной красоте. Их партнеры по сцене (Микаэла — Ольга Пешкова, Цунига — Александр Колесников, Фраскита — Ольга Тенякова, Мерседес — Ксения Ковалевская, Эскамильо — чуть больше, чем здесь хотелось бы, импозантный Александр Краснов) звучат и выглядят не подмогой или обрамлением, а стройным, воздушным, нервным и ярким ансамблем. Что убеждает нас насчет будущей живости спектакля как в первом, так и во втором-третьем составах — так это в Екатеринбурге принято.