Премьера театр
Фото: Михаил Гутерман, Коммерсантъ / купить фото
Московский театр "Сатирикон" показал премьеру спектакля молодого режиссера Егора Перегудова по повести Ивана Шмелева "Человек из ресторана". В главной роли — худрук театра Константин Райкин. Рассказывает РОМАН ДОЛЖАНСКИЙ.
На время реконструкции собственного здания "Сатирикон" переехал по соседству, к другому выходу из метро "Марьина Роща", в концертный зал "Планета КВН". Зал тут, кажется, еще больше, чем в "Сатириконе", а сцена еще шире. И треугольник, по воле художника Владимира Арефьева выгороженный на сцене высокими фанерными стенами, кажется огромным. В стенах проделаны дверные проемы. И когда огромные створки этой конструкции, перекрывая друг друга и оставляя за проемами немногочисленные детали обстановки, движутся к авансцене, становится не по себе — словно чувствуешь неумолимость судьбы, равнодушно давящей людей. В одном из эпизодов ощущение воплощено физически, и стена буквально подталкивает к пропасти рампы главного героя, официанта Скороходова, то и дело пытающегося хотя бы на несколько секунд остановиться.
Повесть Ивана Шмелева "Человек из ресторана" написана сто с небольшим лет назад как монолог Скороходова — очередной вариации "маленького человека" русской литературы. Прислуживая богатым господам в ресторане, он с трудом сводит концы с концами, вынужден пускать жильцов в квартиру и жить с женой, сыном и дочкой в весьма стесненных условиях, едва успевая уворачиваться от напастей, которые валятся ему на голову. Когда в "Человеке из ресторана" стена наконец доезжает до авансцены, поневоле вспоминается "Вечер с Достоевским" в "Сатириконе", который Константин Райкин играл один, перед глухой стеной, перекрывавшей зеркало сцены. Вспоминается и другое его знаменитое соло — спектакль "Контрабас". Впрочем, от героев Достоевского и Зюскинда шмелевский официант отличается прежде всего тем, что он чужд какой-либо рефлексии и самокопанию, он живет в конкретных ситуациях, а не с идеями, фобиями и мечтами.
А раз в конкретных ситуациях — значит и с конкретными людьми. Разумеется, центром и движущей силой спектакля остается герой Константина Райкина, словно оглядывающийся в нашем присутствии на события нескольких лет своей жизни. Остальные являются из воспоминаний, проявляются из его слов, словно соткавшись из воздуха (а кто-то важный, например жена, так и не появляется, что придает рассказу дополнительный сценический драматизм). Режиссеру Егору Перегудову удается интересно и ритмически точно организовать это многоголосье — гости в ресторане, официанты, музыканты, квартиранты, друг Скороходова, цирюльник, швейцар или совсем уж безымянные эпизодические лица. Все они легко появляются и легко исчезают, кружась меж дверных проемов, мелькая среди резких световых прострелов и словно не настаивая на своей важности. Многие из них, впрочем, запоминаются точностью интонаций и живостью пластики — как все три персонажа Дениса Суханова, особенно директор училища, с брюшком и прилизанными волосами, или парикмахер Алексея Якубова. А другие выстреливают лишь одним-двумя словами и видны иногда даже не целиком. Так, какой-то горой тел высовываются на кровати пьяные кутилы, и один из них тянет руку к Скороходову, пришедшему вернуть потерянные ими деньги.
До этого Райкин разыгрывает целый этюд с чужими деньгами, которые буквально жгут руки его герою. Нашел оброненные богачами деньги, а забрать себе не может, хотя и очень нуждается,— совесть не дает. Как он сам про себя говорит, главное в его жизни, что она прожита "без соринки". В роли Константина Райкина, как несложно предположить, много мастерских актерских деталей и подробностей, и их хватило бы на целый вечер (такая роль — подарок для большого актера, не случайно Скороходов в фильме Якова Протазанова стал одной из знаменитых ролей Михаила Чехова). Но все-таки самые волнующие моменты вечера — те, когда в герое Райкина просыпается человеческое достоинство, когда чуть-чуть распрямляется спина, когда Скороходов перестает пригнувшись скользить между событиями, точно между столами в ресторане, останавливается, когда поднимает глаза, к которым близко подступают, ни разу из них так и не выкатившись, слезы.
Вихри времени вторгаются в жизнь героя: очередные жильцы оказываются революционерами, вовлекают в политические дела сына Николая, который вынужден скрываться, а потом попадает под суд. Скороходов теряет работу как отец "неблагонадежного", не выдерживает и умирает его жена, а последний квартирант сходит с ума. Деньги, вложенные в ценные бумаги, пропадают; потом дочь влюбляется в обманщика и прохвоста — и остается одна с ребенком. В финале мы застаем его вроде бы примирившимся с судьбой: дома покачивается в люльке внучка, а ресторан вновь полон, и опять он, чуть согнувшись, снует между столами. Утешения и облегчения не приносит этот финал и высокого смысла жизни не проясняет — но радость от хорошо сделанной театральной работы его иногда может заменить.